весть, что… И, как назло, отсутствует шампанское!
- Друг, выручай… У нас сегодня торжественный день… Сделай шампанское…
Официант мнется… Но, зеленый билет убеждает его, так же, как и метрдотеля. Через минуту он появляется с бутылкой «Абрау-Дюрсо», обернутой в полотняную салфетку.
- Стрелять будем? – осведомляется он у меня, Рита, улыбнувшись, кивает.
- Салют, мон женераль! – командую я.
Официант, сняв фольгу и проволоку, слегка прокручивает пробку, ставит бутылку на стол и меланхолически слаживает руки на груди… Через пару секунд, пробка с хлопком вылетает из горлышка… еще один хлопок и…на наш столик, градом сыплются осколки лампы дневного освещения… Бокалы наши разбиты, тарелки (слава Богу, еще пустые) усыпаны стеклом. Официант явно огорошен неожиданным эффектом. Мы смеемся.
- К счастью, - говорит Рита.
Пока незадачливый «мэтр» убирает со стола, я шепчу ей:
- Ну вот, теперь нам обеспечен интимный полумрак…
Наконец, мы одни… Шампанское, действительно, великолепное… Приподняв бокал, и вглядываясь, сквозь искристое вино в глаза Маргариты, я мечтательно декламирую:
- «Пролетали столетья как сны…
Долго ждал я Тебя на Земле…»
Так же, приподняв бокал, она продолжает:
- «Проплывали столетья как миги…
Я по звездному небу плыла…»
Удовлетворенно рассмеявшись, я говорю ей:
- Как много у нас с тобой общего, Маргарита.
Грустно усмехнувшись, она отвечает:
- Блок, к сожалению, это далеко еще не все в нашей жизни…
- Да. Но это действительно много…
Мимо столиков идет девушка, продающая цветы. Я останавливаю ее, и выбираю несколько темно-красных роз…
- Я угадал?- спрашиваю я, передавая их Маргарите.
- Ну, это не сложно! – усмехается она, аккуратно ставя их в вазон, - я ведь брюнетка…
- …Немножко поэзии, Королева?
- Пожалуй, - кивает она.
Неизъедины временем струны,
Колкам вторит сердечный настрой.
Мы с тобою, по прежнему, юны,
Я как встарь очарован тобой!
Соло скрипки с басами гитары
Песню жизни ведут в унисон…
Мы и в старости Булем нестары!
Буду я бесконечно влюблен.
По-есенински, плачет тальянка
Про Весну, про Мечту, про Любовь…
Жизнь пройдет, и седая цыганка
Без стыда напророчит мне вновь:
Сто лет жизни, нежданную встречу
С Незнакомкой… Как призрачный сон –
Околдованный блоковский вечер,
Лунным, залитый, светом балкон…
И под звон романтической лиры
Я поверю в несбыточный бред.
И на встречу с сердечным кумиром
Я куплю у торговки букет.
И в мелодии лунного света
Ты воскреснешь из юности грез…
И в душе отзовется приветом
Пламя алых «ахматовских» роз…
Я умолкаю…
Глядя на море, она с минуту молчит…
- Хорошо… Действительно хорошо…Кто же автор?- оборачивается она ко мне.
- Ваш покорный слуга…
Помолчав немного, и все так же, вглядываясь в море, она произносит:
- Как странно… Я завидую той женщине, для которой были написаны эти стихи…
- Не надо завидовать. Все в прошлом… И я счастлив, что все в этом мире повторяется… Быть может, мы еще споем с тобой новую песню, Маргарита… Что ты высматриваешь в море?.. Уж, не алые паруса?
- Кто знает, - грустно усмехается Рита, - Ночь… Быть может, они уже показались на горизонте…
Ансамбль играет что-то лирическое… Медленный танец.
- Разрешите Вас ангажировать, Королева?..
