захлюпало, и он увидел, что уже попал в низину маленького ручья, куда они бегали играть в индейцев. А с другой стороны забор резко поворачивал почти у самого шоссе, выходившего к лесу, и таким образом весь лес оказался за этим забором.
Мишка Яблочкин уехал с родителями в Израиль еще в самом начале восьмидесятых.
Глава 8
Прибалтика
Он стоял на Рижском вокзале, на перроне, освещенном фонарями, перед длинным вагоном «Москва-Рига», состав терялся где-то вдали.
Вагон качнулся, и поезд пошел вдоль перрона, на котором стояли редкие провожающие.
А на следующее утро они с родителями вышли из вагона и пошли к большому серому зданию, с крупно набранным словом РИГА, прошли через вокзал, и перед ним открылась большая площадь, перед которой курсировали автобусы. Дома окружавшие площадь были серые и темно-желтые, шести и пятиэтажные, и какие-то незнакомые, с загадочными окошками прямо под высокими крышами, какими-то маленькими помещениями на чердаках. Дома, казалось, разбегаются от площади по улицам с острыми углами, сбегаются в группы.
Автобус шел по спускавшейся вниз улице, шел медленно, и он мог рассмотреть справа, в больших окнах какие-то серые, напоминавшие средневековые замки дома, с высокими деревянными створками подъездных дверей под железными навесами, дома были разноэтажными, так не похоже на их улицу, застроенную сплошь домами в пять этажей, покрашенных в одинаково розовый или желтый цвет. Попадались деревянные строения, под высоким скатами крыш, над некоторыми такими домами дымили кирпичные трубы. Вспомнились трубочисты из какой-то сказки.
Впереди показался мост. Автобус пошел высоко над серой рекой, и сзади постепенно стала открываться панорама набережной, пока еще не полностью. Но вот автобус миновал мост, взял направо, и набережная на другой стороне развернулась полностью.
Он чуть не ахнул: силуэт высокой церкви с острым шпилем и бочками нижних этажей вонзился в серое с редкими просветами небо. Рядом церковь со шпилем поменьше, словно длинная игла, и игла короче первой, а левее сложный купол огромного собора, на кирпичном кубе, еще левее закругленная угловая башня средневекового замка, над ним еще какой-то шпиль.
Так перед ним впервые открылась Прибалтика.
Потом были Залив, барханы холодного песка в дюнах, небольшие песчаные склоны сразу за дюнами, где можно было согреться – так называемая Африка, долгое движение в очень холодной воде, сначала по щиколотку, потом по колено, продрогшее тело, бросок в неглубокое море, сдавливающий железным обручем голову холод, резкий выход на поверхность и удивление от того, что в воде находиться теплее, чем вне ее.
Погода здесь менялась по десять раз на дню. Вскоре ее перестали замечать, купались даже при плюс тринадцати. Вечером бродили вдоль залива, и море на закате казалось похожим на черничное варенье: с розовато-бардовым цветом мелких волн у берега, густо-красной поверхностью подальше и, наконец, блеском алого, закатывающегося диска на горизонте, освещавшего длинные красноватые дорожки до самого берега.
А затем была поездка на двух автобусах с пересадкой в сам город. Блуждание в узких кривых и, к сожалению, очень коротких улочках. Здесь стояли старинные купеческие дома в три-четыре этажа, с выдававшимися над улицей третьими и четвертыми этажами «места было мало, вот и строили таким образом», - поясняли экскурсоводы. Внизу таких домов часто попадались огромные деревянные полукруглые ворота, с последних этажей иногда свешивались веревки, прикрепленные к далеко вытянувшимся над улицей деревянным балкам. «Для товаров, чтобы их поднимать на верхние этажи», - объясняли экскурсоводы. Под порывами ветра крутились позолоченные петухи и какие-то цифры, пронзенные железными стрелами – флюгера, - все это казалось нереальным, сказочным, удивительным.
