4.2. Аргумент от характера мышления
Но с аргументом от характера сущего тесно взаимосвязан аргумент от характера мышления. Ведь мышление может быть как познающим уже существующее в мире сущее, так и продуктивным, то есть тем, которое добывает (создает, обнаруживает, сотворяет) новое знание и новое сущее. Напомним: когда Парменид изрекает: «Ибо мыслить – то же, что быть», то он не оговаривает, каким должно быть мышление – обыденным или производящим новое знание и новое сущее. Вот за этим не осмысленным характером мышления скрывается корень всех последующих проблем метафизики. Как видим, сопряжение бытия с мышлением оказалось не только благотворным, но и роковым для метафизики. И оказалось оно таковым потому, что из этого узла есть два пути развития. И эти пути определялись характером того мышления, которое связывалось с понятием бытия. Если это было мышление, просто осмысляющее имеющееся сущее (рефлексия-1), то и бытие должно было стать «нерожденным», «единородным», «целокупным», то есть общим для всего существующего сущего. По этому пути и пошел Парменид и, по сути дела, вся последующая послеантичная философия. Гераклит же вступил на другой путь, тот путь, на котором можно получить настоящее, истинное знание в виде иррациональной идеи-Истины. Иначе говоря, можно получить то знание, которое обретается путем «сосредоточения» на «исконном сосредоточении» (то есть на созерцании в форме рефлексии-11) на бытийственном Логосе, то есть на внове явленном смысле, том смысле, возникновение которого имеет не только универсальное, единое начало («одно»), но и уникальное продолжение, поскольку из этого начала получается все существующее («одно есть все»). Но этот путь так и не был освоен философией.
Именно поэтому случилось так, что изначальная философия, – а вслед за ней и последующая – заплуталась в ведущем вопросе, «что такое бытие сущего как такового?» (Хайдеггер). Согласно Хайдеггеру, она нечетко определилась в вопросе, является ли бытие
- «общим для всего сущего»,
- тем, что «делает сущее сущим»,
- «сущностью сущего»
- или просто присущим «сущему в целом».
И произошло это только потому, что бытие, по нашему мнению, связывалось философами, в основном, с миром существующего сущего, а не с миром сущего возникающего. И в самом деле, если бы они принимали во внимание то, как возникает сущее, то им не пришло бы в голову отождествлять бытие, положим, с сущностью сущего или с чем-то общим у всего сущего. Потому что бытие – как процесс – ни в коем случае не может быть отождествлено с той сущностью сущего, возникновение которой является всего лишь звеном этого процесса. Точно такими же звеньями этого процесса являются и возникновение Необходимости в чем-либо новом (Событие-1, осуществляемое в социуме), и рождение идеи, и формирование вида и сущности искомого сущего (Событие-11), и производство Продукции посредством материальной формы последнего (Событие-111).
Таким образом, мышление может представлять для нас определенный интерес, – а тем более интерес для метафизики – только в том случае, если оно является продуктивным, то есть производящим новизну. Последняя же может появиться в одном-единственном случае – если она возникает в ходе полноценного, последовательно протекающего процесса мышления, состоящего из:
- обнаружения человеком продуктивно чувствующим и продуктивно мыслящим потребности (Необходимости) социума в новизне определенного вида,
- рефлексии-1 на уровне логического мышления,
- инкубационной фазы,
- явления идеи в наше сознание,
- допонятийной фазы,
- рефлексии-11, опять же на уровне логики,
- формирования вида и сущности искомого сущего,
- изготовления подручного средства
- и производства Продукции с помощью последнего.
Мышление (как рефлексия-1, не имеющая выхода на создание идеи) нам не интересно. Ведь оно занимается всего лишь манипулированием имеющимися в наличии «старыми» сущими, ничего нового при этом не производя. Иначе говоря, рефлексия-1 сама по себе не может представлять бытие. Она представляет существование человека, просто манипулирующего сущими в своем представлении-воображении в процессе обыденного мышления. Мы можем производить любые действия с сущими: взаимосвязывать их, сравнивать между собой, пытаться найти их сущность, находить и измерять их свойства и т. д. – но если эти процессы не имеют выхода на создание идеи, то ни о каком нашем бытии не может быть и речи.
Нам нужно четко определиться с одной мыслью: бытие как возникновение новизны – первично; в то время как существование – вторично, оно «побочный продукт» бытия. И одна из причин, почему бытие было связано метафизикой с существованием заключается в том, что мы живем, в основном, среди существующего. Оно нам ближе всего, как ближе всего «своя рубашка к телу». Но ведь все существующее только потому и существует, что оно когда-то и кем-то было создано. И мы к этому творению новизны бываем причастны только в исключительно редких случаях, когда сами создаем нечто новое в виде идеи. Именно поэтому ход развития метафизики после Гераклита отклонился в сторону бытия как существования сущего, а не его возникновения.
Вот почему мы пошли на то, чтобы разделить мышление на две принципиально различающиеся категории:
- обыденное мышление, ограничивающееся только рефлексией-1
- и мышление продуктивное, производящее новые идеи и новые сущие.