…Мы медленно плывем по волнам музыки… О чем говорить? Все слова высказаны давно и не нами… Есть только «музыка чувства и мысли»…Она пребывает в нас вечно… И ждет своего часа, чтобы зазвучать в полную силу…
И была ночь, и было море, и был парк с вековыми деревьями… И мерцали звезды… И чертила свой путь луна, по свинцовой глади моря и шептала листва, в тенистых аллеях парка… И были слова, созвучные шелесту листьев… И были безмолвные губы и красноречивые руки…
Серые башни Замка вычерчивались на синем проеме неба - сторожами Любви и Покоя…
Журчание родниковой воды, каскадами падающей на замшелые стены маленьких каменных бассейнов… Серебристый женский смех, на верхних парковых террасах…Невнятный перезвон гитары, доносящийся с конца причального мола… Гулкий перестук женских каблучков на каменных плитах и затихающий горячий шепот из ниш, на окаймленных зубцами площадках лестницы… Воздух, дышащий умиротворением и шалун-ветерок, играющий в ветвях и призывающий к сумасбродствам…
Музыка…гармония…любовь…
Да, именно, Любовь пришла к нам… Мы бродили по аллеям старого парка и болтали какую-то чепуху, смеялись и внезапно замолкали, слушая море, облокотившись на парапет лестницы… И, в этом молчании, уже не было одиночества двух разобщенных сердец, не было неловкости двух мало знакомых людей, незнающих о чем вести разговор. Молчание тоже объединяло нас, ибо мы знали, о чем думает и что чувствует, каждый из нас. Это так просто: мы думали о друг-друге, и мы чувствовали, что Любовь пришла…
Садовая лавка, под тенистым вязом, приютила нас, и наши пустые, ничего незначащие речи утихли, и начался разговор рук, гораздо более красноречивый и исполненный древнего смысла…
Ее ладонь в моей руке, покорна… Только, пальчик чертит невидимые линии Судьбы, все перекраивая вновь… И вновь, стирая, фантазии ее воображенья… И вновь, кроит дороги и мосты, на карте Жизни, мне принадлежавшей прежде, а ныне - только ей. Пусть так! Своей Судьбе покорен ныне я. И если б, даже, прервалась Жизни линия моя, под острым ноготком, я умер бы счастливым – ведь я люблю, а значит я на пике Удачи, Счастья, Сбывшихся Надежд! И вниз спускаться, я не пожелал бы. К чему?,, Уж лучше умереть счастливым, чем жизнь влачить в бесстрастной пустоте.
Но мало мне ее руки! Мои желают руки: обнять, прижать к груди все тело чудное, Возлюбленной Моей… И легкая, как перышко, взлетает и опускается она мне на колени… И, руки, змеями сплетаются на шее и волос мой ласкают непокорный…И губы, вновь, шепча бессмысленные речи, друг друга ищут в темноте ночной… Недолго ищут и соединившись, пьют сладкий сок любви, не в силах оторваться… И исчезает Время и приходит Вечность…
…А больше ничего, собственно и не было. Окончательно опьянев от поцелуев и объятий, я спросил:
- Ты хочешь?...
Несколько отстранившись, она несколько минут рассматривала меня, как некую экзотическую птицу, вдруг вознамерившуюся, ни с чего – ни с того принести ей счастье.
- …А это что, обязательно?
- Как ты хочешь…
Усмехнувшись, она чмокнула меня в нос.
- Ну, так я не хочу…сегодня. Тебе, не кажется, что это было бы слишком банально?
-… Пожалуй, ты права…
Она еще раз звонко чмокнула меня в нос и прижалась ко мне…
Вот и все… Не очень то и хотелось. Но, потом - было больно.
… Обнявшись, мы шли по верхним аллеям по направлению к Замку…Под тусклым фонарем я увидел знакомую четверку моих давешних «доброжелателей».
- Рита, мне сейчас, видимо, предстоит неприятный разговор. Ты, наверно, лучше, иди домой сама. Извини, но твое присутствие может только помешать… Я здесь, недолго, потолкую с ребятами… Возможно, я тебя даже догоню…
- Еще чего! – возмущается Рита, - Никуда я без тебя не пойду.
- Хорошо, хорошо! – успокаивающе говорю я, - Только держись от меня подальше, когда начнется…
- Ладно, уж… - недовольно говорит Рита, отпуская мою руку и немного отставая от меня.
