особенного в том, чтобы вызвать такси. Но слушая, как легко и обыденно Сергей предлагает в очередной раз решить ей свои проблемы самой, Эля вдруг ощутила такое же пронзительное чувство обиды, как и во сне. В груди у нее что-то заклокотало, словно кипящая лава, набирающего силу вулкана. И она вдруг с невероятной яростью начала говорить Сергею о том, как мало она значит для него, как обидно слушать ей из раза в раз его отказы, как надоели ей его бесконечные жалобы…. Не ожидая такого накала, Сергей, конечно, тоже не смог сдержаться, и наговорил своей жене много обидный слов.
После этой ссоры, Эля садилась в поезд с той же мыслью, что и во сне: теперь нет ничего, что могло бы помочь им с Сергеем понять друг друга, нет ничего, что могло бы помочь им быть вместе. Свой прекрасный сосуд с волшебной живительной жидкостью Эля разбила в порыве ярости и обиды. Выплеснув жидкость, она выпустила наружу тяжелое осознание – больше никогда. Она признала, что все закончилось плохо.
Выйдя из душного купе в узкий проход, она задумчиво смотрела сквозь пролетающее мимо пространство, сквозь темные силуэты деревьев, мелькающие за окном, сквозь покосившиеся деревенские домики, выныривающие из неоткуда и исчезающие в никуда, сквозь тяжелые декабрьские облака, грузно раскинувшиеся на необозримые дали. В ее душе было такое же тяжелое декабрьское небо. Но Эля не жалела о том, что произошло. Наоборот, у нее было стойкое ощущение, что случилось ровно то, что и должно было случиться, и так будет лучше для всех. Несмотря на тяжесть переживаний, ей как будто даже стало полегче. Как заря на горизонте, пробивающаяся сквозь тяжелые тучи, сквозь верхушки серых зимних деревьев, отрывисто, но ярко вспыхивало в её душе пьянящее ощущение свободы.
Эля ехала в Симферополь к совершенно незнакомым людям, с которыми общалась только по электронной почте. Она должна была провести ряд консультаций от лица той компании, в которой работала. До этого Эля никогда не была в Симферополе, да и вообще в Крыму – современная жизнь предполагала отдых совсем в других местах – в Испании, Греции. Эля поймала себя на мысли, что поездка в незнакомый город к незнакомым людям очень даже символична в ее ситуации. Все знакомое и привычное осталось позади. Поезд судьбы, рассекая пространство и время, нес ее в какой-то совершенно новый, еще не познанный мир. И эта неизвестность рождала много смешанных чувств. От тревоги и страха до легкости и свободы.
Декабрь в Симферополе был похож на октябрь в Москве. Эле даже показалось на мгновение, что она вернулась на пару месяцев назад. Высокое, хоть и пасмурное небо, температура воздуха +10 и легкий прохладный ветерок никак не способствовали ощущению зимы. Тем более, что снега в этом году здесь пока еще не было. Едва только взглянув на здание вокзала, выполненное в южном стиле, едва оказавшись около высоких белых арок, так напоминающих Италию, Эля ощутила какое-то совершенно новое чувство, озаряющее ее душу светом и радостью. Приятно поразило и то, что симферопольские коллеги встречали ее на вокзале с цветами, как очень важную гостью. Она заметила двух мужчин с букетом мелких ярко-желтых хризантем еще из окна своего купе. Но ей даже в голову не могло прийти, что эти цветы предназначались ей.
Сочетание интеллигентности и удивительной (возможно провинциальной) простоты в общении, ровно как и давным-давно забытый пьянящий терпкий запах хризантем создавали какое-то немыслимое и упоительное ощущение, так похожее на счастье. Эле и в самом деле показалось, что она вдруг попала в совершенно другую, почти сказочную страну. Словно жизнь дала ей шанс посмотреть на мир с другой стороны. С другой точки зрения, с другой позиции. Здесь она познакомилась и имела возможность пообщаться с другими людьми – открытыми, увлеченными, и, одновременно, «голодными» до новых ощущений и определенной информации, к которой, как оказалось, Эля имела доступ.