Обладай человек всего лишь способностью к рефлексии-1, его мышление не сильно бы отличалось от мышления, положим, приматов. И у нас не было бы своего собственного бытия, что мы и наблюдаем в животном мире. В этом (животном) мире бытие присуще не отдельным живым существам, пребывающим в сфере существования, бытие присуще самой Природе, производящей все новые и новые виды живых существ и все новые и новые формы существования неорганической и органической материи.
Точно так же бытие присуще человеку продуктивно мыслящему, то есть производящему новые идеи и новые сущие. И как нам представляется, бытие присуще не только Природе и не только человеку, но оно присуще и социуму в целом, поскольку последний – втайне от человека и без его ведома и «разрешения» – генерирует из своих недр Необходимости во все новых и новых видах новизны. Вот эти Необходимости, проявляющиеся в виде разного рода негативностей: лишенности в чем-то, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-то и т. д., призван улавливать и разрешать человек, продуктивно чувствующий и продуктивно мыслящий. Ведь именно он является Подручным Средством у социума в самой идее социума, поскольку именно он призван самой Природой производить для социума – посредством своего продуктивного мышления - такую Продукцию как новые идеи и новые сущие. Последние есть «продукт питания» социума – без них он нежизнеспособен. (Прим. 11).
4.3. Аргумент от лингвистики
Еще одним и достаточно веским аргументом в пользу того, что бытие – это возникновение (сущего) могло бы послужить одно обстоятельство, связанное с возможностью двойственного толкования терминов, относящихся к бытийственной тематике. Вот каким образом А. Дугин, ссылаясь на таких лингвистов как Юлиус Покорный, характеризует ту обстановку, которая сложилась вокруг слова «быть» в дофилософские времена.
«Русское слово «бытие (отглагольное существительное от глагола «быти», «быть») восходит к контаминации двух индоевропейских корней, которые в различных временах и формах слились в речи большинства индоевропейских народов: «*bheu-» (быть», «расти») и «*es-» (быть»). Лингвисты (например, Юлиус Покорный) считают, что в *bheu- в эпоху индоевропейской общности преобладало значение «расти», то есть бытие мыслилось как процесс бурного, могущественного проявления. Это значение сохранило греческое слово φυσις (от φυω) – «природа». *Es-, согласно лингвистам, представляет собой длящееся настоящее время. Оба корня слились в один круг значений, при взаимном семантическом переносе в разных формах, временах и наклонениях»24.
Можно сказать, что уже на лингвистическом уровне в дофилософские времена появилась возможность выбора между двумя достаточно неравноценными значениями слова «быть». И, к сожалению, философия воспользовалась, в основном, тем значением, которое было легче понять, которое было на поверхности восприятия. Тем более что в те далекие времена у мыслителей вряд ли было достаточно четкое представление о том, как осуществляется сам процесс возникновения, не говоря уже о том, какие причины побуждают что-либо возникать и какова цель того (сущего), что было произведено в процессе возникновения.
Итак, уже здесь, на лингвистическом уровне философия не четко определилась в выборе своего магистрального пути. Уже Парменид вступил на скользкий путь толкования присутственного характера бытия, что мы уже отметили в самом начале раздела 1. Но скорее всего он лишь оформил вступление на этот катастрофический для всей последующей философии путь. Конечно, с «высоты» нашего сегодняшнего познания («заднего ума») нам трудно понять, почему философия отказалась от исконного пути своего развития. Но, раз закрепившись, неверно оформленное – лингвистически - понятие, в силу инерции некритического восприятия и мышления, пустилось далее уже в самостоятельное «плавание», как пускается в плавание бумажный детский кораблик, подвергаемый в дальнейшем воздействиям всех возможных течений и ветров.
Вот на это «бумажное», неверно оформленное (терминологически: «быть», «есть») представление, в основном, соблазнилась европейская философия. Правда, не следует отрицать того, что и Гераклит, и Платон, и Аристотель, и мн. др. делали попытки вернуть философию (в ее онтологической тематике) на исконно-родниковый путь ее развития. Вот, например, что говорит в своем «Теэтете» Платон (устами Сократа) о том, какой смысл на самом деле скрывается за, казалось бы, незаметной связкой «есть»:
«160 d: …Согласно Гомеру, Гераклиту и всему племени их единомышленников, все вещи движутся словно потоки; 152 d: А из стремительного движения и взаимосмешения рождается все, о чем мы говорим, что оно «есть», но название это неправильно: ничто никогда не «есть», но всегда возникает (- становится). И в этом сходились все последующие мудрецы, кроме Парменида: и Протагор, и Гераклит, и Эмпедокл …»25.
Но победила инерция мышления, она оказалась сильнее здравого смысла. Ведь и здравый смысл способен уловить разницу между «быть» как «возникать» (процесс) и «быть» как пребывать в наличии (существовать) после возникновения.
И даже Хайдеггер своим Dasein*ом – особенно в неаутентичной его части – не избежал соблазна сопряжения бытия с наличествованием, с существованием, с присутствованием «всякого сущего». Ведь человек (das Man) в своем повседневном, обыденном существовании ни в коей мере и не бытийствует, и не творит что-либо новое, и не испытывает каких-либо возвышенных