То, что сейчас, «начнется», никаких сомнений у меня не вызывало. Ситуация, довольно, стандартная и неоднократно описанная в беллетристике и показанная в художественных фильмах…
Когда мы приблизились, от столба лениво, держа руки за спиной, отделился «старшой»…
- Ну что, козлина, тебя ж предупреждали…
-… За «козлину», ты, бык, ответишь…- спокойно сказал я, - Только, не врублюсь я, че ты не в свою тему хайло суешь? Твое дело левое, сказал и отвали… Где кореш твой, что чичи на мою бабу положил? С ним базар тереть буду… А, может, это ты и есть?.. Или кто из твоих пердунов тренажорных?
Трое остальных «бойцов» за время моего «базара» придвинулись к «старшому». Короче, песня: они стояли молча в ряд, но их было только четверо. Несколько, обалдевший, от моей речи «старшой», наконец, открыл хавальник:
- Корешу нашему, впадлу, с тупорылым фраером тему тереть. Тебе, мудила, и нас хватит. Мы, сщас. тебе не только грабли переломаем, но и яйца оторвем.
С этими словами, «старшой» достал из-за спины монтировку, и все четверо, в ряд, чуть ли не строевым, двинулись на меня…
- Мужики, мужики, вы че?! Может, договоримся?! – крикнул я, медленно отступая вниз, и в сторону балюстрады, за которой шел трехметровый обрыв. Пока, правая рука моя демонстрировала «пальцы веером», левая, в это время, уже вооружилась вороненым, плоским кастетом из заднего кармана джинсов. Внезапно «старшой» сказал:
- Санек, придержи телку.
И Санек, бывший «левым крайним», рванул и тут же нарвался на кастет, которым я его зацепил в прыжке в сторону, вскользь по челюсти. Удар не остановил его, он пробежал еще шага четыре, а потом уж упал…
Больше я не успел сделать ни одного удара. Со стороны, происходившее далее, выглядело очень странно. Все это напоминало бы клоунаду, если б не было, наверно, так больно…
Я вновь отпрыгнул, почти вплотную, к балюстраде. Оставшаяся тройка, со «старшим» посередине, уже слегка рассредоточилась, начиная разворот в мою сторону. «Старшой» размахнулся монтировкой вверх и в сторону, видимо, намереваясь опустить ее, как и обещал, на мои ноги, и в замахе, угодил концом в плечо стоящего, справа от него. Тот взвыл дурным голосом, правая рука его повисла как плеть. Стоящий ближе всех ко мне, провел классическую «маваша-гири» с права, и со всей дури хряснулся голенью о камень балюстрады, так как меня на этом месте уже не было: я ушел вправо. Соло воя - превратилось в дуэт. Оставшийся, из «четырех богатырей», «старшой», окинув взглядом, свое покалеченное войско, с матом, кинулся на меня, как бык на матадора, с поднятой вверх монтировкой, явно желая, на этот раз, размозжить мне голову. Уйти с линии удара я уже не успевал, и, помня, что против лома приема нет, мне оставалось только плюхнуться на поперечный шпагат, (на котором я уже наверно год, как не сидел) и прикрыть голову блоком… Это было Чудо! Он не задел меня даже телом, не то что, монтировкой. Налетев животом на край балюстрады, он полетел через него, увлекаемый собственным ломом. Внизу раздался отчетливый неприятный хруст, и дуэт превратился в трио…
Ко мне не спеша, подошла Маргарита…
- Ноги поломал. – прокомментировала она, кивнув вниз, - Экие они все неловкие… Встать-то, сможешь, Ван Дамм мой, доморощенный? – спросила она, протягивая руку.
В паху отчетливо ныло, но я кое-как собрал ноги в кучу, гордо отвергнув помощь женщины.
- Пошли отсюда. – сказала Рита, - здесь без нас разберутся
Идти было больновато. Наблюдая мою осторожную походку, она неприминула съехидничать:
- Ну, ничего – до свадьбы заживет… Будем считать это за принудительную растяжку. Зато, я теперь могу отпустить тебя спокойно: ведь правда, тебе сейчас уже ничего не хочется?.. А то пошел бы от меня, неудовлетворенный, куда-нибудь, налево. А я не спи, мучайся… А так, ты у меня будешь завтра как новенький… авось, на что и сгодишься…
По аллее, навстречу нам, спускались два милиционера с «демократизаторами»…
- Там, внизу, хулиганы дерутся – «стуканула» Рита, когда они поравнялись с нами. Милиционеры ускорили шаг.
- Ты мне
