наиболее эффективным способом и средством выражения эмоционально окрашенных (по своей Природе) идей-мыслей. Надо было – на начальных стадиях развития речи – всего лишь связать то, на что обращалось внимание, – положим, жестом руки, направлением взгляда и т. д., – с отдельно произносимыми на разные лады фонемами нашего голоса и их сочетаниями в определенной последовательности. Изобретатель языка был не менее гениален, чем Ньютон или Эйнштейн.
И если бы мы напрямую задались вопросом, почему возникновение у человека способности генерировать идеи должно было непременным образом сопровождаться возникновением способности к речи, то в первую очередь следовало бы ответить: да только потому, что явление смысла новой идеи в наше сознание было бы бессмысленным – и напрасным! – актом нашего мышления, если бы у нас не было какого-либо достаточно верного (и быстрого) средства выражения этого смысла. И, как оказалось, самым подходящим средством стала речь. Ее-то как раз и следовало развивать. То есть вполне вероятно, что возникновение и развитие языка шло рука об руку с возникновением и развитием способности генерировать идеи.
Именно с этих «моментов», как можно предположить, начиналось «бракосочетание» языка (говорения) со смыслом того, что настоятельно требовало своего выражения. (Не забудем и об эмоциональном характере момента инсайтного озарения). Так что те объекты (существительные) и те действия (глаголы), которые мы должны были называть, оказывались фигурантами как нашего мышления, так и нашей голосовой речи. И, конечно же, этот внове возникший альянс только содействовал ускоренному развитию как способности говорить, так и способности творить идеи.
(Кстати сказать, не является ли возникновение у человека способностей как говорить, так и генерировать новые идеи (в спонтанных актах инсайта и озарения) теми факторами, которые случаются «лишь однажды», «всего один раз, чтобы разжечь огонек самовоспроизводства»? (Д. Деннет. «Разум. От начала до конца». 2021 г. Стр. 74). Так «лишь однажды» был разожжен «огонек самовоспроизводства» в виде живой клетки).
Так что эмоциональная «окрашенность» смысла нашей рожденной в бессознательном и спонтанно явленной в сознание идеи находила свое вполне адекватное выражение в эмоционально окрашенных звуках нашего голоса, жестах руки, телодвижениях и т. д. Эмоция – как и речь – стала связующим звеном не только между нашей мыслью и ее выражением, но и между нами, сотворителями идей, и нашим ближним окружением. И это в наиболее наглядном виде мы наблюдаем даже сейчас при эмоциональном общении с близкими нам людьми, когда мы выражаем наши мысли не только посредством произнесения слов и изменения тональности голоса, но и дополняя эти изменения телодвижениями и жестами наших рук.
5. Временное и пространственное распространение в популяции способности генерировать идеи как «переходное звено» от человекоподобного существа к человеку разумному
Далее переходим к вопросу, тесно связанному с предыдущим вопросом, вопросом возникновения у человека способности генерировать идеи.
А именно, к вопросу «переходного» звена между приматоподобным существом и существом разумным: было ли такое звено на древе возникновения человека разумного или его не было? А если его все же не было, – ведь следы последнего до сих пор так и не обнаружены – то можно предположить, что было то, что непосредственно трансформировало нейронную деятельность нашего мозга, способного ранее только лишь к логическому мышлению, на деятельность иррациональную, связанную со спонтанной самоорганизацией нейронной активности нашего мозга в те низкоэнтропийные ансамбли, которые, по мере их проявления на уровне сознания, мы принимаем за смыслы новых идей.
При этом трансформации подвергался, в основном, наш мозг и его ментальная нейронная деятельность; но сам внешний облик человека, скорее всего, изменялся относительно мало – только под воздействием изменившейся сферы деятельности с вновь возникающими новыми орудиями охоты и труда. Именно поэтому, как можно предположить, палеонтологией до сих пор так и не было найдено достаточно ясно выделенного «переходного звена» между приматоподобном (или человекоподобным) существом и человеком разумным.
Так вот, вполне можно допустить, что на каком-то этапе – все те же 100 -:- 40 тысяч лет назад – развития мыслительной деятельности древнего человекоподобного существа, в некоем сообществе вдруг! появилось существо со способностью – ранее отсутствовавшей в сообществе – создавать новые идеи. Назвать мы его можем и Митохондриальной Евой и Υ-хромосомным Адамом. Но главное не в этом. Главное в том, что эта уникальная способность могла быть на генетическом уровне передана следующим поколениям этих, можно сказать, без пяти минут уже разумных людей. И распространение, и приумножение таких людей в популяции способствовало закреплению в поколениях самой способности иррационально мыслить.
Причем, это распространение могло иметь «плавающий» характер как во времени, так и в региональном расселении (на другие территории) наших далеких предков. Ведь разумные и неразумные существа могли воевать друг с другом, истреблять друг друга, объединяться, вступать в сексуальные отношения и браки, обживать новые места проживания и т. д. и т. п. Так что не мала вероятность того, что в отдельные времена и на отдельных территориях происходило как увеличение количества людей, имеющих способность продуктивно мыслить, так и уменьшение их количества, вплоть до исчезновения.