Но это было только начало. Через год уже разворачивались фасады католической Литвы, белые волны каменных украшений, сложные окна, обилие скульптуры – непонятные, загадочные фигуры, кто с крестом, кто с ключом, кто со свитком, иные с длинными, удивительно вырезанными бородами, другие безбородые, с красивыми локонами. Почти все они смотрели куда-то вверх, закатив глаза, и красиво сжимали в своих руках свои кресты, ключи и свитки.
И это было так непохоже на все, что он видел до этого.
На одной улице вдруг взметнулись, как застывший в воздухе костер, три красных витых шпиля костела. Они напоминали сооружения из мокрого песка, которые нужно было капля за каплей наращивать, пропуская через три сжатых в щепоть пальца, стараясь не уронить уже достаточно высокую башню. Только эти три шпиля были из красного кирпича, очень тонкой работы, и казалось, все здание вырезано из красного тонкого дерева, с сквозными проемами и разбегающимися дорожками и хрупкими сводами.
И уже в возрасте семнадцати лет он увидел маленький домик палача, примкнувший к какой-то стене в старом городе Таллина, длинную, опоясывавшую весь этот старый город стену, узнал скаты крыш из любимого в детстве фильма про приключения желтого чемоданчика, словно побывал в настоящей сказке.
Глава 9
Военрук
Из школьных лет Хазин почему-то запомнил именно этот случай.
Военрук, Владимир Сергеевич, после того, как они сделали ему четыре стенда, проникся к их группе уважением и пригласил к себе в заветную комнатку –Оружейную.
Войдя в узкий кабинет, Хазин и его приятели увидели на столе настоящую трехлинейку, только без ремня, винтовка была со штыком, только штык не был примкнут, это было что-то прямо из фильмов о революции.
Лешка Птицын решился первым и взял трехлинейку в руки, прицелился в дверь, потом дал Жене. Женя взял винтовку. Она оказалась тяжелой, приклад тянул руку к полу. Штык вытянулся справа, вдоль дула. Женя попытался его просто оттянуть на себя, - не вышло. Покрутил, тоже не получилось.
Владимир Сергеевич в это время что-то искал в шкафу.
Птицын тоже попытался отсоединить штык, вертели винтовку, тянули штык, присоединился Борька Дятлов.
Владимир Сергеевич повернулся к ребятам, подошел к столу и взял у них из рук винтовку.
-Вот как надо, - сказал он, поставил винтовку на пол, взял левой рукой за дуло, а правой резко и сильно оттянул штык вниз. Черная сталь с лязгом сошла вниз, открыв четырехгранный рельс, на котором она крепилась. Военрук повернул штык на шарнире, прикрепленном к дулу, и, сделав полукруг, подвел штык к концу дула, Железное кольцо уперлось в дуло. Военрук еще раз оттянул штык, но теперь немного вперед и насадил стальную конструкцию с отверстием на дуло. Раздался щелчок, и штык зафиксировался стальным кольцом справа на срезе дула.
Мальчишки с восхищением смотрели на эти действия. Затем стали пробовать сами, щелкали замком на конце дула, несколько раз повторяли эти действия, получалось.
Владимир Сергеевич, поглядывая в их сторону, вытащил из шкафа и положил на стол с тяжелым стуком нечто совсем удивительное. Это был тяжелый автомат с круглым диском. Приклад автомата был потерт, с царапинами. К автомату, за дуло с одной стороны и за приклад с другой, был прикреплен порыжевший и потертый ремень.
- Кто знает название?
-ППШ, - сказал Лешка, не спуская глаз с прославленного оружия Великой Отечественной.
-Точно, Птицын, молодец, это пистолет – пулемет Шпагина.
В кино автомат казался чем-то небольшим, а тут мальчишки увидели очень длинное дуло с резким срезом вниз на конце, с крупными прямоугольными отверстиями на нем, диск оказался большим и широким.
-Можно? – спросил Женя.
-Смотри, - Владимир Сергеевич протянул ему автомат.
