Ошибка Синей Бороды (часть 6)

существовании рока? Не схвати он меня, я бы его не проклял. Жил бы Пинкертон, может, до ста лет и не тужил бы.

- Золотые слова, - с чувством поддержал Каддафи. Видно, тема его тоже затронула. – Возмездие настигает не только великих преступников, но и тех, кто их преследовал. Яркий пример - мой обидчик, представитель известной страны с узурпаторскими замашками. Так вот. Гражданина этого государства-фальшивомонетчика...

- Почему это фальшивомонетчика? – встрял с вопросом кто-то.

- Очень просто. Они наполнили мир бумажками, не обеспеченными реальным золотым запасом, а также заполненными масонскими символами с добавлением еврейских. А данная нация для меня не существует – эта знает каждый верующий исламист и неверующая собака. Так вот. Гражданина этой двуличной державы назначили консулом в мою столицу.

Ровно через год после свержения законного диктатора, то есть меня, консул погиб при невыясненных обстоятельствах. Той же самой манерой, которой узурпаторы погубили меня. Уточнять не буду, только намекну: крайне варварским способом – привет от бессмертного Дракулы с его привычкой сажать на колы.

- Неужели тоже от черенка... – с замиранием сердца прошептала Эржбета.

- От него, родимого! – радостно подтвердил полковник. - Мои преданные фанаты постарались.

Капоне не выдержал, высунулся из-за кресла.

- У меня история еще интересней, прямо-таки макаронный вестерн получился. Хотите расскажу?

- Хотим! – бодро ответила за всех венгерская графиня. Каждая минута оттяжки - ей на пользу, почему бы не протянуть время?

- Только коротко, - согласился барон де Рэ.

- Окей. Так вот. Чтобы поймать меня с поличным, полиция внедрила в нашу банду тайного агента О’Хейера. Он нас и сдал, только недолго прожил после моего ареста. Хотя сменил все, что можно было: адрес, имя, жену, место работы, кличку собачки и ключи от домашнего сейфа. Не помогло. Итальянская мафия крыс не любит. От справедливого возмездия уйти не удалось. Мои ребята О’Хейера все-таки вычислили и через пять лет прикончили в его же машине.

На том небесное возмездие не становилось. Интересна судьба  хитрована Элиотта Несса - ловкого финансового инспектора, который ухитрился подловить меня на налоговых нарушениях. Он вообще полицейским не был, помогал на добровольных началах. Исключительного интеллекта был человек. Хитрости необычайной. Несколько лет ходил за мной по пятам с горсткой таких же тупо настырных парней, их еще «неприкасаемые» прозвали. Когда достиг цели - засадил меня за решетку, от тоски по мне и умер.

- Ну, это вы сочинили! – проговорил Холмс с уличающей улыбкой. – Тут, конечно, никому из нас нельзя верить, но надо же соблюдать границы.

- Ха, именно сейчас говорю чистую правду, подтвержденную дальнейшими событиями. Моя поимка и судебный процесс стали для Несса звездным часом в карьере и в жизни. Только парадокс: как раз успеха его нервная система не выдержала. Гоняясь за мной, он пережил многие опасности: взрывы, перестрелки, покушения, пару раз был на волосок от смерти. А мирного существования не перенес.

- Для деятельной натуры мирная жизнь – тоска смертная... – задумчиво произнес барон.

- Вот именно, - подтвердил осмелевший Аль. - Представляете переход: от незаметной конторской крысы, прозябавшей в налоговом департаменте и погрязшей в ворохе бумаг, к роли всеамериканской знаменитости. Эллиот получил всю положенную мишуру славы – не хуже голливудских звезд: узнавание на улице, интервью, снимки в газетах и журналах.  Поздравления от начальства, хлопки по плечам от коллег.

Но триумф длился недолго. После следствия и суда надо мной его звезда стремительно покатилась к закату. Несс преждевременно ушел на пенсию, поселился в какой-то дыре, развелся с женой. Затосковал без полезной деятельности, загрустил о прежних лихих временах, когда мы с ним в кошки-мышки играли. Начал писать книгу. Не дождавшись ее выхода, умер. Не старый еще – пятидесяти четырех лет от роду.

- От чего же? – спросила Жаннет.

- Я бы сказал – от тоски по настоящему делу, которое он один раз сделал блестяще: заарканил самого знаменитого мафиозного главаря Америки.

Он бы еще кого-нибудь столь же блестяще словил, чтобы снова показать себя героем, да с тех пор все мелочь попадалась. Неинтересно – из пушки по воробьям. Не тот масштаб. А что вы хотите? Гангстеры моего уровня рождаются не каждый год, и даже не каждое десятилетие, - не преминул упомянуть себя в выгодном свете Капоне. – Кстати, хочу довести до сведения общественности: во время охоты на меня Несс пользовался противозаконными методами.

- Кто бы говорил... – громко вставил Каддафи.

- Знаю, среди обывателей циркулируют сплетни про грязные методы мафии. Да в полиции тоже оказались не все дураки, быстро плохому научились. Не чурались пользоваться против нас нашими же приемами. Когда обвинили в неуплате налогов, я в суде так и заявил: не имеете права начислять легальные налоги на нелегальные доходы. Это неправомочно и нелогично!

К сожалению, к моим возражениям не прислушались, заточили в Пеликан. Алкатрас, если перевести с мексиканского. Бывшая самая строгая тюрьма Америки. На острове находится: оттуда невозможно убежать: ни обычным путем – тоннель прокопать, ни оригинально - трупом прикинуться. И что за название придумали  - Алкатрас, ничего конкретно не означающее...

