– Ну, судя по комбинезону и фото, воевал он в танковых войсках.
– Да, я понял к чему твой вопрос, - сделав несколько кивков головой, Дмитрий Константинович улыбнулся в ответ. – Начну с того, что о твоём знакомом из сна Александре, я ничего не знаю. Быть может таков и был, но дед о нём ни разу не обмолвился. Конюх, в дальнейшем танкист, ну… понимаешь, не скажу за всю страну, но в наших краях, большинство людей были универсальны в профиле своих способностей. Учёба давалась легко тем, кто к ней стремился, а опыт нарабатывался во время работы. Конечно, деревенская жизнь не выделяла достаточного времени для «проглатывания» научных книг и работ, поэтому теория шла в ногу с практикой. Часто приходилось помогать мужикам с ремонтом тракторов, часть из которых была призвана на фронт в первый год. К стати, с некоторыми, там в последствии и встретился.
Пусть не на профессиональном уровне, но технику знал и мог чинить, но больше, конечно, к животному миру душа лежала. Почему танкист? Пусть и грубое выглядит сравнение, но по сути – танк, тот-же трактор, только с пушкой.
Прозвучало как-то смешно и оба одновременно рассмеялись.
– Дмитрий Константинович, - обратился Влад, - если вас не затруднит, можете рассказать более подробно то, что знаете о своём деде?
– Да, конечно, - рассказчик слегка помедлил, выбирая с чего начать. – Ну, о реставрационных работах, в которых он участвовал, мне также ничего не известно. Мать тогда ещё маленькой была, хорошо помнит день как ему повестка пришла, сборы и прочее. Первое время приходили вести с фронта, мол: - « бъём врага, жив здоров, соскучился », - ну а когда немцы наступать начали, бабушку с односельчанами и мамой, эвакуировали в тыл. Тогда-то связь и оборвалась. Бабушка очень любила деда, сильно переживала за него. Мама росла и уже понимала, что зачитываемые в голос холодными зимними вечерами письма отца, были написаны самой бабушкой. Бабушкой… она и до войны здоровьем не могла гордиться, а произошедшие события сильно на ней сказались – не дождалась ни конца войны, ни самого деда, но в том что жив, не на минуту не усомнилась. Умерла в конце февраля сорок четвёртого, перед смертью просив лишь о том, чтобы по возвращению деда с фронта, рассказали ему где она похоронена. Мать рассказывала, что в деталях помнила похороны: - сильный холодный ветер, пронизывающий иглами даже самые тёплые одёжи; бетоном промёрзшую в глубь землю, по сменно продалбливаемую топорами и лопатами…
За всё время прожитое на съёмной квартире, Владлен не мог вспомнить случая, когда Дмитрий Константинович находился в таком состоянии, как сейчас. Глаза засеребрились слезой, и казалось, что если присмотреться, то можно разглядеть картину всех описываемых событий.
Такое состояние души было хорошо знакомо. Конечно, багаж пережитых событий и опыта весом не конкурент рассказчику, но смесь полученной боли и негатива, накапливается даже в самых стойких людях, не желающих показывать окружению слабину, вынужденно поддавшись влиянию. Копится, копится, покуда случай не кольнёт острой иглой сдерживающий шар.
– После войны мама устроилась на швейную фабрику в области, - продолжал Дмитрий, максимально сокращая, придерживаясь основных произошедших событий. – Сначала комната в общежитии, а со временем, вот эту квартиру получила, позже.
– Дмитрий Константинович, а ваша мама пробовала искать отца?
– Да, конечно, хоть и не была полностью уверенна в успехе – справки и прочее, но так-как она была не одна такая, дело застопорилось… ездила на родину, местных расспросить, мол кто и что слышал, но оказалось, что когда немцы наступали, в ходе боёв деревня выгорела до тла, а те кто в мирное заново селились, конечно, ничего о нём не слышали.
Рассказчик остановил повествование, задумчивым взглядом задержавшись на фото, мирно лежащее рядом на столе, затем погладил рукой бороду.
В максимально сжатом варианте, Владлен узнал, что Иван Фомич вернулся в родные места через несколько месяцев после расформирования дивизии. После военная панорама никого не радовала, всё начинало отстаиваться заново, в чём и принял участие. Со временем узнал куда были эвакуированы жена с дочерью, удалось даже побывать на могилке. Причин не называл, но там и осел, второй раз женившись, продолжая наводить справки о судьбе дочери.
– Дети от второго брака были?
