мышления как продуктивного процесса воспрепятствовало еще и то, что не было выделено и достаточно четко зафиксировано то, что возникновение в нашем интеллекте новизны (в виде сгустка смысла) сопровождается методологией ее возникновения. Поскольку в нашем интеллекте она возникает поэтапно. Поэтапность ее возникновения – это и есть методология. Правда, создавая новизну (изобретение) или обнаруживая ее (открытие), мы не фиксируем наше внимание на самой методологии – она проходит незамеченной нами. И только когда мы пристально вглядываемся в ее последовательность, мы замечаем все этапы ее прохождения. И в первую очередь замечаем те этапы, в отсутствии которых эта методология, – а вместе с ней и новизна – не могла бы осуществиться. Так, образ какого-либо внове создаваемого предмета-объекта (рычаг, микроскоп, лампа накаливания, моральные принципы, письменность и т. д.) не мог бы возникнуть в представлении человека, не будь этапа рефлексии-1, или не будь акта рождения идеи этого объекта, или не будь этапа раскрытия смысла этой идеи (ре-флексия-11) и создания в нашем представлении идеальной его формы (искомого сущего), по образцу которой изготавливается сам предмет – подручное средство.
Выделив факторы, которые отнюдь не способствовали достаточно полному пониманию процесса мышления, снова возвращаемся к вопросу, что такое продуктивное мышление?
Во-первых, это процесс продвижения нашей мысли от знания нам уже известного к знанию нам еще неизвестному.
Во-вторых, это мышление приводит в порядок ту последовательность, которая не всегда нами улавливается на сознательном уровне. Так, например, мы недоучитываем роли рефлексии-1, которая создает почву, от которой мы могли бы оттолкнуться в своем плодотворном прыжке к созданию идеи. Поскольку эта почва может быть твердым фундаментом, а может быть топким болотом, в котором мы можем увязнуть и так и не выйти на следующий этап мышления.
Далее, мы и вовсе ничего не знаем, что происходит на этапе инкубационной фазы. Мы даже не знаем, вышли ли мы на этот, как мы полагаем, этап бессознательного созревания смысла идеи, поскольку никакие ощущения не оповещают нас об этом. Лишь постфактум, после явления идеи в наше сознание мы можем предположить, что этот этап все же состоялся. Но, когда он начался, какова его длительность, и от каких факторов она зависит, нам тоже неизвестно. Полагаясь на показания А. Пуанкаре9, можно допустить, что этап инкубации начинается с того момента, когда мы – после достаточно интенсивных, но безуспешных сознательных интеллектуальных усилий разрешить интересующую нас проблему – оставляем всякие попытки и переключаемся на какой-либо другой род деятельности.
Не знаем мы и того, что именно «выталкивает» идею из бессознательного в сознание в акте инсайта (озарения, интуиции). Скорее всего, это «созрелость» самого смысла идеи. Но как она происходит и от чего конкретно зависит – нам неизвестно.
Не знаем мы, каким образом осуществляется (на допонятийном этапе) перекодировка результатов материальной «мыслительной деятельности» нейронов нашего мозга в идеальные образы, слова, знаки, символы известные нашему сознанию (на этапе раскрытия смысла внове явленной идеи и фиксации последнего (рефлексия-11)). Но именно на этом этапе осуществляется один из самых таинственных процессов, процесс взаимосвязи результата этой «деятельности» с нашим сознанием. Здесь происходит «замыкание» бессознательного с сознанием, материального с идеальным, нейрофизиологии с мыслью.
Но мы уже знаем, что разработка последовательности возникновения новизны на всех этапах – это и есть методология создания новой идеи, а вместе с ней и нового сущего. Как видим, знание того, чего мы еще не знаем, то есть того, что происходит – втайне от нашего сознания – в нашем интеллекте на отдельных этапах осуществления этой методологии все же является и предпосылкой, и стимулом, и даже призывом к тому, чтобы, наконец-то, прояснить то, чего мы еще не знаем. Ведь в этом, нами еще не познанном, скрыта сама суть бытия, истина бытия (по Хайдеггеру). Знай мы ее, нам бы не понадобилось само понятие бытия.
В-третьих, мы видим, что мышление, а именно, мышление продуктивное, многофункционально:
- оно посредством логики подготавливает почву для возникновения идеи на этапе рефлексии-1;
- посредством своего Ума – на иррациональном, бессознательном уровне (диапазон 2-3-4, Рис. 1 и 2) – оно создает саму идею как сгусток смысла и выдает ее в акте инсайта (озарения, интуиции) из бессознательного в наше сознание;
- опять же на уровне логики оно раскрывает смысл этой идеи (рефлексия-11) и, не обнаружив главного сущего, формирует идеальный вид этого искомого сущего, по образцу которого может быть изготовлена его материальная форма – подручное средство;
- оно способно, если можно так выразиться, отслеживать, препровождать и фиксировать методологию возникновения этой новизны от самого начала (зарождения) до самого конца (результата).