И она искренне позавидовала им….
«Может я просто пресытилась? – думала она уже ночью, удобно устроившись в кресле в своем номере в отеле и не сводя глаз с желтых хризантем. - Почему я перестала замечать подарки, которые делает мне судьба? Почему перестала замечать простые вещи, которые могут делать меня счастливой? Куда я все время бегу? Что со мной произошло за эти годы? Неужели это деньги (или их отсутствие) делают меня тупой, пассивной и нервной? И что изменилось сейчас? Почему мне так хорошо? Почему мне так упоительно хорошо?! Что так греет меня? Отношение? Улыбки? Вера в меня?»
Еще до поездки в Симферополь, Эля предвкушала, как по вечерам, закрывшись в своем номере, она будет в полной тишине и одиночестве предаваться своим мыслям и пытаться докопаться до своих потерянных эмоций. Но теперь у нее не было и свободной минуты, чтобы вспомнить об этом. Новые знакомые, оставив ровно в 18.00 работу на работе, каждый вечер увлекали ее в какое-нибудь трогательное приключение – то на экскурсию по городу, то на вечерний пикник к зимнему Черному Морю, то в гости к местному художнику, в тесной квартирке которого расположилась целая художественная галерея. И Эля с удовольствием и поразительной готовностью соглашалась, с давно забытой легкостью открывалась навстречу новым впечатлениям. Словно бусинки в ожерелье одна за другой складывались детали, которые делали её … счастливее.
Что это?
Пытливый ум время от времени все же начинал жонглировать мыслями и выдвигать версии. А внутренний голос шептал: «Тише… Тише… Просто живи. Просто дыши. Просто наслаждайся. Никаких прогнозов. Сегодня. Сейчас. Здесь»
Это иллюзия? Или та самая искра, мгновение, миг, который и есть счастье?
Счастье….
Эля уже и не помнила, когда последний раз произносила это слово.
Оно щекотало губы и сердце. Оно заставляло улыбаться. Оно вызывало забытое ощущение, как и тот терпкий, такой любимый когда-то запах садовых хризантем, вобравший в себя яркое лето, перебродившее к осени, как хорошее вино и превратившееся в настоящий шедевр, достойный не всех, а лишь тех, кто может, способен, готов оценить.
Действительно, словно какая-то неведомая сила вырвала Элю из привычного повседневного мира, из суеты, из тесной пыльной коробки, и бросила, толкнула её сильным и мощным движением в другой мир.
Последний день её поездки выдался особенно солнечным и ясным. Будто и вправду был не декабрь, а начало октября. Эля ехала на вокзал на заднем сиденье служебного автомобиля, слушая как водитель, тихонько и увлеченно подпевает радиоприемнику: «Перекрёсток семи дорог, вот и я. Перекрёсток семи дорог - жизнь моя…». Машина двигалась не спеша, словно кто-то нарочно замедлил скорость и пролетающую жизнь, как кино, можно было внимательно рассматривать кадр за кадром. И Эля заметила, что многие деревья, еще до сих пор не сбросили свой осенний наряд. И что в небе тянется длинный белый след от пролетевшего самолета. Что на ее коленях мелкие желтые хризантемы, точь-в-точь такие, какие росли в саду ее бабушки много-много-много лет тому назад, когда Эля была еще ребенком. И что вся машина наполнена этим запахом – запахом ее счастливого детства. И что эту песню, которая доносилась из радиоприемника, они когда-то пели с друзьями под гитару, и им было также хорошо и светло, как ей сейчас.
Это было похоже на сон. Будто ростки между тяжелых каменных плит пробивалось наружу все то, на что еще несколько дней назад был наложен строжайший запрет. Пока еще трудно было понять что, но все-таки уже было совершенно очевидно - что-то происходит, и происходит ИНАЧЕ.
