Сегодня все последние оковы были сброшены вместе с семейными путами и Валентина предалась плотскому наслаждению с человеком, который ей был уже не безразличен и который во многом превосходил её вечно уставшего и занятого мужа. Жуков был старше своей жены на десять лет, что вначале их брака не было столь заметно как теперь, после столь волнительных событий, как в общественной, так и в служебной его жизни. Он никогда не успевал быть с нею рядом, а очень этого хотел, но вера в непоколебимость супружеских устоев была у него ещё велика. Ей было сперва печально, что именно она их первая нарушила, эти устои, но время диктовало другое, оно сбрасывало эти гражданские обязательства и попирало бабушкины никому не нужные законы. И теперь брачные узы казались чем-то совсем не нужным, каким-то подпорченным, заплесневелым хлебом, старым барахлом, с которым было нестыдно расстаться. Революция открывала новые возможности, она раскрепощала семейный быт, самих женщин, поднимала на новый уровень личные отношения, порой до пределов вседозволенности. В этой вакханалии новых законов и декретов потерялась ценность и целостность семьи и брака. Вот и Валентина потерялась, вот и ей вскружило голову это новое и до селе неизведанное, а так хотелось побольше всего узнать! Нет, она не обвиняла себя ни в чём, ей только очень не хотелось причинить боль своему мужу, человеку, который с ней был рядом много лет и, она знала, по-прежнему любил её.
Беспризорников, немытых и чумазых продолжали собирать с городских улиц и отправлять в приют Ульянково, который уже был забит до отказа в ожидании поезда на Москву. И вот седьмого числа затеплилась надежда на благополучный исход. К девяти часам утра уполномоченная из наркомпросса приехала туда и стала собирать ребят по спискам. В одиннадцать на железнодорожную станцию Шохино привезли несколько подвод с ребятишками, Лену доставил сюда же служебный автомобиль. Жуков сам решил проводить девочку до места. Пока он стоял и разговаривал на платформе с Надеждой Олеговной, Лена озиралась по сторонам и недоверчиво изучала оголтелую публику с которой ей предстояло путешествие до Москвы.
- Вы думаете, что там не будет слишком голодно, как тут? - спросил Жуков у сопровождающей. - А то я уже разуверился в правильности своего решения отправить девочку из хорошей семьи в приют для беспризорников.
- Ну, если так рассуждать, уважаемый Вениамин Сергеевич, то далеко можно зайти с такими мыслями, - парировала женщина. - Для чего же мы тогда революцию с вами делали? Чтобы снова выделять кто получше, а кто похуже?
- Нет, вы меня не поняли... Она не росла на улице и в подворотне, у неё не было подвального прошлого, вот я о чём, ведь ровнять всех под одну гребёнку тоже опасное дело, - он вытирал лоб носовым платком от волнения.
- Вы же не сможете усыновить всех детишек вашего города! - усмехнулась Надежда Олеговна. - Или хотите попробовать?
- С моей-то работой? Мы даже своего ребёнка не смогли как следует заиметь, девочка родилась мёртвая...
- И теперь вы хотите удочерить Лену? Нет?! - она буравила глазами Жукова.
- Нет, я не возьму на себя эту ответственность.
- Вот и правильно... Ну, всё, кажется подходит! - она кивнула головой на показавшийся на повороте паровоз с густым чёрным дымом над крышами вагонов.
- Да, Лена, пора! - он подошёл к Вознесенской, положил ей руку на плечо, а потом наклонился и поцеловал в нежную детскую щёчку.
Когда поднимались в вагон с низкой платформы Лена обернулась и посмотрела на Жукова, и на станцию, утопающую в сером влажном тумане сентябрьского неяркого дня. Вениамин Сергеевич ещё долго стоял на платформе провожая медленно ползущий поезд, Лена всё ещё стояла на ступеньках ускользающего вдаль вагона, и вскоре вместе с поездом скрылась за поворотом.
