ужинать и делать уроки и ушла к деду в комнату.
Таня сидела перед раскрытой тетрадкой по алгебре – Гипотенуза была очень строга, решение должно было быть найдено обязательно – и пыталась решить задачу, а перед глазами стоял он, такой необыкновенный, от одного представления его перед собой Тане становилось жарко, лицо начинало гореть, и она снова пыталась вернуться к злополучной задаче.
Справившись кое-как с домашним заданием по алгебре, Таня занялась чтением.
Но уже на пятой странице почувствовала, как лицо снова запылало.
Что есть любовь? Безумье от угара,
Игра огнем, ведущая к пожару,
Столб пламени над морем наших слез,
Она отложила книжку и посмотрела в окно. Затем снова вернулась к книжке.
Дай волю и простор своим глазам.
Другими полюбуйся.
Следующие строчки заставили ее начать тяжело дышать.
Я повторю, что я уже сказал:
Ведь дочь моя совсем еще ребенок.
Ей нет еще четырнадцати лет.
Еще повремените два годочка,
И мы невестою объявим дочку.
Два годочка – шестнадцать, шестнадцать ей будет в январе!
Мама открыла дверь в ее комнату.
– Иди, помоги деду, нужно перестелить постель.
На следующее утро мать отправила Таню в магазин. До ссоры с Лейлой она бы обязательно позвонила подруге и пошла с ней, но теперь приходилось идти одной.
Глава 20
У стен старой школы
Таня шла вдоль забора старой школы. Было воскресное утро, туманное, сырое, на пустой улице, где-то впереди, темнело пару силуэтов. Девочка почти подошла к большим железным воротам, и тут, услышав шум со стороны школы, взглянула направо.
И тут же в изумлении прильнула к ограде.
За ровными железными прутьями и облетевшими тополями, стоявшими вдоль забора, толпились какие-то люди, их было очень много.
Сразу бросалось в глаза, что это были мужчины в чем-то сером, длинном. Они стояли группами, по три-пять человек, некоторые курили. У многих за спинами были настоящие винтовки со штыками, и эти винтовки доставали прикладами почти до земли. Когда кто-то нагибался прикурить, вероятно, прикрывая огонек сложенными в лодочку ладонями, оружие на его спине резко по диагонали разрезало пространство и нависало над бритой головой в шапке-ушанке. Некоторые держали свои винтовки в руках.
Таня, широко открыв глаза, смотрела на широкий двор.
«В шинелях, с винтовками! Что это?» – пронеслось у нее в голове. Вспомнились обрывки разговоров дома, страхи тети Светы по поводу Игоря, ушедшего на срочную летом, мелькнули фрагменты уроков Валерия Александровича .
На небольшом деревянном помосте стояло несколько человек в очень длинных зеленых шинелях и в фуражках.
-В колонну по двое… - раздалась над двором усиленная громкоговорителем команда, - стано-вись!
Все бросились занимать положенные места, и вот уже три серых прямоугольника обрамили школьный двор - со стороны главного входа осталось открытое пространство.
- Первая рота! Шагом… – все замерло, тут Таня почувствовала, что лбом прикоснулась к железу ограды, холодное железо обожгло. Инстинктивно отдернула голову.
- Арш!
И тут же грянуло «Вставай, страна огромная!» - звук мгновенно взметнулся до самого неба. А затем разом сделали первый шаг не менее ста человек.
-Ггак!
Таня бросилась к недалеким воротам. В обычное время они входили на двор через узкую калитку. Но сейчас железные ворота были распахнуты настежь, и прямо на девочку шла колонна людей в серых длинных шинелях. Теперь за плечом каждого ровно и остро вонзался в небо тонкий штык.
Грохотали сапоги, двое первых уже подходили в воротам, лица их были нездешние, какие-то строгие, с вздернутыми подбородками, глаза смотрели вперед.
