местные охотники помечают такие места красной тряпкой, привязанной к дереву. Об этом ему когда-то рассказал участковый из районного отделения милиции. По просьбе Сергея Викторовича он даже показал ему, как надо сюда идти коротким путём от здания прокуратуры. Остановившись и присев на рухнувшее у самого края болота высохшее дерево, прокурор отдышался, вытирая вспотевшее лицо и шею носовым платком. Всего лишь в нескольких метрах проглядывалась топкая равнина, покрытая ковром из мхов, лишайников, трав и кустарничков. Мысль о том, что внезапно взлетевшую болотную сову могли спугнуть, пришла к нему с опозданием.
- Хёндэ хох! – кто-то громогласно скомандовал, ткнув металлическим предметом в спину Сергея Викторовича.
Тот машинально и испуганно поднял руки, пытаясь уловить боковым зрением того, кто стоял позади него. Чья-то рука приподняла край его куртки и вытащила из-под ремня табельный пистолет. И лишь после разразившегося громкого смеха, предположительно нескольких человек, стоявших за ним, прокурор опасливо оглянулся. Увидев Геббельса и двух парней, Сергей Викторович, принимая во внимание что находится не там, где бы ему хотелось сейчас быть, нехотя улыбнулся:
- Напугали черти. Инфаркт с вами заработаешь.
Он встал с дерева и подошёл к Геббельсу.
Тот поднял на уровне глаз Сергея Викторовича висевший на указательном пальце за спусковую скобу его табельный пистолет.
- Зачем тебе здесь эта железка?
Прокурор виновато пожал плечами.
- Ну, мало ли…вдруг зверь какой набросится.
Геббельс молча закивал головой, едва сдерживая смех.
- Стареешь, Викторыч. Неужто, так жить хочется? А?
- Кому ж не хочется... Ты хотел меня видеть?
- Да, хотел. Что там с нашей подругой? С убийцей моего любимого племянника?
Думать о том, как Геббельс отреагирует на новость о назначении дополнительного расследования у Сергея Викторовича времени не было. На свой страх и риск он рассказал всю правду, потому как опасался, что кроме него его уже могли информировать и другие люди, блуждающие по лесу.
- Когда говоришь её повезут в следственный изолятор? – переспросил Геббельс.
- Завтра.
- А точнее?
- Думаю, часов в девять утра.
- А что судья? Когда она уезжает?
Прокурор замотал головой пожимая плечами.
- Не знаю. Может за ней приедет какая-нибудь машина, а может до ближайшей станции с кем либо, а там на поезде или автобусе. Сам видишь, единственная дорога после дождей вся размыта. Не всякий ведь рискнёт. Кому же в лесу посреди болот захочется заночевать, если вдруг сломаешься или забуксуешь. На помощь-то никто не приедет. А пассажирские по железке отменили уже как три года. Какую-то новую дорогу для них построили. Объездную.
- В общем так, - прервал его Геббельс. – Зайди сегодня к начальнику милиции, скажешь, что я попросил его, чтобы он уговорил судью ехать до ближайшей соседней станции утром с ментами, которые повезут в следственный изолятор эту суку.
Прокурор пристально посмотрел на Геббельса.
- А если она не захочет?
- Захочет, если он хорошенько попросит. Ты меня понял?
- Да.
- Ну вот и хорошо. Теперь иди.
Смотря в след уходящему прокурору, Геббельс подозвал к себе одного из парней.
- Ты же знаешь, где на повороте к станции висит щит телефонной связи?
- Знаю, шеф.
- Возьми себе помощника и выдвигайся к этому щиту. С рассветом облейте его бензином и подпалите. Но чтобы сработали тихо и сразу в лес.
- Я понял.
Глава 8
Скрежет, лязг запора и звон цепи при открытии тяжёлой металлической двери в камеру не разбудили Ольгу, она проснулась куда раньше, чем дежурившие в изоляторе милиционеры, чей храп она слышала всю ночь через вентиляционное отверстие в стене под потолком.
