Каждую ночь в темном проеме незанавешенного окна сияли звезды. Ненадолго заглядывала луна, словно хотела сама убедиться, всё ли в порядке. Днём лениво проползали по серовато-голубому небу облака. Изредка промелькнет птица. Забегали в палату медсестры, поменять капельницу, сделать укол или перевязку. Приходил психолог, о чем-то вежливо говорил, казалось, он наслаждается звуком собственного голоса.
А ведь совсем недавно… Почти вчера.
Люба никогда не знала, кто её родители. Все воспоминания детства были связаны с детдомом. Общая спальня, общие игрушки, общая на всех жизнь… И самая вкусная каша на завтрак, которую готовила повариха тетя Мотя. Но главное - Лёшка. Казалось, они были знакомы всегда. Вместе играли, вместе учились, вместе хулиганили, и Лёшка никогда не сдавал, кто был зачинщиком. Вместе они поступили в ПТШ, вместе получили дипломы, Люба - штукатура-маляра, Лешка - плотника. Никто не удивился, когда они поженились, так привычно было видеть их вместе. Жизнь казалась сплошным подарком, когда молодожёнам дали комнату в общежитии. Теперь у них был свой уголок.
- Лёш, вот как ни стараюсь, всё равно не получается кашу сварить как у тёти Матрёны.
- Не старайся, у тебя всё равно лучше получается, - чмокнул он жену в щеку.
- Лёш, я вот чего думаю, - рассуждала она, накрывая завтрак, - мы только начали откладывать понемногу, но если у нас появится ребенок, то расходы будут больше.
- Хочешь сказать, что скоро сделаешь меня папочкой?
- Нет. Я хочу предложить, чтобы дети не сразу. В этой норке классно. Но пусть у наших детей будет свой дом, а не общий.
- Какая ты у меня мудрая.
- Наш прораб левака предлагает сделать, может возьмёмся.
Такие подработки хоть и были нерегулярными, и с прорабом делиться приходилось, но через несколько лет они не стали покупать себе однушку, как мечтали когда-то. Вместо этого у них появился свой маленький магазинчик на строительном рынке. Люба не могла нарадоваться, какой у неё муж, умеет и с поставщиками договориться, и выторговать лучшие условия по договорам, и качество товара всегда лучшее, и покупатели у него в основном постоянные. Уж Лёшка толк в своем деле знает. Люба вела всю бухгалтерию. И вот настал долгожданный день. У них появилась своя двухкомнатная квартира в старой панельной пятиэтажке. Вспоминая этот день, она не могла не улыбаться. А когда через год родился маленький Алёшка, другого имени для сына она и представить не могла, муж подарил ей машину. Пусть подержанная, но в очень хорошем состоянии, мазда.
Люба потом часто задавала себе вопрос, может ли счастье быть вечным. Никто не был виноват в аварии, у водителя грузовика просто случился сердечный приступ. Он не выжил. А её спасли. Спасли и раздробленную ногу. Несколько операций, около года на аппарате Елизарова. Лёша успевал везде, и в магазине, и сына отвезти в садик - из садика, приехать в больницу, поддерживал во время реабилитации. Да, не нужны ей были никакие психологи с таким мужем. Как могла она проявить слабость, ведь муж столько сил вкладывал, чтобы поставить её на ноги.
- Любочка, как только ты поправишься, всё у нас будет хорошо, - ласково глядя на неё, говорил он.
- Обязательно, Лёшенька! – улыбалась она в ответ.
Тогда она не представляла, что боль в ноге будет настолько невыносимой. Никакое физиолечение не помогало. Обезболивающие препараты ненадолго давали облегчение. Врачи не делали никаких утешительных прогнозов.
- Лёш, я так больше не могу, - начала она разговор после очередной бессонной ночи, - Выбор небольшой. Или постоянно на лекарствах, а к ним, сам знаешь, легко привыкнуть. Или ампутация. Я за второй вариант.
- Мне невыносимо смотреть как ты мучаешься. Если считаешь, что это лучший выход, значит так тому и быть.
А потом началась жизнь после…
Люба уже готовилась к операции, когда Алексей предложил ей переписать весь их небольшой бизнес на него, ведь неизвестно, сколько времени и сил ей ещё понадобится, а её вторая подпись создает лишние сложности. Тогда это показалось очень разумным.