Исходя из данного обстоятельства, можно было бы попытаться объяснить так называемый «взрывной» характер как увеличения веса мозга человека в последние несколько сотен тысячелетий, так и возникновения креативных способностей в человеческом сообществе и технологического оснащения последнего, начиная с некоторого времени доисторического (75 -:- 50 тысяч лет назад) развития древних сообществ. Скорее всего, «взрывной» характер стал возможен только после того, как популяционное «насыщение» данной способностью достигло такого уровня, когда стал невозможен обратный ход к уменьшению количества людей с данной способностью. Это была точка бифуркации, после которой стало возможным последующее полное «насыщение» земного населения способностью иррационально мыслить, то есть генерировать идеи.
При этом, в связи с «плавающим» характером распространения – в пространстве и времени – однажды приобретенной способности иррационально мыслить, мы можем также предположить, что в разные времена (намного ранее предполагаемых нами 100 тысяч лет назад) и на разных территориях могло наблюдаться это самое локальное «взрывное» распространение разного рода технологических новшеств как в сфере охоты на диких животных, так и в обычной ремесленной повседневной деятельности.
Далее переходим к следующему вопросу, вопросу об Истине.
6. Истина как «идея» самого соци-ума, но не человека
Сначала обратим внимание на то, что слово социум мы начали писать через дефис, как будто у соци-ума есть только ему принадлежащий, свой Ум. А как же иначе? Ведь соци-ум – это самостоятельно думающее живое существо. Поскольку это в нем без участия продуктивно мыслящего человека зарождается, созревает и возникает сама по себе Необходимость в новизне того или иного вида, того вида, который ему, соци-уму необходим. И человек к этому процессу не имеет никакого отношения – он даже ничего не знает об этом. Поскольку этот процесс (Событие-1) протекает «в тишине и неизвестности» (Фейербах). Человек узнает о нем – на стыке Событий-1 и -11 – только тогда, когда воспримет от соци-ума воздействие какого-либо, исходящего от него негативного фактора: лишенности в чем-то, недостаточности чего-то, неудобства использования чего-либо. Ведь человек на этапе События-1 не участвует как сознательное существо, в полной мере осмысляющее то, что возникает та или иная Необходимость в новизне. Он всего лишь бездумная вещь, наряду с другими вещами и явлениями, функционирующими в самом этом соци-уме.
А теперь переходим к заявленной нами теме.
6.1. Предпосылки возникновения вопроса об Истине
Спрашивается, почему мы никак не можем определиться с тем, что такое Истина? Откуда такое многообразие взглядов на истину? Достаточно посмотреть любую энциклопедию по философии, чтобы убедиться в этом. Может быть, мы ищем истоки понятия истины не там, где мы ее находим, а там, где ее нахождение никоим образом нами не предполагается?
Так вот, в связи
- с расшифровкой структурно-функционального состава идеи,
- с выявлением того назначения, для которого предпослан смысл самой идеи, отождествляемый нами с Истиной (об этом см. далее);
- с предположением о том, что развитие соци-ума происходит только в результате притока в его структуры той новизны (идеи-Истины), которая им запрашивается в виде Необходимости в новизне;
- и с тем фактом, что смыслы создаваемых нами идей, как правило, «коррелируют» – или, по крайней мере, должны коррелировать – с запросами соци-ума в новизне того или иного вида –
так вот, в связи со всем этим вполне обоснованным было бы с нашей стороны заявить, что истоки понятия Истины надо искать,
- во-первых, в запросах соци-ума самого по себе той новизны, которая является единственным духовным «продуктом его питания»,
- а во-вторых, в тех создаваемых человеком идеях, которые удовлетворяют (в первую очередь) этим запросам.
Исходя из этого, можно было бы произвести следующее принципиальное разделение: Истины «изрекает» соци-ум, идеи же – человек способный креативно мыслить. Причем идеи должны создаваться «по наводке» того соци-ума, в котором бытийствует этот человек, а не по меркантильной прихоти последнего. И если мы зададимся вопросом, почему именно соци-ум «изрекает» Истины-Запросы, то ответ очевиден – потому что он нуждается только в том, что ему Необходимо – а таковым может быть только новизна, а не что иное, «старое». Она, новизна – повторим в очередной раз – единственный «продукт питания» соци-ума самого по себе, того соци-ума, в котором функционируют только вещи и явления, и в котором человек выступает на роли вещи, наравне с остальными.
При этом нам ни в коем случае не надо зацикливаться на общеизвестных пониманиях термина «идея»:
- то ли это реально существующие прообразы вещей, духовно постигаемые на основе врожденной способности воспоминания (Платон);
- то ли это формообразующая сущность вещи (Аристотель);
- то ли это образ вещи, создаваемый духом (Декарт, Локк);
- то ли это понятие совершенства, которого еще не существует в опыте (Немецкий идеализм);
- то ли это развертывающееся в диалектическом процессе мышление, результатом которого является действительность (Гегель) и т. д.
(Что же касается Платоновского «воспоминания», то не надо забывать того, что его «теория» есть, по сути дела, представление о том, каким образом идеальный образец всплывает в нашем сознании из дали чего-то нами ранее якобы виденного. Вот это «якобы» как раз и есть то, что нам «подбрасывает» наше бессознательное,
