девушка моментально отдернула руку и въелась глазами в ноготь.
Ничего не треснуло снаружи и не успело лопнуть от испуга изнутри, — осознание неприятности всегда запаздывает.
Тесная посадка продолжалась: где-то голосил карапуз, гулко и добротно щелкали замки багажных полок, кто-то по телефону вел обстоятельный репортаж, переговариваясь с родными; доносился легкий запах бортового питания — неповторимый пакетированный аромат холодных касалеток.
Расположившись в кресле, недовольная Фифочка поглядывала в иллюминатор. Рядом мужчина в рубашке занял свое место. Большим пальцем руки поглаживая заветный ноготь и беспокойно ёрзая, она белоснежными гвоздиками верхних резцов в сердцах впивалась в блеск нижней декоративной губы. Говорят, слабые духом мстят за испытанный негатив.
- Я из-за вас чуть ноготь не сломала.
- …
Она не унималась:
- Вы знаете, сколько это стоит? — расправив перед собой по-павлиньи веером кисть, она выставила ухоженные пальцы под игольчатые блестянки пыли, барахтающиеся в солнечном луче, случайно проникшем сквозь пятно иллюминатора. Остроконечные ногти страстно вспыхнули холодным алым металликом.
- Извинились хотя бы, как мужчина!
- То есть, я должен извиниться за то, что не делал? — мужчина в рубашке вставил наушники и прикрыл глаза. Она обвиняла и возмущалась. Много раз.
Самолет приступил к рулению. Фифочка успокоилась, переключив внимание. В иллюминатор начала фотосессию. Потом себя. Взлета. Себя. Крыла во время набора высоты. Себя. Видео приветы, камерой туда-сюда, потом туда-себя: «Какой красавчик дальше в двух рядах — высокий стриженый атлет, а я рядом с тюфяком, мужланом и, наверняка, выпивохой в рубахе». Снова запись видео. Махала руками. Много раз.
Человек в рубашке глаз не открывал. Он спал.
Солнце идеальным точечным светильником вкручивалось в глухое безупречное марево синевы небес и прижимало края нечесаного пледа белых облаков к земле, иногда пробегая беспризорным лучом по остекленевшей глади крыла и заглядывая в салон сквозь щели не до конца закрытых иллюминаторов. Бортпроводницы — крепкая взрослая и хрупкая молоденькая стюардессы, стильно затянутые снизу форменными юбками, сверху плотно обернутые в фирменные блузки, собрали мусор, остатки легкого обеда и освободили проход. Пассажиры, разминая затекшие мышцы, потянулись в хвост самолета к туалетным комнатам, — в салоне, пропитавшимся характерным сладковатым запахом кипящей жирной фольги, началось послеобеденное полетное броуновское движение.
Редко удается стать свидетелем происшествия. В кино ключевой момент подводится нарастающей музыкой, грохочет эффектами, ослепляет вспышками, тревожит выкриками; в реальности все прозаичнее: обычно возникает не соответствующая обстоятельствам аномальная суета, которую вектор сознания сначала отвергает, продолжая следовать предопределённой им благополучной картине, и лишь случайным импульсом, уцепившись за странное, включает красное: «Что-то произошло!»
Так вышло и в этот раз. Сначала взрослая стюардесса, торопливо стуча каблуками в проходе, со сдавленно-строгим «разрешите» потеснила мужчину в рубашке. Затем, по ходу движения, подняв голову, он заметил, что несколько человек, одеревенев лицами, сгрудились возле одного из кресел; рядом сидящие пассажиры, как по команде, уставились в том же направлении. Подойдя ближе, мужчина увидел, что все внимание приковано к девушке, сидящей возле иллюминатора. Два места рядом пустовали, — судя по всему, ее родители стояли тут же, вместе с двумя стюардессами и еще одной женщиной, перегородив телами проход.
