Возникновение у человека способности создавать идеи как фундаментальное событие бытия

наименования), в предполагаемую идею, то есть могущих быть причастными к ее созданию (обнаружению). Затем – в случае плодотворности нашего мышления на этом этапе – наступает инкубационная фаза, то есть этап отсутствия процесса манипулирования этими сущими в нашим сознании. И длительность этого этапа нами никоим образом не может быть ни определена, ни предсказуема. Он, этот этап, свершается в нашем бессознательном сам по себе, что и дало нам право отнести этот процесс к категории Бытия самого по себе. После чего вдруг (спонтанно) случается главный момент: явление идеи – в виде сгустка смысла – в наше сознание. Затем наступает достаточно краткий по длительности этап допонятийной фазы, когда мы понимаем смысл идеи, но еще не готовы выразить его в каких-либо образах, словах, знаках, символах. Далее, этот этап плавно переходит в процесс ре-флексии-11, то есть в процесс раскрытия смысла идеи (Истины) и обнаружения того искомого сущего, которого не хватает для полной комплектации идеи и которое мы  должны  сформировать внове в своем уме сначала в его идеальной форме искомого сущего. И только после этого по идеальному образцу (виду, эйдосу) мы можем изготовить его материальную форму в виде подручного средства. А вот с помощью этой новой материальной формы мы уже можем производить в социуме новый род деятельности по производству Продукции нового вида, того вида, который был (в идеальном случае) затребован не нами, а самим социумом. Мы – продуктивно мыслящий человек – лишь то звено, которое создает механизм (идею) разрешения возникшей в социуме проблемы. Соци-ум же формирует саму Необходимость в новизне того или иного вида. Что же касается указанного нами выше негативного фактора, – в виде лишенности в чем-то, недостаточности чего-то и т. д. – то он является той едва видимой ниточкой, которая соединяет Бытие социума (Событие-1) с бытием человека (Событие-11) продуктивно мыслящего. Именно ее, эту ниточку, должен увидеть, уловить своим чувственным и интеллектуальным взором человек, а уже потом создавать (открывать) идею, разрешающую какую-либо возникшую проблему в социуме. В этом и состоит предназначение продуктивно мыслящего человека как Подручного Средства самого социума.

3.5. Что мы обнаружили у Гераклита? Выводы

Итак, идя в обратном порядке, мы обнаружили у Гераклита – в переводе Хайдеггера – свидетельства наличия у него четырех зафиксированных им – и вполне нами опознаваемых – этапов креативного мышления, того мышления, которое относится к сфере бытийствования человека, то есть к сфере создания им новых идей. А именно: рефлексии-11, допонятийной фазы, акта явления идеи и рефлексии-1. Для описания полной картины не хватает только инкубационной фазы. (См. диапазон 2-3 на Рис.1).

Какие же выводы мы можем сделать из анализа переведенных Хайдеггером фрагментов Гераклита?

Можно сказать, что своим переводом данных фрагментов Гераклита Хайдеггер вывел из летаргического сна едва народившееся, – но еще не названное – дитя, в дальнейшем поименованное идеей. Так что Платон только оформил термином «идея» то, понятием чего уже оперировал Гераклит более чем за 100 с лишним лет до него. Правда, он оперировал не самим понятием идеи, а четырьмя основными ее элементами, которые знаменуют: собирание сущих в идею, проникновение ее в наше сознание, допонятийную фазу и сосредоточение нашего ума на раскрытии смысла идеи. И это понятие было представлено Гераклитом – при  творческом посредничестве Хайдеггера – в трех терминах: логоса как собирания и как собранного (логос и Логос), фюсиса как восхождения-самораскрытия и алетейи как несокрытости, которая подвергается опасности сокрытия, если мы не сосредоточимся своим логосом на ней.

Логос как «собирание, которое обогащает само себя»; восхождение, склонное к самосокрытию; и сосредоточение на «исконном сосредоточении» (на Логосе), то есть сосредоточение  на самой истине бытия как несокрытости – вот те прозрения, ненароком      обнаруженные Хайдеггером у Гераклита. В них раскрыта сама суть того, что является интеллектуальной новизной (идеей, Истиной), а именно:
- чем обусловлено ее явление в наше сознание (собиранием исходных сущих в комплекс, то есть логосом как рефлексией-1),
- что она собой представляет («исконное сосредоточение», Логос как мысль нашего интеллекта),
- как она является (спонтанное восхождение),
- как забывается (самосокрытие)
- и какое усилие нам надо приложить к тому, чтобы развернуть ее смысл (сосредоточение, логос как рефлексия-11).

Можно сказать, что: логос как собирание (логос) и как собранное (Логос), подлежащее раскрытию; фюсис как восхождение-самораскрытие; и алетейя как несокрытость, вышедшая из тени сокрытости, - были наиболее точными наименованиями и выражением бытия человека. И эта точность так и не была достигнута метафизикой в последующие времена. Наоборот, она была затемнена.
Своим толкованием текстов Гераклита Хайдеггер дал нам понять, насколько далеко метафизика отклонилась – потому и заблудилась! – от столбовой дороги понимания бытия как восхождения из мрака Ничто (Хаоса) в несокрытость, определяющую стиль нашего наличного существования.
       
