глубоко в борт, Микаэл расширил дырку и с чувством исполненного долга, поплыл обратно.
Он вылез из воды как раз в тот момент, когда к Ишхану и детям подошли два турка, и силой оторвав прижимающегося к старику Гаспара, вывели мальчика на всеобщее обозрение.
Синьор Якобо громко объявил:
– Продается князь Феодоро! Ставки повышаются. Это не просто младенец, а юный князь! Его можно будет выгодно продать за морем!
– Это юный князь Феодоро! – пронесся по толпе глухой разноязычный ропот.
– Стойте! Оставьте ребенка в покое! Это не князь! – яростно закричал Микаэл, – князь Феодоро – это я!
Он крикнул это дважды, по-итальянски и по-турецки. Его звонкий голос прорезал монотонный гул толпы. Все обернулись на голос и увидели стоящего на пирсе мальчика, ободранного и нищего, но поистине с княжеской осанкой и поступью.
– Я покупаю этих детей вместе со стариком! У меня есть чем за них заплатить! – снова закричал мальчик
В этот момент Микаэл перехватил направленный на него в упор взгляд старого Ишхана.
– Не делай этого! – умоляли глаза Ишхана.
Но Микаэл уже сдёрнул с шеи большой, величиной с детскую ладошку, медальон и поднял высоко над головой.
В свете восходящего солнца медальон засиял так ослепительно, что некоторые даже зажмурились.
– Вот моя плата за них! Это родовой знак князей Феодоро! Это знак княжеской власти! Кто обладает им – становится князем Мангупа!
Пока Микаэл говорил, синьор Якобо пристально смотрел на него. Так же, не спуская с Микаэла глаз, Якобо шепнул что-то на ухо одному из своих спутников и сделал едва заметное движение рукой. Микаэл перехватил взглядом этот жест и снова крикнул:
– Не вздумайте отобрать знак силой! На нем наложено заклятье! Будущий князь Мангупа должен получить его из рук в руки, только тогда он станет поистине князем!
Синьор Якобо вновь сделал движение рукой и его человек, который уже было направился в сторону Микаэла, остановился.
– Мальчишка лжёт! Он всего лишь послушник в армянском монастыре! – вскричал синьор Якобо.
– Мне незачем лгать! Вот он, двуглавый орёл на знаке! Это символ нашего рода Гаврасов. И если кто-либо сделает, хотя бы один шаг, этот знак полетит в море и его уже никто никогда не найдёт!
– Чего ты хочешь? – спросил синьор Якобо.
– Отпустите малыша к старику и дайте нам отплыть на этой фелюке в море, тогда родовой знак Гаврасов будет вашим!
– Отпустите младенца! – приказал синьор Якобо.
Гаспара выпустили, и он со всех ног бросился к Ишхану. Старик обнял ребёнка и прижал его к себе.
– Теперь расступитесь и пропустите старика и детей на фелюку, – продолжал Микаэл.
– Делайте, что вам говорят! – скомандовал Якобо.
Толпа расступилась, и дети во главе с Ишханом взошли на пирс и забрались на фелюку.
Микаэл обернулся на них и убедившись, что дети и Ишхан уже на фелюке, крикнул:
– Ну, так ловите мой княжеский знак! Кто поймает – тот и будет князем Феодоро!
И размахнувшись, что есть силы, он швырнул свой золотой амулет в толпу.
Раздалось всеобщее «Ах!», как будто десятки легких глотнули в едином порыве глоток воздуха. В тот же миг вся эта разношерстная толпа во главе с синьором Якобо ринулась за амулетом.
Увидев, это Микаэл бросился к фелюке и вскарабкался на палубу, Ишхан тут же стал выбирать якорь.
За медальон шел настоящий бой. Стояла невероятная сумятица и давка. Турки, татары, генуэзцы – все пытались любой ценой заполучить этот знак. Люди отпихивали друг друга, тузили кулаками, падали, запинались и снова падали. На упавших напирали сверху очередные искатели счастья. Они барахтались в пыли, пытаясь дотянуться до амулета и первым схватить его. И в гуще этого боя был, мигом забывший свою надменность и величие, синьор Якобо. Он дрался за этот медальон наряду с простолюдинами.