- Можно? — мужчина в рубашке чуть задержался напротив ряда, в котором сидела девушка, и, подчинив центр тяжести одной ноге и освободив другую, в легком наклоне, пристально, словно сканируя, взглянул в лицо пассажирки.
- Не мешайте, пожалуйста! Проходите, здесь нет ничего интересного, — по всей видимости, это не понравилось отцу девушки, который заметно нервничал.
Девушка, на вид ей было около …надцати лет, сидела с несуразным, вытянутым, словно в маске из фильма «Крик» лицом и приоткрытым ртом, и закрыть его не могла, как и сказать что-либо. Мужчина в рубашке продолжил путь в направлении туалетных комнат, к которым выстроилась нешуточная очередь. На ходу он, видимо, принялся что-то обдумывать, так как его походка заметно изменилась, — хотя до края очереди было недалеко, несколько шагов он совершил так, как это делают спринтеры, срываясь со старта, — в процессе движения постепенно выпрямляя свое тело. Не задерживаясь в конце очереди, мужчина в рубашке стал сразу протискиваться в ее начало.
Между тем на свое место вернулся плотный мужчина в костюме подростка выходного дня — без галстука, но помятый. Глядя в иллюминатор и наслаждаясь полетом, Фифочка спиной ощутила легкие толчки и скользящее копошение. Мужчина, усаживаясь, тряхнул еще раз спинку ее кресла и громко заявил своей супруге:
- Там у девчонки челюсть заклинило. Сейчас пойдем на вынужденную.
Вытянув шею утренним одуванчиком, озабоченно вскинув брови и выставив вверх ставший острым подбородок, Фифочка резко обернулась:
- Куда пойдем?
- На вынужденную посадку, в ближайший аэропорт, ей нужно к врачу.
- Да вы что? У меня билет на концерт, я не успею…
Перед входом в туалетные комнаты, внимательно наблюдая за обеими дверьми, стояла полная, в бриджах и блузке, женщина в возрасте, с легкими признаками вредности для окружающих. Она была первой в длинной очереди. Ее редкие, слабо завитые волосы со стороны затылка примялись от длительного сидения в кресле, и она, чувствуя это, постоянно поправляла их рукой, беспокойно приподнимая и хаотично теребя.
- Разрешите, я пройду перед вами? Только вымыть руки.
- Молодой человек, имейте совесть. Все ждут, даже с детьми стоят, и вы подождете, — она ответила и сразу отвернулась; при этом, возмущенно нервничая, ухватившись за подголовник рядом стоящего кресла, рефлекторно тряхнула им так, что спавший в его объятьях мужчина от неожиданного толчка открыл глаза и недовольно буркнул:
- Можно полегче!
- Сейчас меня вызовут, — мужчина в рубашке не успел закончить фразу, как в громкоговорителях раздалось:
- Уважаемые пассажиры! Требуется медицинская помощь. Если на борту есть медработники, просьба обратиться к бортпроводникам.
Стоя за спиной женщины, он начал аккуратно закатывать рукав рубашки. Дама через плечо взглянула на беспокоящее ее действие, плотно сжатыми губами она то и дело двигала вверх, подергивая носом; в какой-то момент она застыла и вновь обернулась, задержав взгляд и еще раз внимательно оценив характер действий мужчины, и, когда дверь в одну из туалетных кабинок открылась, она, встав боком и пропустив вышедшего пассажира, вдруг кивнула головой в сторону двери. Мужчина в рубашке проскользнул в туалет, он даже не запер за собой — табло продолжало светиться зеленым светом.
Страдающая девушка пересела на кресло к проходу. Отец в модном белоснежном поло с потной полосой на спине, нависая над ней такой же белой, словно без цветовой заливки, внушительной грозовой тучей и ощущая, как его сердце, зажатое меж двух турбин лайнера, в бешеном темпе перемалывает последние фрагменты терпения, терзал стюардессу:
- Сделайте хоть что-нибудь, вы же бортпроводник!