Так что получается: древнегреческая мысль – в лице Гераклита – была сосредоточена не на бытии как присутствовании и восприятии имеющегося сущего (то есть на его «есть», по Пармениду), а на бытии как возникновении нового, «настоящего знания», того знания, которое нуждается в «спасении» и «сохранении», и которое требует «сосредоточения» для раскрытия своего смысла и фиксации последнего. Это и было «первым началом» древнегреческой философии, тем началом, которое обнаружил и выразил Гераклит и которое с полным правом могло бы претендовать на статус «другого начала» (Хайдеггер), потому что в нем уже имеется главный элемент рождения идеи  – раскрытие ее смысла (Истины) посредством сосредоточения на тех словах, которые могли бы выразить этот смысл  в адекватном виде. Именно внове рождаемое знание должно было бы стать как предметом метафизики, так и содержанием того, что было названо термином «бытие». То есть должны были бы быть раскрыты
        - и условия возникновения подобного знания,
        - и последовательность (методология) его возникновения,
        - и составляющие единицы, из которых оно состоит;
        - и те трансформации, которые оно претерпевает в процессе своего развития в нашем, человеческом, уме;
        - и те результаты, к которым приводит возникновение этого знания;
        - и те цели и задачи, к разрешению которых оно призвано самим своим возникновением.
       
Но, к сожалению, ничего этого не случилось в философии. Отсюда порою возникает осуждение метафизики в ее никчемности и схоластичности, вплоть до того, нужна ли она вообще. Слава Богу, что явился Хайдеггер и придал свежее дыхание этой дисциплине. Он реанимировал ее, вернув ей ее изначальный смысл, заложенный еще досократиками, Платоном и Аристотелем.

Но опять же, ратуя за возврат к этим началам, и одновременно за пересмотр, за переосмысление этих начал, он по сути дела на первом этапе развития своей философии придерживался того направления, на который свернула античная мысль после Платона и Аристотеля. По нашему представлению, предлагаемая Хайдеггером трактовка бытия как комплексного осмысления-переживания в процессе восприятия «всякого» существующего сущего есть познавательно-психологический фактор, а не онтологический. Переживание (забота, ужас и т. д.)  непосредственно связано с чувствами человека, с движениями его души, с экзистенцией. Онтологический же фактор связан в основном с движениями нашего ума, нашего интеллекта (логика+интуиция-инсайт), того интеллекта, единственно который способен сотворять (изобретать, обнаруживать, понимать) идеи, нагруженные в обязательном порядке вполне определенными смыслами. Сотворение этих смыслов, – а не нахождение таковых за «спиной» существующих и воспринимаемых нами сущих, как нам зачастую предлагает Хайдеггер своим Dasein!ом – это и есть прерогатива  бытия творчески настроенного человека. Как мы знаем, уже Платон связал бытие с творчеством23, а не с обыкновенным восприятием «всякого сущего», пускай и интенционально нагруженного определенными смыслами и настроениями. Смысл должен быть создан, а не «вымучен» из каких-то свойств и взаимосвязей «всякого сущего», хотя бы и находящегося в «просвете бытия». А внове создан он может быть только через сотворение новой идеи и нового сущего, сущего искомого. «Старое» сущее, сущее, некогда уже созданное никакого отношения – кроме опосредованного – к бытию человека уже не имеет, оно – «отрезанный ломоть» бытия. (Об этом же в разделе 7. 9).

4. Бытие как возникновение новизны: аргументы от характера сущего, от характера мышления, от лингвистики и от «воли к власти» (Ницше)

        И чтобы закрепиться на изложенной нами трактовке бытия как возникновения интеллектуальной новизны и нового сущего, в тексте ниже приведем еще несколько аргументов в пользу данной позиции. И это будут аргументы: от характера сущего – п. 1; от характера мышления – п. 2; от лингвистики – п. 3; и от «воли к власти» (Ницше) – п. 4.

4.1. Аргумент от характера сущего

        Вот здесь нам было бы не лишним сначала обратить внимание на одно  обстоятельство, которое как бы не замечается нами, но которое является ключевым в вопросе понимания феномена бытия. А именно, на том вопросе, который определяет положение сущего в структуре сущего «рукотворимого»: каким должно быть сущее – существующим или возникающим? С выбором того или иного варианта меняется сама концепция бытия, а потому меняется и подход к тем проблемам, которые связаны с этой концепцией. Так вот, это обстоятельство мы можем сформулировать достаточно лаконично, вследствие его прозрачности и простоты: существующее сущее вполне благополучно может обойтись (существовать) и без продуктивно мыслящего  человека, а вот сущее возникающее (создающееся, обнаруживаемое, творимое) ни в коем случае не может обойтись без него.
       
Так что если бытие является непременной «принадлежностью» человека и если существующее сущее вполне может обойтись – и обходится – без человека-творца, то с бытием человека может быть связано только возникающее сущее. (Вот здесь надо искать корень того, что нужно социуму – через человека, – а что ему не нужно, а может быть даже и вредно!). Тем более, оно не может обойтись без продуктивного («сущностного», по Хайдеггеру) мышления, мышления, добывающего в первую очередь интеллектуальную новизну, производным которой является новизна материальная. Вот этот аргумент, аргумент от характера сущего – возникающего или существующего – должен бы быть поставленным раз и навсегда в самом начале развития философии. Тогда не было бы соблазнительной развилки: то ли к Пармениду, то ли к Гераклиту, и не было бы шатаний метафизики между бытием: как всеобщим для всего сущего, как сущностью сущего, как идеи, как воли к власти и т.