Вениамин Сергеевич шёл к своей машине со странным смешанным чувством, будто бы родного человека сейчас потерял, и в то же время было некое облегчение, что не придётся возиться с лишними делами и устраивать чью-то судьбу, ведь у него всегда так мало времени и его не хватает даже для собственной семьи. Он поднял голову вверх и посмотрел на макушки деревьев, утопающих в туманных кольцах и размытых низких облаках. Вот и новый день настал, что он сегодня ему принесёт? И будет ли таким же туманным, как и утро?
А поезд с ребятишками тормозили на каждом полустанке, он стоял уже вторые сутки под Курском и не мог никак сдвинуться с места.
- Давайте через Новлянку отправлять, - говорил начальник станции старшему проводнику, - в объезд. Быстрее приедете. А то ребятишки уж оголодали, в дороге стоявши.
В Новлянку прибыли к полуночи и сразу остановились, а к четырём утра, как только забрезжил рассвет, к станции подъехала подвода запряжённая двумя сытыми жеребцами. С неё соскочил мужик в красной рубахе на выпуск и чёрной жилетке, помог вылезти даме очень прилично одетой в шерстяной тёплый костюм с накинутой поверх чернобуркой и, вместе они отправились прямо к прибывшему и остановившемуся здесь поезду.
Женщина в чернобурке быстро отыскала сопровождающую от наркомпросса. Она остановилась с ней в тамбуре коридора для длительного и неудобного разговора. Сперва Надежда Олеговна сопротивлялась и угрожала позвать кондуктора, но потом под деловыми доводами и уговорами сдалась, и стало сразу понятно что это было уже не в первый раз, когда она, так вот свободно и легко разговаривала с "покупателями". Нынче такой товар, как дети, был тоже в ходу, а раз так, то нужно было этим воспользоваться.
- Ну, что они у вас там увидят в этом приюте, в лучшем случае умрут от голода в первый же месяц и их бесплатно похоронят за казённый счёт, - говорила гражданка с лисой на шее. - А у нас и кормёжка неплохая, пользуйтесь, пока предлагают!
- Хорошо, что вам конкретно нужно? - кипятилась сопровождающая.
- Девочки нужны, порекомендуйте, какие лучше?
- У нас одни малышки, что вы?!
- А я тут заприметил парочку, пока по вагонам ходил, - ответил сверкая вставленным золотым зубом, мужик в красной рубахе.
- Покажи! - гражданка с подводы по деловому прошла вслед за ним в общий вагон.
На нижней полке рядом спали впритык две девчушки, обе были с длинными волосами, заплетёнными в косы.
- Сколько им годков будет? - спросила дама.
- Обоим по четырнадцать, и это самые старшие у нас, - ответила сопровождающая.
- Повезло девочкам, я их беру! Приоденем, обуем, накормим как следует, и будут работать всем на зависть!.. Ну, Ромашка, забирай, - обратилась она к своему провожатому, её громкий голос разбудил Лену, спящую за стеной в соседнем отсеке вагона. Она приподнялась и заскрипела полкой.
- Что ты вскочила, спи, не приехали ещё! - полушёпотом сказала ей Надежда Олеговна.
К ним за перегородку заглянула дама в чернобурке и состроила довольную гримасу:
- А это кто?
- Побойтесь Бога, этой девчушке ещё двенадцать лет, - ответила сопровождающая.
- А, ну-ка! - дама подошла ближе и подняла Лену с полки. - Какая симпатяга, а! Личико прямо барское, тоненькая только... Сколько тебе годков будет?
- В ноябре тринадцать исполняется, - Лена пропищала тоненьким голосочком.
- Отлично, можем сказать солдатикам, что ей уже пятнадцать, подкрасим только.
Надежда Олеговна побледнела:
- Мы так не договаривались с вами, она слишком мала...
- Что ты так крысишься, дура, ведь вы так ребятишек своих не довезёте до места, оголодают, да ещё и помирать в дороге станут, как было уже... Вспомни прошлый год? - говорил мужик. - А мы вам предлагаем мешок картошки в дорогу и ещё кое-что, не обидим. А всего-то берём у вас троих взамен... И радоваться должна, что девчонки хоть от голоду помирать не будут. Им ещё и повезло!.. Ну, давай быстрей решайся, пока поезд тут стоит на путях.
И Надежда Олеговна решилась.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.