то есть зафиксировать в каких-либо формах, тех формах, которые были бы понятны остальным членам сообщества. И сделать это нужно немедленно, поскольку новая идея, возникнув, не будучи зафиксированной в знакомых нашему сознанию знаках, быстро забывается, то есть исчезает из нашего сознания и даже из памяти.
Р. S. 3. Что касается прекрасного, то заметим, кстати, следующее: если мел, речь, линза были созданы внове, то есть изобретены, то красота как природой заложенное в нас чувство наслаждения от понимания («понимания») смысла совершенно новой идеи была обнаружена, то есть открыта – на манер научного открытия того, что существовало в природе, но еще не было замечено и определено человеком, – поскольку люди как существа генерирующе-воспринимающие идеи и ранее, то есть до создания понятия красоты испытывали чувство наслаждения от понимания («понимания») смысла новой идеи, но они еще не называли данный феномен красотой. Так что тот, кто впервые понял, выделил и назвал это чувство, был, конечно, открывателем, а не изобретателем понятия красоты как природного феномена. Это был Ньютон своего времени. И если не углубляться – да это и вряд ли возможно – в истоки возникновения понятия красоты (может быть, египетское искусство II тысячелетия до н. э.), то в европейской культуре человеком, впервые понявшим и выделившим это понятие, был Гомер, представивший физиологическую компоненту красоты как текуче-обволакивающей и разливающейся по телу человека субстанции. (См. об этом у А. Ф. Лосева. История античной эстетики. Ранняя классика. Изд. 2-е. М.: Ладомир, 1994. Стр. 211-215).
P. S. 4. Кстати сказать, здесь мы можем отметить одно из принципиальных различий между, с одной стороны, идеями научно-техническими, а с другой – идеями морально-эстетическими, метафизическими и т. д. В чем оно заключается? Первые, как было выше сказано, «оживляют» и создают материальные ценности вокруг нас, в то время как вторые призваны, в том числе, и к тому, чтобы не только охранять нас от того, чтобы мы не погибли от этих ценностей, но и научить нас ориентироваться среди них, «лавировать» между ними, а если нужно – от них обороняться. Идеи создали человека разумного, но они же могут его погубить. Нам нужно найти в себе силы уйти от постоянно манящего, но в то же время незаметно удушающего нас соблазна покорить природу и удобно расположиться в ней как в постели. Если мы добьемся последнего, то сон наш окажется вечным. Неимоверная способность человека генерировать научно-технические идеи и воплощать их в жизнь превысила способность природы восстанавливать себя после воздействия антропогенных факторов. Раны, нанесенные человеком природе, уже не заживляются, наоборот, они разрастаются и грозят своим перерождением. И единственным противовесом этому может стать не только незамедлительное возрождение и культивирование старых ценностей, но и создание новых морально-этических, эстетических, метафизических и им подобных ценностей.
п. 5. «Бытие» сущего как объекта внове создаваемого (то есть искомого сущего) и
«бытие» сущего как объекта обновляемого (то есть исходного сущего). Роль качеств и свойств в создании новизны объектов в их взаимосвязях между собой. Бытие само по себе
1. Вот здесь, прежде чем пойти дальше, нам надо сделать небольшое отступление и вернуться к абзацу (п. 4), где дано определение «бытия» сущего. И это мы сделаем для того, чтобы еще раз напомнить и закрепить следующий момент. Мы сказали, что «бытие» сущего – это возникновение нового объекта и обретение им того или иного, но непременно нового сущностного свойства. Возникает впечатление, что бытие испытывает само сущее (то есть, положим, кусочек мела, как полагал Хайдеггер). Но это совсем не так: сущее ничего не испытывает и испытывать никак не может, хотя бы потому, что в данном случае это неодушевленный предмет. Испытываем Бытие только мы, когда обнаруживаем или создаем (или «понимаем») ту новизну и то новое сущностное свойство сущего, которое неожиданно ново даже для нас самих. Так что никакого Бытия в кусочке мела нет, – и «прятаться» (Хайдеггер) там нечему! – оно (Бытие) в нас, создающих интеллектуальную идею-новизну, последующее раскрытие которой обнаруживает и те объекты-сущие, из которых она состоит, и те взаимосвязи, коими они соединены, и то сущностное свойство, посредством которого можно исполнять ранее незнакомую нам функцию (конечно, при непосредственном участии нас самих) изготовления (производства) необходимой нам Продукции.
А потому возникновение нового подручного средства является непременным свидетельством как некогда произошедшего события возникновения объективной идеи, так и одновременно сопровождающего его события бытия. В этом и заключается эвристическая роль сущностного свойства: только возникновение последнего (вместе с искомым сущим) может свидетельствовать о возникновении интеллектуальной идеи, будь она технического (изобретение), научного (открытие) или морально-эстетического (произведение искусства) плана. Если есть какое-либо подручное средство способное выполнять новую на данное время сущностную функцию, значит было и возникновение новой идеи, сопровождаемое Бытием ее создателя (открывателя, изобретателя).
