литературному греческому, армянскому, итальянскому и турецкому языкам, чтению и письму, а также живописи.
Христофор в молодости был живописцем, им было расписано немало храмов в горной Таврике. Он и теперь расписывал восточный неф базилики, но по старости, лазить на леса, чтоб расписать верхнюю часть стены ему было уже тяжело и поэтому, Микаэл, который неплохо рисовал, часто делал это за Христофора.
А еще, Христофор взялся расписывать пещерный храм в цитадели, надеясь, что лик святого Давида, заступника и покровителя княжеского рода, поможет князю Исааку.
На следующий день после разговора в пещерном храме, старец Христофор сказал Микаэлу, что в Таврике очень тревожно и надо бы, чтоб обезопасить город от вторжения, в самых уязвимых местах обороны прямо на стенах написать лики святых. Сам Христофор уже дописывал лик святого Давида Сасунского, покровителя Гаврасов, на стене маленького пещерного храма. Но видимо рука у Христофора была уже не та, глаз не очень верен, Давид получился у него очень юным, и как не старался Христофор добавить канонических черт, он до невозможности походил на Микаэла, особенно большими блестящими глазами.
Князь Исаак в последнее время болел. Он очень похудел и осунулся, но, будучи человеком сильным и крепким, старался не подавать виду. Лишь самые близкие видели, с каким трудом это ему дается. А из близких-то, были только сын Микаэл, старец Христофор да не менее старый слуга Ишхан. Старый слуга, еще совсем молодым приставленный к младенцу Исааку сразу после рождения, всю свою жизнь был при князе, а после рождения Микаэла, пестовал и княжеского сына. Мальчик и вырос на его руках. Слуга был стар, худ, ворчлив, когда ему казалось, что Исаак или Микаэл делают что-то не так, но предан князю и его сыну до самоотречения.
Старый Ишхан связывал болезнь князя с появлением в Феодоро племянника турецкого султана в сопровождении послов. Со всей хлебосольностью принял князь гостей. Гости не остались в долгу и преподнесли князю дары, и среди них амфору старинного греческого вина.
Исаак пил вино, привезенное гостями, и хвалил щедрость султана. Гости щелкали языками, качали головами, в свою очередь хвалили князя и его крепость, восхищались могуществом и богатством Феодоро. А после их отъезда князь заболел. Он стал чахнуть день ото дня. И к началу лета ему было совсем худо. Жара окончательно добила князя.
В один из дней, поднимаясь по лестнице донжона, князь упал и больше не поднялся. А через некоторое время после его смерти, в Феодоро появился Александр, племянник князя Исаака, сын его родной сестры, живший до этого в Молдавии, куда Мария, княжеская сестра, была выдана замуж совсем молодой.
Неожиданно для всех, Александр объявил себя временным князем Феодоро, пояснив, что Микаэл, его двоюродный брат еще мал и не может управлять княжеством.
Десятилетний Микаэл был предоставлен самому себе. Большую часть времени, он проводил теперь с мальчишками и старцем Христофором. Мальчик сильно переживал смерть отца и по ночам иногда плакал. В такие минуты около него всякий раз появлялся Ишхан и молча садился рядом.
Александр порой останавливал брата, спрашивал о чём-либо, но в целом, Александру было не до него, новый князь с головой ушел в дела государственной важности. На границах с Феодоро зашевелились турки, генуэзцы выдвинули свои требования на Каламиту
и Чембало. Александр почти не появлялся в Феодоро.
Маленький сын Александра, пятилетний Гаспар, очень привязался к Микаэлу, и Микаэл, будучи по системе родства Гаспару дядей, в свою очередь относился к нему с большой теплотой. Мальчишки быстро подружились и выглядели скорее, как два брата, старший и младший, нежели, как дядя и племянник. Они и считали себя братьями. Александр не препятствовал их дружбе.
Неизвестно, какие мысли были на уме у новоявленного князя, но вслух, он неоднократно повторял, что законным правителем является Микаэл, и лишь по его малолетству, он Александр, племянник бывшего князя, сын сестры Исаака, замещает истинного князя на троне. Микаэл верил ему, у него и в мыслях не было, что брат может его обмануть, но старые Ишхан и Христофор думали по другому и, не ставя в известность Микаэла, бдительно следили за Александром.
К середине лета жара стала нестерпимой, дождя не было уже несколько месяцев. Виноград созрел на три недели раньше и на столько же раньше заработали тарапаны. Над плато витал сладкий аромат виноградного сусла. Мальчишки, мучимые жаждой, набрасывались на виноградный сок, но сладкая жидкость не утоляла её.
Князь Александр уехал с проверкой по подвластным территориям и не появлялся уже больше недели. Вот тогда, Микаэл и решил обеспечить Феодоро водой. Он знал, что князь ни за что не позволит опустошить осадный колодец, но всё живое на плато изнывало от жары, и Микаэл принял решение. От Христофора он знал, что некогда в Херсонесе существовала система водопровода, сделанная из керамических труб. И он придумал одну хитрую штуку.
Они с мальчишками по всему городу набрали старых керамических сосудов примерно одного диаметра и пробили в них донышки. Получились подобие керамических труб. Недалеко от грота с родником, под оборонительной стеной они вырыли большую яму.
Ещё в начале лета, обдумывая план устройства водовода, Микаэл выменял у знакомого гончара пифос, отдав за него свой золотой медальон. Теперь мальчишки с огромным трудом перетащили пифос за оборонительную стену и установили в ту самую яму, расположенную ниже уровня родника.