Маленький Алёшка был счастлив, что мама дома, задавал кучу вопросов, строил версии, где потерялась мамина ножка. Люба научилась справляться с домашними делами на костылях, сама отводила сына в детский сад. Со временем Алексей заказал ей протез. Но решив вернуться к работе, удивилась категоричному отказу мужа. Ещё через пару недель у них состоялся разговор, к которому она совершенно не была готова.
- Люба, мы всю жизнь, сколько помню, были вместе. Ты знаешь, что мне можно доверять. В общем, я продал наш магазинчик.
- Как? Зачем?
- Любочка, ты не волнуйся. Нам надо начать сначала, где-нибудь в другом месте. У нас всё получится. Понимаешь, меня грызёт чувство вины. Каждый день думаю, зачем я покупал эту машину. Каждый день вынужден проезжать перекрёсток, где ты могла погибнуть. Я оформил документы. Через месяц улетаю в Канаду, в Торонто. Уже всё готово.
- Как же так, Лёш?! – опешила она.
- Я оставлю достаточно денег, и потом ты по инвалидности получаешь. Протянете пока. А там всё наладится, я вас заберу.
Всё действительно наладилось, но только у Алексея. Месяцев шесть переводы приходили регулярно. Поговорить удавалось нечасто, всё-таки разница в тринадцать часов. Потом всё реже.
Прошло больше года, когда Алексей приехал отпуск. С разговором тянуть он не стал.
- Люба, у меня до отлёта всего десять дней, поэтому хотелось бы поскорей закончить дела.
- Какие дела, Лёш?
- Пойми меня правильно, я привык, что ты всегда присутствуешь в моей жизни. Но всё изменилось. Я открою счёт на сына. Буду туда переводить деньги. Воспользоваться он сможет, когда восемнадцать стукнет.
- То есть, ты бросаешь нас?
- Люб, ну ты же никогда дурой не была. У меня уже готовы документы на развод. Собственно, из-за этого я приехал. Квартира, конечно, остаётся тебе с Лёшкой.
- То ли, изменился ты так, Лёшенька, то ли, я тебя и не знала никогда…
В одно мгновенье её жизнь перевернулась. Без слёз, без претензий, без скандалов она подписала все документы. В душе будто что-то умерло. Дом стал пустым, неуютным. Только маленький Алёшка оживлял его своими шалостями и бесконечными вопросами обо всём на свете. Люба безуспешно пыталась устроиться на работу. Всюду отказывали: продавцом, потому что на протезе ей не справиться, с костылем, тем более; нянькой, потому что одноногая женщина за ребёнком не уследит; посудомойкой, потому что инвалид всю посуду переколотит; бухгалтером, потому что нет высшего профильного образования. И таких отказов было много. Пока не наступили холода, она ещё справлялась. В комиссионку было сдано всё, без чего можно было обойтись. В очередной раз, перебирая вещи, Люба вытащила коробку с мотками ниток. Ещё в детдоме она научилась вязать и с удовольствием это делала для сына, пока он был совсем малышом. Сейчас, возле станции метро, разложив на скамье на детском покрывале забавные шапочки, носочки, пинетки, игрушки, она готова была провалиться сквозь землю и старалась не смотреть на прохожих.
- Мама! – к ней подбежала девчушка, приблизительно одного возраста с сыном, - Мам, смотри какая Кити! И зайка! Я хочу шапочку Кити! Ну, мам, купи!
- Сколько за шапочку? – спросила женщина.
- Я… даже не знаю…
- Понятно, - внимательно посмотрев на неё, женщина сунула в руку Любе пятитысячную купюру, - Игрушку Кити мы тоже возьмем.
Через пару дней, выйдя из метро, прямо к ней направилась незнакомая женщина.
- Наконец-то, я вас застала! Внучка все уши прожужжала про какие-то чудесные шапочки и игрушки.
- Вот, все здесь. Смотрите…
- Ой, красота-то какая! И всё это вы своими руками? Я вот эту шапочку возьму! И вот эту, для младшей внучки. И пинеточки! Внуку месяц исполняется. А давайте номер телефона, я вам клиентов найду. И здесь мерзнуть не будете!