И никто из дерущихся не заметил, как из-под этой кучи старающихся отпихнуть друг друга тел, выскользнула большая лохматая собака и стремглав помчалась к отплывающей фелюке. Собака бросилась в воду и поплыла к судну.
– Смотрите! – закричали дети, – собака!
Действительно, к фелюке плыл Доро.
Микаэл нырнул прямо с борта, подхватил собаку, подплыл к судну и приподнял Доро над водой. Близнецы тут же подхватили пса за лапы и втащили на палубу. Потом также быстро они вытянули из воды Микаэла.
Как только Микаэл оказался на палубе, Ишхан распустил парус, и судно, подхваченное ветром, понеслось в открытое море. Ровный и сильный береговой ветер гнал фелюку всё дальше и дальше.
– Что ж ты отстал от нас, дурачок, – ласково спросил собаку Микаэл.
Пёс, виляя хвостом, подошёл к Микаэлу, ткнулся мокрой мордой ему в ладони и разжал зубы.
Все ахнули. На ладошках Микаэла лежал его золотой амулет.
– Умный пёс, – погладил собаку Ишхан, – молодец, хорошая собака. Недаром говорят, что золото возвращается к хозяину.
– Странно, – удивился Микаэл, – как амулет мог у него оказаться?
– Ничего странного, – ответил Ишхан, – когда ты швырнул амулет в толпу и прежде чем все бросились ловить его, я заметил, что словно бы лохматая молния мелькнула. Это был пёс. Он и поймал твой княжеский знак первым.
– Но как он догадался?! – не унимался Микаэл.
– Опять же ничего странного. Это собака монахов, и он, видимо, обучен всяким таким штучкам. Его научили приносить хозяину брошенную вещь – вот он и принёс.
– Так значит, выходит, что он теперь князь Феодоро! – воскликнул маленький Гаспар.
И впервые за эти дни все дружно и весело рассмеялись.
Глава 8. Новая встреча
Фелюка быстро продвигалась вперёд. Она резво шла в западном направлении, подгоняемая попутным ветром. Было свежо, но беглецы продолжали стоять на палубе, не желая спускаться в трюм. Они смотрели на удаляющийся берег и радовались.
Немного погодя беглецы заметили погоню. Большой генуэзский корабль вышел из бухты и на всех парусах бросился следом. Беглецы приуныли, по скорости их фелюка не шла ни в какое сравнение с генуэзским судном. Единственный парус их фелюки не мог бороться с множеством парусов противника. Расстояние всё уменьшалось.
Но неожиданно они заметили, что на корабле генуэзцев происходит нечто странное. Он стал крениться на правый борт и всё больше погружаться в воду. Люди, находившиеся на нём, попрыгали в море и теперь усиленно плыли к берегу. Вскоре корпус корабля стал почти не виден в волнах, затем исчезли мачты, и корабль генуэзцев полностью погрузился в воду.
Микаэл стоял на корме, ветер трепал его и без того взлохмаченные волосы.
– А корабль-то, под воду ушёл. С чего бы это, – задумчиво произнёс Ишхан.
Микаэл пожал плечами:
– Часовых выставлять надо было.
– Твоя работа?
– Моя.
Фелюка ходко шла по волнам. Их больше никто не преследовал. Остались далеко позади Кафа и Сугдея, где-то впереди были Алустон и Чембало. Но заходить туда было опасно. Ишхан подумал, что хорошо было бы дойти до самого Данаприса, вот так по морю, не встречая никаких препятствий. При хорошем ветре можно было добраться до его устья за пару недель. Пищей они были обеспечены: в трюме фелюки нашёлся бочонок с водой, вяленая рыба и сушеное мясо.
К вечеру ветер несколько стих. Утомленные тревожным днём дети давно уже спали, а Ишхан продолжал всматриваться вдаль.