Женя взял автомат обеими руками и сразу почувствовал, как дуло с диском потянуло его руки вниз, с трудом удержал на весу. Оружие казалось в руках чем-то вроде пришельца из других миров. Женя положил его на стол.
-А как диск снимается? – спросил Борька.
-Вот так, - военрук взял левой рукой дуло, а правой чуть качнул диск и отсоединил его от автомата.
На этот раз мальчишки не поняли, как это произошло.
-А как диск-то был прикреплен? – спросил Борька.
Владимир Сергеевич перевернул автомат диском вверх.
-Вот тут, - показал он на какой-то длинный штырек внизу, - фиксатор.
Он взял диск, вставил его в паз, а затем оттянул штырек назад. Штырек сухо щелкнул.
-Готово, - Владимир Сергеевич повернул автомат и снова положил на стол.
-А патроны в нем есть? – спросил Борька.
-Патронов к учебному оружию не полагается, боек сточен, а то ты так чего доброго кого-нибудь подстрелишь.
- Поняли, как диск крепится? Показываю еще раз. Берем автомат, держим его вот здесь, а свободной рукой оттягиваем фиксатор, теперь повернем его, вот так, раз! - снова раздался щелчок; военрук чуть качнул диск, и он выпал из паза.
-Владимир Сергеевич, а вы воевали? – спросил Борька.
-Воевал, меня в 44 призвали. Я в Белоруссии воевал. Слышали такого - Юрий Смирнов?
-Смирнов? – ребята поднапряглись. Тут Хазин вспомнил набор марок двоюродного брата – на них были изображены герои Советского Союза. Среди них, кажется, была и марка с изображением рядового Смирнова, в гимнастерке, почти обритого наголо юноши с очень решительным и строгим выражением глаз.
-Он, кажется, Герой Советского Союза? – нерешительно сказал Женя.
-Точно, военрук посмотрел в окно. Я воевал на участке фронта недалеко от места, где он погиб. Помню, к нам пришел в землянку политрук и показывал железные костыли, которыми фашисты его прибили к бревнам. Рассказывали, как его мучали. – Военрук замолчал, вдруг глаза его сверкнули.
- Ух, я и злой тогда был, - сказал он.
Глава 10
Первые дни
Автобус вез их по его родному району, и Женя тоскливо смотрел в окно. Пешеходы, улицы, знакомые дома, магазины, кинотеатр – все теперь казалось каким-то чужим, словно увиденным сквозь стекло.
Привезли на улицу, вдоль которой тянулся длинный желтый забор. Остановились перед большими железными воротами. Ворота открылись, и автобус заехал во двор.
-Оставь надежду всяк сюда входящий, - сказал сам себе Женя. Он был культурный юноша.
За воротами остались родители с сумками, авоськами, с какими-то пакетами, которые все еще надеялись передать.
Парни, кто уже обритый, кто все еще с шевелюрой, кто-то в кепке, – прильнули к окнам автобуса. Во дворе было много народа, таких же допризывников.
Передняя дверь открылась.
Все вскочили.
-Из автобуса не выходить! – скомандовал офицер из военкомата, который привез их сюда, а сам вышел.
Машина осторожно выехала на улицу и направилась в город. По городу кружили около часа, но никуда конкретно не приехали. Вскоре за окнами опять замелькал длинный забор Автобус въехал в те же самые ворота, но теперь перед ними не было толпы родителей.
Вторые ворота раскрылись перед ними на второй день.
-Пресня, вторая пересылка, - раздались голоса, - значит, в московском округе будем служить.
Длинный бетонный забор красили такие же коротко стриженые ребята в гражданке, справа увидели двухэтажное здание.
Недалеко на скамейке сидели двое – в кителях, с синими погонами, на погонах – продольная широкая желтая полоска, большие треугольники бело-голубых тельняшек в вырезах кителей, белые аксельбанты на правом плече, у ног – черные «дипломаты» с металлической