- Спасибо… даже не знаю, что сказать.
Время от времени Любе делали заказы по рекомендациям от знакомых, от знакомых их знакомых, от знакомых соседей по подъезду. Только всё равно не хватало. Как-то рассчитываясь в магазине за продукты, у Любы не хватило денег. Она не могла решить, что же оставить. Взяла только самое необходимое. В очереди недовольно забубнили.
- Недостающую сумму включите в мой счет, - раздался за её спиной мужской голос.
Сумма была совсем незначительная, но Люба настояла на том, что вернёт через пару дней.
Так она познакомилась с Иваном. Он отказывался взять деньги. Люба была непреклонна. И новый знакомый сразу же на эту сумму купил Лёшке мороженое. Со временем он стал заглядывать на чашку чая и их отношения перешли в более близкие. Иван часто разглагольствовал о том, как хорошо было бы жить семьей, как было замечательно если б у Алёшки появилась сестренка, похожая на маму, как бы он сделал ремонт в квартире. Слушать это было приятно, но, видимо, то, как поступил бывший муж, человек, которого она знала всю жизнь, было ещё свежо в памяти. Свое лицо Иван показал в день Восьмого марта, придя нетрезвым.
- Вот и я! – радостно заявил он с порога, - Мы на работе отметили малость. Ты, Любаня, не гляди на меня волком. Я вот к тебе с серьёзными намерениями. А ты будто и не слышишь меня.
- Это с какими намерениями?
- Ну, мне, что прям вот на колено перед тобой встать? Зажили бы семьей. Ты б прописала меня у себя.
- Вань, ты уже определись. Ты семьёй зажить хочешь или прописаться у меня.
- Ты меня не провоцируй. Я тебе мало помогал что ли?
- Спасибо за помощь, - безразлично произнесла она.
- Что ты кочевряжишься? Сдохнешь со своим щенком без меня!
- Уходи.
- Ты, королева одноногая! Радоваться должна, что на тебя мужик внимание обратил!
- Пошёл вон, - всё так же безразлично сказала она.
Это окончательно разозлило Ивана.
- Я уйду, только знай, что я в любое время себе десять таких шлюх, как ты, на три рубля куплю.
- Вон пошёл, - Люба взяла костыль, прошла в комнату, собрала с сушилки постиранное трико и футболку Ивана, сняла с вешалки куртку, вышла в подъезд и повесила на перила.
- Значит, так вот, стерва?! – он толкнул женщину. Она выронила костыль, а Иван ударил её по лицу. Люба упала. На шум в кухню прибежал Алёшка и с кулаками бросился на мужчину.
- Не обижай маму! Ты плохой!
Тот сгрёб мальчика за грудки и поднял:
- Ты, щенок!..
Опираясь на табурет и подоконник, Люба встала.
- Сына отпустил, быстро, - холодно приказала она.
Глянув в её сторону, он увидел нож у неё в руках, и понял, что с виду беззащитная женщина не остановится, защищая своего ребёнка. Он толкнул его к матери, и матерясь ушёл, хлопнув дверью. Люба положила нож.
- Иди играй, сына. Он больше не вернётся.
- Правда?
- Правда.
В дверь позвонили.
- Я тебя защитю, мама! – и смело пошёл открывать дверь.
- Лёшенька, а мама дома? – услышала Люба голос соседки.
- Дома, теть Галь! – отозвалась она, - Проходите на кухню.
- Выперла? Правильно сделала. Давно хотела тебе сказать, да не знала, как. Нехороший он, этот Ванька. Ты уж, извини, слышно всё.
- Угу. Вот у меня защитник какой, - взъерошила она сыну волосы.
- Любочка, я чего пришла-то. Хочу в прихожке стенку чуток подмазать. Ты ж вроде разбираешься в этом. Мож, подскажешь чего. Нанимать дорого. Не по деньгам мне с моей пенсией.
- Ну так, давайте посмотрим, что там у вас.
- Ну, так, айда! И чайку попьём, я там пирожков напекла.
Люба осмотрела стены со старой облупившейся штукатуркой.
- Тут чуток