Взрослая опытная стюардесса очень хотела помочь, но, обученная всему как борец-теоретик, понимая, что сейчас требуется запрещенный прием, применить который она не в состоянии, держала себя в руках, сохраняя спокойствие и вызывая его в окружающих:
- Командир запрашивает помощь. Скоро будут инструкции.
Глядя в лицо девушки, молоденькая бортпроводница, искренне сопереживая, испытывала неприятные ощущения. Ее природная чуткость стягивалась шипастыми узлами внизу живота, напирая чугунной саднящей болью в бедренную мышцу. И чтобы освободиться от досаждающих спазмов, она постоянно поднимала одну ногу, сгибая ее в колене, плоским каблучком изящно отбрасывая в сторону назойливое страдание. Затем она переводила взгляд на отца девушки, который пугал ее, вращая глазами, словно потерявшими опору, и она возвращалась к несчастной девушке. Круговорот.
Тем временем из туалетной комнаты вышел совершенно другой человек. Если напряжение, вызванное адреналиновым давлением, вывело родителей девушки из себя и заставило волноваться неравнодушных пассажиров, находящихся рядом, то на мужчину в рубашке оно возымело силу обратного эффекта: в его осанке будто активировали опцию стального стержня, и от этого расправились плечи; слегка прищурившись, он, словно хищник, захватил в перекрестье взгляда свою добычу, и, пробираясь обратно в узком проходе сквозь чащу людской очереди, игнорируя тычки локтями, легкую болтанку самолета и случайные зацепы обуви, не выпускал место, где находилась девушка, из поля своего зрения. На ходу он закатывал другой рукав; лицом посвежел, внезапно помолодев; в его глазах стал определенно читаться содержательный и значимый ясный смысл — смысл его существования. Когда он подошёл к ряду, где находилась девушка, и вдруг вынырнул из-за фигуры женщины, идущей навстречу, молоденькая стюардесса под напором его взгляда невольно попятилась назад, покорно освободив ему пространство для действий.
- Не волнуйтесь, сейчас все поправим, чуть повернитесь ко мне. Да, вот так.
- Поднимите подлокотник, — он обратился к стюардессе и, наклонившись вперед, повел головой из стороны в сторону, внимательно осматривая лицо страдавшей девушки слева и справа, при этом прощупывая пальцами челюсть в районе ушей.
- Дайте чистое полотенце!
Отец девушки, крупный, атлетического склада мужчина, открыл багажную полку и, достав оттуда свой несессер, вынул аккуратно свернутое полотенце:
- Пожалуйста.
В жестах мужчины в рубашке не было суеты, — манипуляции, одна за другой, текли спокойно, но без остановки, и в этом нескончаемом, непрерывном ритме неумолимо росло ощущение быстроты, — и теперь он, ловко обернув большие пальцы рук полотенцем, живо успокоил девушку:
- Расслабьтесь и не кусайтесь! Все будет хорошо. И обратился к отцу:
- Придержите дочери голову.
Вставив обернутые пальцы ей в рот, он переступил с ноги на ногу, подыскивая удобное положение и проверяя надежность опоры. Одновременно, пошевеливая фалангами и чуть смещая подбородок, он будто искал у нее что-то во рту; потом прильнув ближе, остановил себя и замер.
Раздался еле слышный щелчок, хотя, быть может, это тонко пискнула рядом стоящая молоденькая стюардесса, непроизвольно подпрыгнув от неожиданности; одновременно мать девушки, волнуясь, по-детски мило и смешно моргнула. В этот миг, казалось, время перестало существовать, и вместе с ним между небом и землей схлопнулся до материальной точки и снова возник самолет с пассажирами, поглощённый турбулентностью стрессовой ситуации. Мужчина в рубашке, тем временем, вернул окружающих в происходящее:
- Вот и всё!
Прикрыв ладонью рот, прижав и удерживая подбородок, медленно осознавая, что все закончилось, девушка, наклонив голову, замерла. Она зажмурилась, пытаясь помешать стремительному натиску охватывающих ее эмоций,