И если только Бытие причастно к возникновению интеллектуальной новизны, к пониманию ее смысла и испытанию чувства удовольствия и удивления, то ясно, что неодушевленный предмет (вне идеи) ни к чему подобному не может быть причастен – причастен к этому может быть только человек, сотворивший нечто новое, то есть ту новизну, которой ранее не было. Именно эта новизна, – а другой просто нет – обновляет и приумножает много и-разнообразие нашего мира. И нет какого-либо другого способа исполнять в нашем мире подобную миссию, кроме как данного способа сотворения интеллектуальной новизны в виде объективной идеи.
Вот почему было бы очень странным и совсем уж непонятным, если бы мы связали бытие с обыкновенным существованием (при-сутствованием) сущего или с его явлением, то есть с его «есть», но при этом оставили бы втуне чрезвычайно важное обстоятельство, а именно, возникновение этого сущего как нового объекта, то есть оставили бы в стороне факт приумножения много и-разнообразия нашего мира.
Именно поэтому объект, существующий сам по себе (то есть вне контура какой-либо возникающей здесь и сейчас идеи), никакого отношения к бытию не имеет. Его присутствие, его явление пред нашим взором или в нашем представлении, его «есть» не является достаточным основанием к тому, чтобы быть причастным к бытию. Оно причастно только к существованию.
Итак, мы выяснили, к чему именно, то есть к какому моменту, и к какому сущему относится выражение «бытие» сущего. А попутно с этим у нас как бы почти само собой возник ответ на вопрос, в чем заключается так называемое бытие этого нами выявленного сущего и остальных объектов, являющихся фигурантами этой же идеи. А заключается оно,
- во-первых, в создании нового искомого сущего и присовокуплении (нами) к нему сущностного свойства способного как собрать вокруг себя комплекс взаимосвязанных сущих, так и образовать – по идеальному образцу искомого сущего – его материальную форму в виде подручного средства, способного выполнять новую функцию, то есть деятельность по получению новой Продукции, потребность в которой с некоторых пор назрела в социуме,
- а во-вторых, в обновлении остальных объектов идеи – то есть готовых для комплектации исходных сущих – теми новыми взаимосвязями, в которые они вступили не только между собой, но и с сущим – обладателем сущностного свойства, то есть с искомым сущим.
Теперь нам ясно, что создание нового сущего (мела, линзы и т. д.) происходит в результате возникновения нового сущностного свойства у того объекта (известняка, силиконового окисла), который в дальнейшем, действительно, станет подручным средством. В то время как остальные сущие (как готовые объекты) данной идеи – положим, человек, письменность, доска и т. д. в идее мела – обновляются, благодаря лишь участию их в новой идее и обнаружению, выявлению тех его сущностных свойств, посредством которых оно соединяется («взаимозацепляется») со всеми остальными сущими, входящими в комплект идеи. Так, если кусочек мела как подручное средство, наделенное сущностным свойством оставлять легко стираемый след-текст на доске, внове создается, то преподаватель, который пишет мелом на доске, всего лишь обновляется внове приобретенным свойством писать мелом и тем самым излагать свою мысль аудитории ранее невиданным и достаточно мобильным способом. Письменность как сущее в той же идее мела также обновилась свойством быть быстро нанесенной на доске и так же быстро быть удаленной одним взмахом мокрой тряпки. (См. P. S. 1 в конце данного пункта).
Аналогично этому, если кусочек стекла, наделенный сущностным свойством выпуклости и сущностной функцией фокусировки потока света, является внове созданным сущим (поименованным линзой), то человек как одно из сущих в идеях микроскопа и телескопа всего лишь обновляется, поскольку он приобретает новое свойство видеть как мельчайшие, так и удаленные объекты, что в значительной степени расширяет диапазон познаваемых им объектов. Точно так же он стал бы обладателем нового свойства (качества), если бы, положим, природа наделила его способностью (свойством) видеть мельчайшие и сильно удаленные объекты в рентгеновском, инфракрасном или ультрафиолетовом диапазоне длин волн.
На этих примерах в наглядном виде мы продемонстрировали, во-первых, как возникают новые объекты-сущие (то есть подручные средства, изготавливаемые по образцу искомого сущего), а во-вторых, как обновляются остальные сущие (то есть исходные сущие), являющиеся составными компонентами внове образованной идеи. То есть само создание (открытие) объективной идеи является гарантией как возникновения нового подручного средства, так и обновления остальных сущих идеи, взаимосвязанных с данным подручным средством – сущим.
2. Итак, в тексте выше мы лишь слегка затронули вопрос создания или обновления сущего посредством обретения им того или иного свойства. Теперь же нам время и место обратить более пристальное внимание на ту роль, которую выполняют взаимосвязи объектов и свойства последних в «формировании» «бытия» сущего. Начнем с того, что читатель уже, наверное, давно обратил внимание на то, что в тексте данной части мы лишь изредка и достаточно робко (когда говорили об идее), употребляли вместе слова «взаимосвязи» и «свойства» сущих. Сейчас же у нас есть все основания к тому, чтобы, что называется во весь голос, заявить: образование взаимосвязей между объектами-сущими какой-либо новой идеи приводит к возникновению (или обнаружению) новых свойств у этих объектов. Разве идея письменности не наделила человека новым свойством приобретать познания давно минувших времен; а разве идея электромагнетизма не наделила, положим, проволочку новым свойством как пропускать через себя ток, так и генерировать его внутри себя в виде потока электронов; и разве