Впереди шагал в темно-зеленой шинели, подпоясанной светло-коричневым ремнем с пряжкой, украшенной звездой, широкоплечий человек в немного приплюснутой фуражке с длинным козырьком. Грудь его была перепоясана ремнями.
Девочка прижалась к створке калитки. Серая река шагавших в ногу мужчин вытекала ровно и строго.
Раз, раз, раз – два - три – произносил одними губами человек в шинели, не стараясь перекричать громовый звук песни.
И в эту минуту один из колонны взглянул на Таню и улыбнулся совершенно по-детски, вскинул голову, мол, не робей, сестренка.
Это был он! Точно он, перед Таней появилась большая зеленая бархатная обложка, припухлые губы, застенчивый взгляд. Ей стало страшно.
-Пусть ярость…
- Головные, - снова раздался над школьной площадкой усиленный громкоговорителем голос, - левое плечо вперед.
- Вскипает…
- Ггак! – колонна повернула и пошла мимо Тани, совсем прижав ее к смешной узкой калитке.
- Идет война…
Таня вошла в опустевший двор, и тут ее изумление возросло еще больше:
там, где было невысокое крыльцо школы и металлическая дверь, через которую они входили в здание, сейчас не было ничего – ровная кирпичная стена над светлым бетонным цоколем.
Глава 21
Усадьба
Воскресный день был туманный, и это немного расстроило молодого историка.
Он добирался сюда полтора часа, сначала на электричке, потом на автобусе, затем пошел пешком вдоль типичной деревенской улицы, свернул направо, прошел несколько сот метров и снова повернул направо – дорога пошла между дачными домами, слева над крышами показался странный силуэт – та самая церковь.
Курнаков свернул в узкий проулок между домами, прошел еще метров сто и сразу вышел к церкви.
Церковь – вся в башенках, шпилях, с удивительно сложной мраморной лестницей, привлекала всех, кто интересовался историей и архитектурой.
Рядом с Курнаковым стояло несколько человек, наверное, как и он приехавших смотреть это загадочное строение, которое, говорили, строил сам великий создатель знаменитого дома.
Как историк, Курнаков знал, что если нет документов, подтверждающих строительство – никакой возможности доказать, кто строил невозможно. Только документ.
Церковь боковым фасадом выходила на проезжую часть, а западный портал с той самой лестницей можно было увидеть, если войти во двор.
Калитка в ограде была отперта, и Валерий Александрович зашел на уютный двор, к которому мягко сбегали два крыла прославленной лестницы. Рассматривая боковые башни, он ходил и ходил вокруг, изучал переплеты решеток на вытянутых готических окнах, каменную кладку, выступы, цоколь, скульптуру.
И только потом зашел в саму церковь. Во внутреннем убранстве церкви не оказалось ничего примечательного.
Выйдя на улицу, Курнаков сориентировался и пешком отправился искать усадьбу.
Пройдя немного вперед, он увидел слева невысокую железную ограду, за которой угадывалось здание старой школы – школа была двухэтажная, из почти черного камня, с прямоугольными широкими окнами. Курнаков не стал к ней подходить , а направился прямо по дороге, туда, где, как он предполагал, находилась усадьба.
-Ой, Нелька, смотри, кино снимают! – девушка в цветной вязаной шапочке схватила подругу за руку.
У железной ограды, за которой угадывалось какое-то двухэтажное темное здание, остановился железный длинный автобус.
Из автобуса стали выходить мужчины, всего человек десять, в кирзовых сапогах, в плащах, ватниках, некоторые в пиджаках, под которыми были темные свитера. За спинами вещевые мешки.
Последним из автобуса вышел человек в офицерской фуражке и шинели, в руках у него был настоящий автомат, а на поясе кобура.
-Строгий, - сказал девушка в вязаной шапочке. - Настоящий артист.
-А где этот, как его, режиссер? – снова задергала подругу девушка в цветной шапочке.- Может это знаменитость какая? Ты не видишь?