- Оленька, умывайся прихорашивайся, скоро доченька поедем, - по-отцовски, шутливо, почти скороговоркой произнёс с порога дядя Митя, самый пожилой конвоир в районной милиции. Его Ольга знала с малолетства. Ещё когда мама была молодой он всегда шёл на службу мимо их дома и видя, как та копается в маленьком огородике что рядом с домом всегда останавливался, здоровался с ней, и они несколько минут беседовали. К людям в форме мама относилась с уважением, потому и во время разговора с дядь Митей вела себя стеснительно и робко, словно это и не он был вовсе, а самый что ни на есть Брежнев, которого кстати она обожала до беспамятства. Портрет Леонида Ильича, где он изображён в военной форме при орденах, купленный на базаре у местного художника, мама повесила рядом с иконами и крестясь всё время приговаривала: «Господи, умоляю тебя, пошли рабу своему Леониду царствия небесного…»
Ольга собрала волосы на затылке скрепив их резинкой, но та в самый последний момент порвалась и непослушные, немытые с самого ареста густые пряди безжизненно повисли вокруг плеч. Увидев такой конфуз, дядя Митя принёс аптечку, достал из неё бинт, оторвал небольшой кусок и протянул ей.
- На-ка вот, обвяжи. До города-то ехать далече, уж лучше так, чем совсем ничего.
Ольга послушно взяла бинт.
- Спасибо, дядь Мить.
Она уж было собралась, но конвой за ней в указанное время не пришёл. Через всё то же вентиляционное окошко до неё доносились обрывки фраз милиционеров, из которых она поняла, что нарушена всякая телефонная связь и нет возможности предупредить начальника областного следственного изолятора о выезде с арестованной. В конце концов Ольгу вывели из камеры и повели к милицейской машине. Она тогда подумала, что связь появилась и не придала значения ворчливости дядь Мити, который уже посадив её в клетку, расположенную в будке грузовой машины ГАЗ-66, продолжал обвинять ремонтников телефонных линий в нерасторопности и бездействии.
- Шёл бы ты дядь Мить в кабину, - громко, чтобы перекричать рёв мотора сказала Ольга. - Там хоть подремлешь, да и не так трясёт. - Я ведь не сбегу, ты же вроде как приковал меня. – Она демонстративно показала ему пристёгнутые на запястьях рук наручники. – Да и клетка закрыта на замок, а ключи у тебя.
- До следующей станции красавица побуду с тобой, - ответил он. – Там с водителем села судья. Начальник попросил подвезти её до вокзала соседней станции.
Ольга понятливо закивала.
- А…Тогда ясно дядь Мить.
Машина въехала в лес и поймав колёсами две старые колеи, заполненные дождевыми и стекающими с болот водами, крадучись, бросаемая из стороны в сторону словно неидентифицированный объект типа НЛО, двинулась по лесной дороге разбрызгивая водное препятствие. Ольге и пожилому милиционеру – конвоиру чтобы не упасть и не удариться обо что-то головой приходилось держаться за железную клетку, которая слава богу была намертво закреплена к днищу кузова. Но иногда мотало так что дядь Митя не выдерживал и крепко ругался. Подъезжали к плотине. Лес стал более густым, почти дремучим, а болото что по обеим сторонам размытой дороги, выглядело мрачным. Внезапно позади машины раздался треск падающего дерева. Дядь Митя вскочил со скамейки припав глазами к стеклу на окошке, расположенного сбоку дверцы. Увидев там непонятно кого и что он с тревожным выражением лица кинулся к переговорному устройству с водителем, закреплённому рядом и нажав на кнопку сквозь хрип в голосе громко и надрывно закричал:
- Сеня! Гони, сынок! Гони! Мы в западне! Газуй! Не останавливайся!