– Нет, не было, - отрицательно покачав головой из стороны в сторону, ответил Дмитрий Константинович. – Да и сам брак выдался не удачным.
– А дольше что было?
– Узнал о том, что деревня, где после войны пожил совсем не много и от куда он отправился в поиске семьи, теперь процветающий колхоз, решил вернуться. Там где находился, больше ничего не держало.
– Подождите, я немного запутался, - сказал Влад, примером Дмитрия погладив несуществующую бороду. – Получается, вернувшись с войны, Иван Фомич немного пожил в деревне и помогал её отстраивать пока не уехал искать семью.
– Верно.
– Затем, в поиске отца, туда приезжает дочь – Ваша мама, но его уже не застаёт, а после, как я понимаю, возвращается Иван Фомич и там остаётся.
– Ну вот, а говоришь, что запутался, - добродушной улыбкой Ивана Фомича, ответил Дмитрий.
– А Ваша мама, после той неудавшейся поездки, продолжала его искать?
– Нет.
Владлен напрягся: у постороннего наблюдателя, минуту назад вошедшего и включившемуся в затянувшийся разговор, могло сложиться впечатление, что присутствует на допросе, при котором допрашиваемый с издёвкой не желает делиться информацией.
– Тогда не понимаю, как они встретились? - Недоумевая, «дознаватель» развёл руки в стороны.
– Да тут всё просто оказалось, - поддался «подозреваемый». – Когда мать приезжала, то как последний вариант, оставила в сельсовете адрес общежития, в котором мы с ней проживали, и уехала. После, там возродили упомянутый колхоз.
Дальше, Дмитрий Константинович рассказал о том, что через некоторое время, Иван Фомич поселился в доме со двором «на два хозяина». Что тогда такими идентичными, новые улицы появлялись.
Как именно и когда из сельсовета к главе колхоза попался лист бумаги, оставленный матерью Дмитрия, он не уточнил. А дальше, Иван Фомич направился по указанному адресу, откуда его направили в Москву на полученную дочерью квартиру.
– … по сути, в этой квартире прошла большая часть моей жизни, - продолжал Дмитрий. – Дед тогда уже был стариком. Одно время, я приезжал на лето в гости помочь «по двору», мать пыталась забрать его сюда, но он до последнего упирался, а дальше… деда не стало, не стало страны, которой он вместе с друзьями и сослуживцами защищал, соответственно, не стало и колхоза-миллионера. Благо, пусть и за гроши, но удалось продать часть дома, в котором он жил… эта квартира досталась мне в наследство от матери, а дачу, на которой я сейчас живу, сколотили собственноручно вместе с женой.
Рассказ Дмитрия Константиновича не выглядел поминутно зачитываемым автобиографическим дневником, это были основные эпизоды его жизни, непосредственно касающиеся темы разговора, с опущенными менее важными связующими звеньями: - так, не упоминал о том, как мать вернулась после эвакуации, как устроилась на швейную фабрику; как вышла замуж и как родился их малыш Димка и как женился сам.
Однажды, Владлен поинтересовался, есть ли у Дмитрия Константиновича дети. Так узнал, что в середине девяностых, единственный сын, мигрировал со своей девушкой в Канаду, где поженились и живут по сей день.
Если всю эту ночь провести сидя у окна, не отрывая глаз от линии горизонта, частично проглядываемой между высотных домов, можно заметить, что рассвет сегодня запаздывал… быть может, виной тому пасмурная погода вчерашнего вечера, а быть может…
– … знаешь, - встретив взглядом первые лучи солнца, произнёс Дмитрий, - дедов комбинезон, мать берегла как самое ценное в её жизни. Берегу и я.
– А больше ничего не осталось? - Поинтересовался Влад.
– Да, осталось – те часы, которые на стене в твоей комнате. Ты ничего странного не заметил?
– Ну-у, по моему, бьют они только в семь часов утра и вечера… так?
– Именно! - Закивал головой Дмитрий Константинович. – В своё время, когда были в моде передачи про магов и колдунов, я слышал случай, что в момент смерти хозяина, доме останавливались часы… связано ли чем-то это явление, в нашем случае, с дедом, сказать сложно.
Владлен не знал, что можно добавить к услышанному или прокомментировать. Одновременно задумчиво поглаживая бороды, оба замолчали, но тут-же вздрогнули: - « БОМ-БОМ-БОМ… », - из комнаты Владлена донеслись звуки биения, маленькая стрелка на семи, большая на двенадцати – утро наступившего дня.
Одинокий Волк87
06.08.23