Что же касается мышления обыденного, непродуктивного, то оно только тем и занимается, что манипулирует известными ему исходными сущими и взаимосвязями между ними, ничего нового при этом не производя. Оно обитает только на уровне рефлексии-1, нисколько не посягая на то, чтобы постигнуть какую-либо Истину (идею). (В терминологии Хайдеггера такое мышление, отчасти, ориентировано на то, что он называл «болтовней», «любопытством» и «переживанием»). На этом же уровне мы находимся, когда, не имея достаточно обширных познаний в каком-либо вопросе, пытаемся раз за разом хотя бы приблизиться к его разрешению. А не удается нам этого сделать, скорее всего, потому, что у нас нет еще достаточно прочной базы оперирования теми исходными сущими – из сферы Хаоса, – которые имеют непосредственное отношение к интересующему нас вопросу. Ведь на этапе рефлексии-1 мы можем оперировать только этими сущими, и только от познания их свойств и взаимосвязей между ними зависит наш успех – выйдем ли мы на инкубационную фазу или так и останемся блуждать на этапе рефлексии, пытающейся собрать сущие в предполагаемую идею.
Здесь, конечно же, с подачи Хайдеггера, можно предположить, что само понятие бытия сущего у древних греков зародилось от древнегреческого логоса, как процесса собирания (урожая). И эта идея бытия как логоса – более чем через столетие – была подхвачена Платоном и трансформирована им в само понятие идеи, как вида (эйдоса) того, что проглядывает, как результат, как сущность этого собирания (логоса). (Именно поэтому мир идей у Платона стал миром бытия). Ведь мы действительно на этапе рефлексии-1 занимаемся только тем, что пытаемся собрать исходные сущие в такой комплекс, который был бы максимально приближен (и по составу и по взаимосвязям между сущими) к комплексу предполагаемой идеи. И чем успешнее мы выполняем эту задачу, чем глубже мы проникаем в суть вопроса, тем больше вероятность того, что мы создадим саму идею.
И в-четвертых, подчеркнем особую роль именно продуктивного мышления в его причастности к нашему бытию. Но сначала нам было бы вовсе не лишним задаться вопросом: если продуктивное мышление есть наше бытие (как возникновение новизны в нашем интеллекте), и если это мышление, в конечном счете, есть обнаружение того, что уже возникло, то спрашивается тогда, что находится в промежутке между началом нашего мышления и его концом? Ведь мы обнаруживаем то, что уже свершилось. А свершилось возникновение новизны, то есть свершилось бытие. Но что же именно свершает то, что мы назвали бытием? А как мы уже установили, основная нагрузка на свершение бытия падает на деятельность нашего Ума, то есть на спонтанную самоорганизацию нейронной материи нашего мозга.
И мы вправе были бы назвать бытием креативную (и притом, бессознательную) деятельность нашего Ума, создающего – втайне от нас, от нашего сознания – саму идею, как сгусток смысла (см. диапазон 2-3-4 на Рис. 1 и 2). Но это было бы несправедливым по отношению к нашему продуктивному мышлению в целом, поскольку созданию самой идеи (самого сгустка смысла) предшествует – и подготавливает его – рефлексия-1, собирающая сущие в предполагаемую идею. А этим занимается наше логическое мышление. Более того, смысл внове явленной идеи должен быть раскрыт в то, что мы назвали Истиной. И этим тоже занимается наше логическое мышление, но уже на этапе ре-флексии-11. Так что, как ни крути, к созданию новизны (идеи), то есть к нашему бытию причастно наше продуктивное мышление вместе с включенной в него креативной деятельностью нашего Ума. И последняя (деятельность) ни в коем случае не могла бы свершиться, не будь она сопровождаема своим неизменным спутником – нашим продуктивным мышлением.
Но несколько иная ситуация складывается, когда мы рассматриваем бытие социума и бытие «доисторической» Природы, к которым наше продуктивное мышление имеет следующее «отношение»: к первому оно, если можно так выразиться, причастно «по касательной», поскольку находится на подхвате у свершившегося бытия социума, принимая от него эстафету созревшей Необходимости в новизне в виде какого-либо негативного фактора (это конец События-1 и начало События-2 на Рис. 2.); ко второму – оно и вовсе не имеет никакого отношения, поскольку, по условию, в «доисторической» Природе человека нет. А если его нет, но возникновение новизны все же постоянно происходит, то спрашивается тогда, за счет какого процесса это возникновение свершается? И как мы уже предположили, – конечно же, с подачи фундаментальной идеи И. Пригожина, – оно свершается в процессе спонтанной самоорганизации природной материи самого разного вида и содержания, которую (самоорганизацию) мы и назвали деятельностью Ума. Как видим, наше продуктивное мышление и «мышление» Природы самой по себе, создающее, можно сказать, кантовскую «вещь-в себе», имеют общую, и при том, основополагающую константу в виде Ума.
И чтобы полностью разделаться с продуктивным мышлением на уровне того, как мы воспринимаем то, что происходит в нашем интеллекте, нам надо заметить следующее. Наше мышление мы назвали продуктивным не только потому, что оно включает в себя деятельность нашего Ума, то есть спонтанную самоорганизацию нейронов нашего мозга, приводящую к возникновению сгустка (ансамбля) взаимосвязанных нейронов, идентифицируемого нами – уже на уровне сознания – как сгусток смысла идеи. Но мы его назвали продуктивным еще и потому, что только плодотворная рефлексия-1 может вывести процесс сначала на инкубационную фазу (диапазон 2-3, Рис. 1 и 2), а уже затем, на спонтанную выдачу идеи из бессознательного в наше сознание (т. 3). Но это, как мы знаем, случается крайне редко: инсайты, озарения и даже интуиции не слишком-то часто балуют нас своим посещением.
Зачастую же рефлексия-1 занимается манипулированием исходными сущими и взаимосвязями между ними, и из-за своей недостаточной интенсивности (умственного усилия) не может вывести процесс мышления на
