Начнем с первого. Зададимся вопросом, что именно в нашем умственном кругозоре может быть тем «одним», в котором «есть всё»? Что это за такая таинственная единица, из которой можно получить «всё», что угодно? С учетом всего того, что мы сказали ранее об интеллектуальной новизне – в виде идеи – и о том знании, которое она с собой приносит, являясь в наше сознание, у нас нет никакого сомнения в том, что таким «одним», в котором «есть всё» является возникновение идеи, то есть возникновение того, что служит источником всего того, что «есть». И в этом мы уже убедились, приведя примеры идей в самых различных сферах знания: технической, научной, социальной, нравственной, природной и т. д. А убедились мы в том, что только благодаря возникновению идей может быть получен не только сам смысл чего-то исключительно нового (то есть Истины), но и сформировано, – в соответствии с этим смыслом, – любое искомое сущее, посредством которого (в его материальной форме подручного средства) может быть произведена та или иная необходимая Продукция нового вида, того вида, который затребован социумом в процессе его собственного «молчаливого» (тайного) бытийствования.
Так что досократики – в лице Гераклита – обнаружили в себе, в собственном интеллекте то «одно», то есть тот единственный источник, из которого можно получить «всё». (Для них это было открытие такого же ранга, за которое в нынешние времена дают Нобелевскую премию). Уже они поняли, что «настоящее знание» можно получить только «сосредоточившись в себе», то есть, сконцентрировавшись на той новизне, что рождается в собственной душе, в собственном интеллекте. Старое знание, знание не новое, ни в коей мере не может претендовать на столь пристальное внимание нашего ума.
Далее, переходим ко второму вопросу, вопросу о «сосредоточении» на «исконном сосредоточении». Во-первых, почему Гераклит (в интерпретации Хайдеггера) наделяет сосредоточение эпитетом «исконное»? Наверное, потому, что то, что требует сосредоточения, является чем-то изначальным и универсальным. И это вполне очевидно и объяснимо потому, что операция сосредоточения есть операция вторичная, производная. Первичным же является то, что является в наше сознание и на чем именно мы должны сосредоточиться. Ведь Логос Гераклита – это не столько те слова (речь, логос), которыми выражаются наши мысли, сколько те новые смыслы, что зарождаются в нашем интеллекте и на которых необходимо сосредоточение. Да к тому же, Логос это то, чему мы должны быть «по-слушными», поскольку, отвлекаясь от него, мы теряем из виду внове явленный смысл, на котором мы должны были бы сосредоточиться. Трудноуловимость смысла только что явленной в наше сознание новой идеи и невозможность даже кратковременного удержания этого смысла в нашем сознании – без оформления в каких-либо словах, выражениях, символах и т. д. – вот то главное, что побудило Гераклита обратить внимание на то, что нуждается в сосредоточении и почему. (Прим. 10).
И ведь не напрасно – и совсем даже не случайно – в начале данного фрагмента Гераклит делает знаменательную оговорку: «Если вы не только меня слушали, но в по-слушании внимали самому «Логосу» («исконному сосредоточению»)…», То есть, если вы внимаете не тому, что вам говорят, а тому, что сосредоточено в том, что является вам самим в акте спонтанного возникновения нового смысла (идеи-Истины) в вашем уме, то, только сосредоточившись на этом, можно получить «настоящее знание», то есть получить знание, ранее бывшее сокрытым в скорлупе идеи. «Настоящесть» знания не в его обыденности и понятности, а скорее всего, в новизне, в той новизне, которая слишком быстро улетучивается из нашего сознания. Не сосредоточившись на этом, невозможно раскрыть смысл идеи, ее Истину, только что явленную нам из сокрытого в не-сокрытое, то есть из бессознательного в сознание.
Операция сосредоточения на «Логосе», то есть на том смысле и на тех словах, которые способны раскрыть этот смысл идеи, – а по нашему, сосредоточение нашего ума на этапе ре-флексии-11 – является наиважнейшей после явления идеи, поскольку утеря этих слов (или не нахождение таковых) всегда приводит к забвению-забыванию смысла самой идеи. И Хайдеггер вполне оправданно отождествляет сам Логос с бытием, (см. «Гераклит»: стр. 351-352, 357, 375, 398, 459), то есть – по нашему – с возникновением нового смысла: потому что только посредством собственного логоса можно «спасти» (Хайдеггер) Логос самого Бытия, то есть проявить и сохранить смысл внове явленной нам идеи, тот смысл, который достаточно легко забывается, если мы отвлекаемся от слов (выражений, образов, метафор и т. д.), способных его выразить.
Кстати сказать, «сосредоточение» на «исконном сосредоточении» – это то, что с легкой руки Платона было названо и в дальнейшем существовало в философии под именем «созерцание». Классическим примером состояния созерцания может послужить Платоновский Сократ, простоявший сутки напролет на одном месте, будучи застигнутым внезапно пришедшей ему на ум идеей (см. «Пир», речь Алкивиада). Сосредоточение на раскрытии смысла внове явленной идеи – это и есть созерцание; конечно, созерцание умственное, а не зрительное. На «старом», известном нам знании у нас нет необходимости сосредотачиваться. Сосредоточиться «в себе», то есть созерцать можно только то, что зародилось в тебе самом (то есть в собственном интеллекте) и явило само себя. И, конечно же, «настоящее знание», полученное посредством «сосредоточения» на «исконном сосредоточении» в процессе созерцания, есть знание, обладающее «абсолютной» новизной. А нечто подобное ей, как мы уже показали ранее, может быть получено только при сотворении идеи и осуществлении методологии возникновения новизны, включающей эту идею в свою последовательность (цепь).