В ту же секунду в том месте, где за деревянной перегородкой в кабине сидел водитель, раздался глухой удар. Испугавшись, Ольга машинально села на пол заметив образовавшееся на стене отверстие размером с блюдце по краям которого стекала кровь с желеобразными сгустками серого цвета. Понимание того, что пуля попала водителю в голову пришло к ней сразу же после душераздирающего женского крика, донёсшегося из кабины. Какое-то время машина продолжала ехать вперёд. Ольге показалось что время замедлилось, что всё происходящее ничто иное как страшный сон прервать который она не в силах. Пребывая несколько секунд в растерянности словно не зная, что ему предпринять, дядь Митя в конце концов спохватился. Он вытащил из кармана ключи, спешно открыл трясущими руками замок железной клетки, где находилась Ольга и вытянув её оттуда, буквально вытолкнул из кузова машины сопровождая криком:
- Беги, девка, в болото! Беги и не останавливайся! Убьют они тебя!
Спрыгнув вниз и очутившись по колено в вязкой жиже, она услышала выстрелы. Пули с визгом просвистели над её головой и с противным звоном, подобно звуку рвущихся гитарных струн вонзились в деревянный борт машины, которая, лишившись управления на полном ходу всё глубже и глубже въезжала в зыбкую трясину. Боясь оглянуться назад, Ольга бросилась в растущий на мелководье зелёной стеною рогоз. Ни на секунду не останавливаясь, разбрызгивая ногами воду она побежала в глубь болота распугивая из насиженных гнёзд на моховых кочках укрывшуюся дичь. Падая и вставая вновь, проваливаясь с головой в бездонные ямы и выбираясь из них, мокрая и грязная, Ольга, исцарапав в кровь обе руки, скованные наручниками, с огромным трудом вскарабкалась на крошечный болотистый островок из пересохшего на солнце торфяного пласта. Приподняв голову, она увидела суетившихся у милицейской машины людей. Они вытаскивали из кабины кричавшую и звавшую на помощь судью. Та отбивалась руками, всячески сопротивлялась, умоляла не убивать её, но один из нападавших выстрелил несколько раз ей в живот. Через минуту милицейский ГАЗ - 66 был полностью объят огнём. Ольга заплакала, кусая себе пальцы рук от отчаяния, страха и безысходности. Вдруг кто-то из бандитов что-то крикнул остальным, те подбежали к нему, и он стал показывать им рукой в сторону островка, на котором затаилась Ольга. Она почувствовала на себе рассматривающий её в бинокль жестокий и полный злобы взгляд словно этот человек находился не там, где он сейчас, а всего лишь в двух шагах от неё. Он взял в руки винтовку, прицелился и несколько раз выстрелил. Ольга на сколько это было возможно вжалась всем телом в торфяное покрытие, из которого прорвалось несколько отростков багульника. Пули с противным шипением врезались в воду поднимая в воздух фонтанчики. С каждым разом эти смертельные фонтанчики подкрадывались к ней всё ближе и ближе. Когда следующий выстрел по её предположению мог стать в её жизни последним она сползла на противоположную сторону островка погрузившись до подбородка в болотистую воду, но продолжала держаться окровавленными пальцами за всё что только могло удержать её тело на плаву.
Геббельс опустил винтовку. Стоявшие рядом с ним члены его группы сочувственно переглядывались.
- Ганс, - тихо произнёс он, - возьми с собой Ерёму и Бороду, подлиннее шесты и идите за ней. Далеко она не уйдёт, тут куда не плюнь одни мочажины. Враз утопнет. А мне она нужна живая, хочу шкуру снять с неё. – Геббельс скинул с себя широкий офицерский кожаный ремень с висевшей кобурой в которой находился немецкий сигнальный пистолет, подарок его деда, и протянул парню. – Вот ещё это возьми, - он положил на протянутую ладонь Ганса два патрона к пистолету. – Как только найдёшь её, дай мне знак. Мы сразу же все подойдём. Сам не трогай даже пальцем. Она моя. Ты понял?
Ганс ехидно усмехнулся:
- Хорошо, шеф.
- Громыхало, - Геббельс подозвал рыжего толстяка с веснушками на лице. – Пулей на станцию. Пронюхай нет ли