- Не вижу, - отвечала ее подруга с распущенными рыжими волосами. А может, это и не кино вовсе.
-А что?
- Призывники, смотри, вон и их начальник.
-Строгий, - снова сказал девушка в вязаной шапочке. - А тот светленький ничего, да?
-Нормальный.
-А давай я их сфоткаю, - предложила девушка в цветной шапочке, - прямо на фоне этого допотопного автобуса.
-Фоткай, - равнодушно сказал рыжая.
-Эй, - крикнула девушка в шапочке, - можно вас сфоткать?
Те, ничего не отвечая, строились в шеренгу.
-Молчат, - хмыкнула девушка, собиравшаяся фоткать.
-Им не положено, - сказала рыжая, - я же говорю: призывники.
-Слушай задание, - сказал высоким голосом человек в фуражке, - сейчас распределение по кубрикам, затем обед, получение индивидуальных планов занятий и сдача первого норматива – десять километров по пересеченной местности. Тренироваться будете в парке – там хорошая площадка.
Девушка в шапочке достала телефон и стала щелкать. Пощелкала на расстоянии, потом приблизила изображение. В камере оказалось лицо юноши с серыми глазами навыкате, с короткой светлой челкой, падавшей на лоб. Вдруг он подмигнул ей прямо во время съемки.
Девушка засмеялась.
Между тем автобус затарахтел и уехал.
Странная команда, не обращая внимания на девушек и ребят, прошла в низенькие открытые ворота за железную ограду и быстро направилась к зданию школы.
-Точно, призывники, - сказала рыжеволосая, ладно, пошли искать эту самую усадьбу.
-А кто это такие? - спросил юноша в очках.
-Кино снимают, - ответила девушка в цветной шапочке.
-Да нет, - сказала ее рыжеволосая подруга, - это призывники.
Красный фактурный кирпич, потемневший, с белыми разбросанными в шахматном порядке квадратными уголками внезапно появился за облетевшими ветвями лип, кленов и осин. Валера вышел к углу главного усадебного дома. Крупные псевдороманские полукруглые окна, с белым обрамлением и белыми же треугольными фронтонами-сандриками над ними, были забраны проржавевшими решетками – видно было, что главный дом пустует очень много лет. Стал обходить дом слева – открылся внушительный фасад, расположенный почти на краю земляного склона. Фасад был украшен большим граненым застекленным фонарем и выносным портиком с балюстрадой наверху, так что образовался балкон. Валерий Александрович обходил здание, вглядываясь в отлично сделанные детали дома. Прямо к портику, с двух сторон, вела наклонная подъездная дорога, тоже огороженная низкой мраморной балюстрадой. А в середине, вниз, сбегала крутая мраморная лестница.
Показался другой боковой фасад – симметричный первому, Валера прошел мимо него, и тут справа увидел огромное пустое пространство - это был заросший пожухлой травой главный двор усадьбы. И отсюда открылась первый раз удивительная картина – главный фасад, с огромным портиком, украшенным изящными женскими фигурами. А дальше шел большой склон, не менее километра, прямо вниз, к черневшему вдалеке лесу. Сразу вспомнил – вон оттуда, снизу, по склону, к главному фасаду, украшенному колоссальным портиком, шли она тогда.
Он шел по кромке большого пустого двора, по каменным плитам, на которые когда-то выезжали кареты гостей, и не мог оторвать взгляда от удивительного портика.
Портик тоже был превращен в балкон. Четыре колонны, которые поддерживали стройные фигуры кариатид, завершались четырьмя балюстрадами, образовывавшими широкий выносной балкон.
Странным казалось, что были когда-то, очень давно, люди, которые не только любовались этими видами, а просто жили здесь, пили чай на балконе, выходили из большой залы подышать воздухом, ходили по двору. В них казалось что-то неуловимо смешное. Они собирались