Конечно, полностью, по самое горлышко врыть пифос в яму не удалось, но мальчишки для устойчивости обложили пифос камнями, и он стоял ровно, не накреняясь. Получилась вместительная ёмкость для воды, притулившаяся под самой стеной. Теперь, оставалось собрать из пробитых сосудов некое подобие водопровода и подвести его от родника к пифосу. Микаэл рассудил, что вода, собранная в водопровод будет постоянно поставляться в пифос и ее останется только черпать медным кувшином, привязанным к веревке, прямо с крепостной стены.
Микаэл каждый день возился со своим водопроводом, и, наконец, тот был собран. Когда первый кувшин с родниковой водой подняли на плато, восторгу мальчишек не было предела. Теперь, все желающие могли черпать воду, не спускаясь к роднику. Когда, вернувшийся в город Александр узнал о новом колодце, устроенном мальчишками, он как-то странно взглянул на Микаэла, потом неожиданно вздохнул, погладил брата по голове и поднялся в донжон.
Утром следующего дня Александр с воинами вновь уехал на переговоры с генуэзцами. В крепости остался небольшой гарнизон и жители города. А через неделю появился гонец с горестным известием, Александр с отрядом попал в засаду, потерял часть воинов, еле отбился и теперь закрепился в Каламите.
Гнетущая неизвестность повисла над Феодоро. Стены крепости были мощны и неприступны, но защитников было слишком мало и люди понимали, что в случае осады, им долго не продержаться. Их опасения сбылись несказанно быстро.
Глава 3. Нашествие
На рассвете неприступный скальный останец окружили со всех
сторон полчища турок. С восходом солнца начался штурм. Малочисленный гарнизон рассредоточился по всем куртинам и стенам, но все равно, защитников не хватало. Тогда все, кто мог держать оружие, поднялись на стены, и первый штурм был отбит. Какой ценой было известно только феодоритам. Но видимо, и у турок потери были не малые.
Еще шесть раз после первого штурма пробовали турки взять крепость сходу, но всякий раз откатывались на прежние позиции. Больше попыток штурма до поры до времени они не предпринимали. Они выбрали другой путь.
Началась осада. Мужчины, старики, женщины, дети, все, кто мог принести хоть какую-то пользу, переселились на стены. День и ночь, несмотря на нестерпимую жару, под стенами крепости полыхали костры, на которых в огромных чанах кипела смола и бурлил кипяток. Вот тогда-то, феодориты и оценили выдумку Микаэла с родником. Специальная команда бесперебойно снабжала горожан водой.
Через несколько дней осады, под покровом ночи, сквозь почти неприступные кордоны со стороны Дырявого мыса на плато пробился небольшой отряд, во главе с раненым Александром. Это было непостижимо, как горстка храбрецов могла прорваться с самой неприступной стороны, преодолев сопротивление турок.
Появление князя с воинами воодушевило феодоритов. Опасаясь, что осада может продлиться долго и защитникам не хватит продовольствия, Александр велел детям собирать и сушить виноград, яблоки, и абрикосы. Не обошли вниманием кислую дикую сливу и кизил.
Теперь дети целыми днями под палящими лучами собирали и нарезали яблоки, общипывали с веток виноград и кизил. Они раскладывали всю эту снедь на плоских крышах хозяйственных построек, и фруктовый приторный дух витал над крепостью, привлекая неимоверное количество мух. На тот случай, если кончится зерно, эти припасы пригодились бы как нельзя лучше.
Но случилось всё по-другому. Что не смогло сделать оружие, сделало предательство. В один из дней обнаружили, что вода в колодцах иссякла окончательно. Даже княжеский колодец в цитадели был пуст.
Стражника, приставленного к осадному колодцу, нашли лежащим невдалеке с ножом между лопаток. А последний неприкасаемый запас, оставшийся единственный колодец, оказался отравленным.
Старый немощный дед, доживающий свой век на плато, а некогда бесстрашный воин Зенон, не подпустил никого к этой воде, сказав, что сначала попробует её сам.
Старик оказался прав, едва он сделал глоток, как сразу же упал и забился в судорогах. Единственно, что он успел прохрипеть, было «нельзя…». Всем стало ясно, что в городе завелся изменник.
Опасаясь, как бы предатель ночью не открыл ворота, Александр приказал их тайно замуровать.
Теперь оставался единственный источник воды, тот самый за оборонительной стеной, Родниковый колодец, как стали называть его люди. Водонос, отправленный за водой к Родниковому колодцу, не вернулся.
Посланный на поиски воин нашел его пронзенным стрелой. Рядом лежала веревка, привязанная одним концом к металлической скобе, вбитой в стену. Веревка была вытянута полностью, но кувшин был абсолютно сух. Воин спустил кувшин, но он так и не достиг пифоса с водой. Зато над ухом у воина просвистела стрела.
Ночью, под покровом темноты, один из смельчаков спустился с крепостной стены к пифосу и нашел только его обломки. Чуть дальше у грота он заметил костерок, а около него мирно спящий пост.
Осажденные остались без воды. Теперь туркам не надо было штурмовать укрепление, они ждали, что голод, неимоверная жара и отсутствие воды, приведут крепость к катастрофе. Правда, порой от нечего делать, турки предпринимали единичные атаки.
Предателя поймали на следующую ночь. Убив часовых, он пытался открыть городские ворота, не зная, что они замурованы.
Феодориты негодовали, хотя внешне были сдержаны. Но глядя на их суровые лица, было понятно, что он покрыл себя вечным презрением и позором. Его не стали казнить, а вывели на обрыв и сказали: «Ты хотел к нашим врагам – так иди! Сумеешь спуститься – твое счастье».
Спуститься предателю не удалось. Больше изменников в городе не