Вот и приведенный нами перевод этого фрагмента А. Лебедевым говорит о том, что «есть только одно…Мудрое существо…, чтобы знать все». И здесь мы не можем исключить, что таковым «существом» (в смысле сущности) может быть нечто такое в структуре нашего бытия и в структуре познаваемого нами мира, что позволяет нам не только адекватно воспринимать существующее (сущее), но и создавать нечто совсем новое. И методология возникновения новизны, методология Единая для всего сущего, как нельзя лучше подходит на эту роль.
А теперь нам следует ненадолго застопориться на изложении темы «Гераклит – родоначальник понятия идеи» и вклиниться с текстом о том, как в этом фрагменте (50 ДК) Хайдеггер понял Гераклита и почему, не совсем правильно его поняв, он домыслил его. Причем домыслил в русле того, как он сам понимал то, что он интерпретировал у Гераклита как Логос-Λογος (с заглавной буквы).
3.2. Что выразил Гераклит и что за него домыслил Хайдеггер?
Выше по тексту, – исходя из нашей интерпретации того, что в данном фрагменте Гераклит выразил свое понимание процесса собственного сосредоточения на развертывании и фиксировании смысла только что явленной идеи, – мы поняли Логос Гераклита как сам смысл идеи и постарались в своих пояснениях отразить именно это понимание. Иначе говоря, этот Логос является принадлежностью бытия человека. Но так ли – как и мы – понял Логос Хайдеггер, переводя данный фрагмент? Отнюдь нет. Этот Логос-Λογος Хайдеггер представил как Логос самого бытия, то есть это Логос-«голос» (как можно понять) самого народа. То есть этот Логос принадлежит не человеку, а тому, что выше него, а именно, он принадлежит социуму. И Хайдеггер открыто, недвусмысленно и чистосердечно признается в том, что приписанного им Гераклиту понятия Логос у него (у Гераклита) нет.
«Но что такое «Логос»? Гераклит об этом не говорит – ни в одном из дошедших до нас речений. Вероятно, он никогда этого и не говорил в виде разъяснения и понятийного определения. Тем не менее он достаточно говорит о «логосе», хотя бы и в приведенном речении. Нам остается только правильно осмыслить его»16.
И вот далее, в процессе такого осмысления и рассмотрения других речений Гераклита, Хайдеггер приходит к тому выводу, что
«…через свой λογος человек может в ομολογειν (то есть, говорить то же самое – И. Ф.) соотнестись с самим «Логосом», но это происходит не всегда и, быть может, даже очень редко. В этом заключается то удивительное, что «Λογος» в смысле исконного со-средоточения, то есть Λογος самого бытия, окружает человека своим присутствием и тем не менее человек от него отвращен». (Там же, стр. 374).
И несколькими страницами ранее выражено то же самое, но более определенно:
«…в 50 фрагменте говорится о гомологическом отношении человеческого «логоса» к самому «Логосу». В этом речении осмысляется отношение самого бытия к существу человека, причем не в том понимании, что существо человека – одна «точка» отношения, а сам Λογος – другая, но в том, что существо человека состоит и утверждается как раз в отношении бытия к нему». (Там же, стр. 362).
Здесь, конечно же, не может не возникнуть вопрос: какова причина того, что Хайдеггер, переводя и осмысляя данный фрагмент, вынужден был домысливать Гераклита. По моему мнению, причина довольно-таки проста. Анализируя тексты Гераклита, Хайдеггер пришел к тому выводу, что в них просматривается, – хотя и в неявном виде, – наличие двух логосов. Во-первых, того логоса, который выражает (спасает: излагает, оформляет) нечто ранее внове явленное нашему сознанию. И этот логос есть «логос нашей души» (Хайдеггер); а связан он с собиранием, высказыванием, оформлением (λεγειν) какого-то смысла. А во-вторых, наличие того Логоса, который – как мы полагаем – является самим предметом, который должен быть высказан и оформлен, положим, в какой-либо знаковой форме. То есть этот Логос есть сам смысл идеи, который, явившись в сознание, требует незамедлительного раскрытия и оформления. (Иначе, он может быть забыт).
Но что же произошло дальше? Как мы уже отмечали ранее, Хайдеггеру было чуждо понятие идеи как смысла, сначала собираемого (по нашему, рефлексия-1), а затем раскрываемого и оформляемого (по нашему, ре-флексия-11) смысла, из которого можно получить новое сущее. Так вот, не увидев у Гераклита второго Логоса (то есть смысла раскрываемой идеи), Хайдеггер, компенсируя эту «недостачу», приписал ему тот Логос, который принадлежит не бытию человека, а бытию той главенствующей надстройки, которая возвышается над человеком, а именно, принадлежит самому народу (обществу, соци-уму, Природе), который олицетворяет само бытие (Бытие само по себе или истину самого бытия). Как видим, нет худа без добра. Гений Хайдеггера «выкрутился» из этой ситуации и, переосмыслив ее, вышел к пониманию самого изначального бытия. Вот это, наверное, и было началом того «поворота», который привел к написанию «Черных тетрадей» и «Вкладов». («Парменид» и «Гераклит» – это уже оформленный результат этого «поворота»). Проникновение же в суть Гераклитовских «речений» натолкнуло Хайдеггера на то, что, кроме человеческого бытия имеется, над ним существующее и им властвующее [i]Бытие само по