«…Тише, - шептал Эле внутренний голос – тише. Не надо версий и прогнозов. Просто живи, чувствуй, наслаждайся….»
В поезде настроение Эли изменилось. То ли оттого, что в купе было слишком душно, то ли от того, что близилось возвращение домой у нее начала болеть голова. Мысли о доме, и вправду, были какими-то тяжелыми. Их отношения с Сергеем изменились. И надо было как-то научиться жить с этим. Хотя, нет, надо было не «как-то» научиться жить, вообще научиться жить заново. Просто научиться жить. Мысли эти не давали покоя, назойливо вертелись в голове, будили много отрицательных эмоций, и, как ни силилась Эля принять какое-то разумное решение, выхода из сложившейся ситуации она не видела.
Единственная попутчица сошла на промежуточной станции, и Эля осталась в купе совсем одна. Одиночество было кстати. В таком состоянии ей совсем не хотелось ни с кем разговаривать. Она встала, чтобы закрыть дверь купе. На верхней полке лежала небольшая книга в черно-голубой обложке – видимо попутчица забыла ее. Эля взяла книгу и прочла название – Ирвин Ялом «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти». Раньше Эля никогда не слышала о таком авторе, да и мысли о смерти не приходили ей в голову. Эля равнодушно пожала плечами – «чего только люди не читают».
Она села, повертела книгу в руках, открыла и начала читать. Ей очень хотелось отвлечься от своих грустных мыслей, и это была та самая возможность подумать о чем-то другом.
Ирвин Ялом оказался психотерапевтом. И в этой книге он рассказывал о том, как проявляется у людей страх смерти и что можно с этим делать. Эля читала без особого интереса. Её внимание постоянно рассеивалось.
«Некоторые люди, в основном убежденные в собственной неуязвимости, действуют в жизни как герои, часто не задумываясь о других людях и о собственной безопасности. Другие же пытаются преодолеть болезненное чувство одиночества перед лицом смерти, используя слияние — с любимым человеком, с общим делом, с тем или иным сообществом или даже с Богом»
Оторвав глаза от страницы, Эля снова начала думать о Сереже, о том, как обидно ей признавать, что он совсем не заботится о ней, и о том, почему она так долго не замечала этого, почему так долго позволяла ему так относиться к себе. Ведь очевидно, что она сама позволила ему так к себе относиться. Ей всегда хотелось быть лучшей. Лучшей женой. Лучшей матерью. Лучшей сотрудницей. Вот и теперь, едва выписавшись из больницы, она активно включилась в работу, чтобы по-прежнему быть успешной, чтобы Сергей мог гордиться своей женой. А он.. он в этом же ее и обвинил, сказал, что её работа, то рвение, с каким она «вцепилась» в нее после больницы, раздражает его.
Эля вздохнула и снова принялась читать. Постепенно она втянулась.
«Многие люди смешивают страх смерти с ужасом перед злом, покинутостью, исчезновением. Других потрясает пространство вечности, им страшно исчезнуть навсегда, на веки вечные…»
Эля не поняла, что произошло дальше. Она вдруг осознала, что стоит в тамбуре у открытого окна, в которое врывается ледяной зимний воздух, и пальцы ее судорожно вцепились в поручень. Она догадалась, что стоит здесь давно, потому что уже успела замерзнуть. Пальцы ее были ледяными, и сердце стучало, как сумасшедшее.
«Почему я перестала читать и как я оказалась здесь?» – в недоумении подумала Эля. С тех пор, как она вышла из больницы, она не раз замечала, что ведет себя странно, многое забывает, не может сосредоточиться, но то, что произошло сейчас, не укладывалось ни в какие рамки. Она действительно не помнила, как попала в тамбур. Возвращаясь в купе,