- Там тебя и зачмурили, голубчика, - со злорадством проговорил Холмс. - Опустили, унизили, заставили шваброй работать. Вдобавок небось, как девочку попользовали. От того сифилис открылся в смертельной форме.

- Неправда! Я не от сифилиса умер, а по-благородному – в собственной кровати. Эх, слишком рано, до пятидесяти не дотянул...

- Приступаю к оглашению приговора, - взял слово барон, разом прекратив прения. – Ну - знаете. Последний вопрос...

- Мой или ваш? – быстро переспросила Батори.

- Мой. Желаете сразу умереть или помучиться?

- Желательно, конечно, сначала помучиться.

- Позвольте мне над ней поиздеваться! – вызвался Каддафи. – Давно не упражнялся. Руки чешутся. У меня инструмент есть – вот. – Он вытащил из-за ремня короткий арабский нож-секиру с расширяющимся  от ручки лезвием и загнутым концом. Поднял повыше, демонстрируя, чтобы всем было видно, в том числе летучей мыши. – Вот она, красавица джамбия. Острая, как одноразовая бритва. Верная, как первая жена. Недавно самолично наточил, будто знал. Шею перережет мягко, как по маслу пройдет. У меня к этой дамочке личные счеты.

«За недавние нападки», - добавил полковник про себя.

- Позволяю, - благосклонно промолвил Жиль.

- Подождите! – истерически выкрикнула графиня. – Сначала скажите, что с моей головой сделаете. Не хочу, чтобы футболили или того хуже - на пику сажали для всеобщего осмотра. Я не готова к демонстрации - лицо в порядок не привела, макияж не нанесла...

- Абдулле ее скормлю, - пообещал полковник, подходя к жертве.

- Нет!

- Да! – было последнее слово.

Смирившись с неизбежным, графиня больше не возмущалась.

Процедура экзекуции далее проходила в обстановке доброй воли и полного взаимопонимания палача и жертвы.

Взявшись за редковатые волосы, Каддафи наклонил вперед голову Эржбеты. Она оперлась вытянутыми руками о стол для удобства. Диктатор начал пилить шею сзади, водя туда-сюда ножом. Кровь фонтанами брызгала в стороны при каждом движении и бесполезно падала на пол.  Подставлять кубок для сбора питательного нектара никто не решился, помня приказ барона о недопущении распущенного вампирского поведения при Жанне.

К удивлению, экзекутируемая не издала ни звука жалобы, хотя отпиливание длилось не менее пяти минут и выглядело болезненным. Последнее желание – помучиться – было исполнено со скрупулезной точностью. Когда голова отделилась от тела, Каддафи поднял трофей, демонстрируя идеальный срез на шее.

- Видите, как ровно отпилил? Загляденье! Качественная работа. Сразу видна рука мастера, - похвалил он себя, не скупясь на эпитеты. – Если кто-нибудь еще захочет так же искусно быть обезглавленным, становитесь в очередь. Я сегодня в настроении.

- Нет, спасибо, - отказался Генри Говард. – Не желаю иметь дела с самопровозглашенным палачом и непродезинфицированным инструментом. Предпочитаю бескровный метод. Через повешение. Или инъекцию...

- Инъекций сегодня не делаем, - сообщил барон.

- Почему?

- С одноразовыми шприцами напряженка.

- Жаль. Что с головой будете делать? – спросил Холмс, кивнув на свежеотрезанную Эржбету.

Капоне встрепенулся. Последний вопрос подействовал на него таким же сильнейшим раздражителем, как явление тореодора раненому быку. Последний выставил рога и бьет копытом от нетерпения забодать противника - с яростью, которую при ближайшем рассмотрении очень можно понять.

В качестве очередного лирического отступления рассмотрим подробнее моральную составляющую корриды - с альтернативной точки зрения, то есть со стороны ее рогатого участника. Его вышеуказанная ярость порождена крайней несправедливостью: тореро вышел на арену в чистом, ярком, расшитом стразами костюме, обтягивающем главные мужские атрибуты, а бык чем хуже? Если его приодеть, да обтянуть, да поставить на две ноги... Все коровы и даже девушки ахнули бы!

И стали бы проситься к нему в постель. За осеменением. Уж он бы не подкачал! Он же породистый бык, из семейства туров - прирожденный производитель. Свое прямое предназначение знает назубок. Не зря природа одарила его внушительным орудием для размножения, которое заметил бы даже близорукий без очков с самого верхнего зрительского ряда.

Вот чем надо сравниваться на арене человеку и животному – мужским достоинством. И нечего строить из себя героя в шляпе, тупо размахивать красной тряпкой перед носом, вызывая на скандал. Что лишний раз доказывает недалекость этих тщедушных двуногих. Давно известно - быки к цвету равнодушны. Борьба должна быть справедливой и равноправной, а не так: все - на одного, люди - на быка.

Какие они все-таки трусы! Пользуются численным и вооруженным превосходством. Унижают рогатого соперника, обескровливают, втыкая пики в загривок, заранее ставя в невыгодное положение, чтобы легче было убить.

А надо по-другому - по-гуманному и по-современному. Цивилизованно. Не измываться над безоружным животным до смерти, не проливать невинную кровь, а организовать культурно-зрелищное мероприятие: провести конкурс красоты среди быков и мужчин. Тогда будет честное соревнование, и претензий не поступит - ни от Профсоюза парнокопытных, ни от Лиги защиты матадоров. Ни от прогрессивного мирового сообщества за потакание низменным инстинктам толпы.

Только – ха! – боятся мелкие людишки конкуренции, потому что достойной кандидатуры  против красавца-быка у них нет. Кто из человеческого рода может