Ночью задул сильный штормовой ветер. Он дул теперь с моря и гнал фелюку по направлению к берегу. Небо стало густым и непроглядным, по нему разлилась пелена тёмно-чернильного цвета. Ветер усиливался. Он неистово рвал парус. Мачта трещала и гнулась. Старому Ишхану стоило большого труда снять тяжёлый парус. Потом грянул шторм. Качка была неимоверной. Утлое суденышко швыряло из стороны в сторону. Казалось, что волны вот-вот поглотят его.
Боясь, что судно может пойти ко дну, Ишхан разбудил детей и вывел их на палубу. Он велел им сесть и крепко ухватиться за мачту. Было страшно. Даже отважный Доро жался к Микаэлу и тихонько поскуливал.
Молнии сверкающими зигзагами прорезали грозовое небо. И в их ярких вспышках было видно, как высокие валы, увенчанные пенными шапками, вздымались вокруг. Они яростно ударяли в борта судёнышка. Клочья пены, оторвавшись от этих белоснежных кипящих шапок, взмывали вверх и тысячами брызг обрушивались на палубу. Все были уже насквозь мокрыми.
В какой-то момент они услышали страшный грохот и скрежет. Качка прекратилась. Ишхан выглянул за борт и увиденное его несколько приободрило. Фелюку выбросило на береговые скалы. Она прочно застряла между камнями, и это спасло путников. К утру шторм стих.
С первыми лучами они выбрались на берег и бессильно рухнули на мокрый галечник. Пляжик, на котором они очутились, был мал, с трёх сторон над ним возвышались крутые скальные обрывы.
Когда Мика открыл глаза, первое что он увидел – сидящую на камнях фелюку.
От суденышка почти ничего не осталось. В корпусе зияла огромная дыра. Мачта была сломана почти под корень. Снасти оборваны. Куски обшивки, фрагменты мачты, доски и щепки болтались в береговой зыби.
Микаэл оглядел спутников. Все дети были на месте. По берегу бродил Ишхан и внимательно осматривал территорию. Он искал тропу. Доро что-то обследовал своим чутким носом и рыл лапой в этом месте ямку. Микаэл подбежал к Ишхану. Они вместе ещё раз обошли пляжик, но хода наверх так и не обнаружили.
Вдруг они услышали голос.
– Харэ! – кричал человек, пробирающийся по прибрежным камням к пляжику.
Доро никогда не лаял, если он видел незнакомцев, то начинал глухо ворчать. Теперь же, он бросился к человеку, виляя хвостом.
Когда гость спустился ниже, они рассмотрели его. Это был молодой, лет двадцати, грек, загорелый и явно очень сильный. У него были жилистые натруженные руки и прямой честный взгляд.
– Харе! – приветствовали его Ишхан и Микаэл.
– Хвала Господу! Живы! – произнес парень, поравнявшись с ними, и перекрестился.
– Благословение Господу! Никто не погиб, – откликнулся Ишхан.
– Пойдёмте! – позвал парень, – тут рядом моя семья.
Они разбудили детей и по камням перебрались в небольшую бухточку с каменистым пляжем. Пляж был гораздо больше первого, но тоже окружен крутыми скальными обрывами. Большая скала прикрывала бухту со стороны моря и делала её практически незаметной.
У береговых скал виднелись заросли кустов и небольшие деревья, и самое главное откуда-то из-под камней пробивался ручей с чистой родниковой водой. Это было идеальное место для укрытия от врагов, полностью закрытое от посторонних глаз, к тому здесь была пресная вода.
В тени деревьев стояла довольно большая хижина, сложенная из круглых валунов и крытая камышовой крышей. Посреди берега высился навес, рядом с ним горел костерок, на камнях которого стоял, весело булькающий и источающий умопомрачительный аромат, котел. От этого аромата рты сразу же набирались слюной, и уже ничто не шло на ум.
У костра копошились две женщины, старая и средних лет. Под навесом сидели старик и мужчина, и чинили какие-то рыболовные снасти. На деревянных шестах были развешены для просушки сети. Картину довершала пара рыбачьих лодок вытянутых на берег.
При виде гостей все эти люди встали и подошли к ним. Это была дружная семья рыбаков: старик Платон, его жена Агата, их взрослый сын Андроникос, невестка Дионисия и внук Матиас.
Старая женщина при виде ребятишек сразу же заохала, запричитала и
