читает автор
Ветер курил папиросу , красный огонёк то раздувался, то снова жмурился. Николай просто сидел на высоком деревенском крыльце и наблюдал как там за огородными пряслами солнце цеплялось за кусты вербы, казалось с усилием тянулось как по канату - по веткам, преодолевая сопротивление неба, которое всё никак не отпускало.Вцепилось в бок пастью своей и тянулось как резиновое уже тонкой ниткой во след светилу. В какой то момент эта нитка не снесла критического натяжения и лопнула, а солнце тут же вкатилось в овраг и в миг потемнело.
На небе стали появляться звёзды, гулко лаяли собаки на соседней улице, где-то заиграла гармонь.
Деревня не сдавалась, ещё молодёжь не проводила свою зорьку, ещё хозяйки не всех разогнали на палати. Ещё горели окна в избах.
Николай поправил пиджак на плечах, громко вздохнул и кинул сигарету в старую отцовскую пепельницу, которую мать всегда выставляла на крыльцо, когда он приезжал домой. Да как приезжал, так если по пути получалось в командировке или крюк не большой. Любил он вот эти самые минуты, так вот сидеть на крыльце и ждать всем своим внутренним нервом когда же лопнет эта чёртова нитка неба, да отпустит круг солнечный. Ну так момент был пойман, пора и на покой. Мать постелила Николаю на сеновале, уже и не спрашивая. Душно ему в доме, душно. Воздуха мало, нутро просит воли, а ей откуда взяться в хате то, среди сундуков и ходиков с кукушкой, вот же чёртова погремушка, не сидится ей,
всё считает. Тут Николай обернулся в сторону огородов, может луч какой ещё остался..." да нет там ничего... придумаешь же себе тут тоже..."
улыбнулся сам себе.Вот снова мыслями к кукушке из ходиков вернулся. Вспоминал как с братом сползут с лежанки в хате холод, мать только суету поднимает с печкой то. А они так чтобы не шуметь к кукушке этой и пробираются. Не шуметь то это громко сказано, два пацана и не шуметь, всё цепочку с гирями им хотелось подтянуть. А там в аккурат бабка старая как на посту расшумится, мать поднимет, а та полотенце в руки и отхлещет по чем попадет, некогда разбираться чего бабка шумит, Печь топить, щи собрать, да в бригаду за трудодни работать.
На сеновале крыша отдавала остатки тепла, пахло свежим сеном. Хороший покос стоял, густой, сочный, до дождей в 3 дня и справились. Сено успевай ворошить, высохло, сложили тут же, Бывало таскаешь его, сушишь неделями, чуть зазевал снова мокрое. То в копну, то развалишь.А потом счернеет и выкинуть только. Куда такое скотине в зиму. Николай выбрал смачную соломину тимофеевку и по привычке деревенской между думками своими откусывал кончик . А мысли его уносили в те денёчки когда с армии пришел, да первую свою командировку тянул. Вот тогда то он с Любкой и познакомился. Красивая девка, коса в руку толщиной, формы- жизни просят, так и закрутилась у них любовь то эта окаянная.Это он уже после узнал, когда живот у Любахи на нос полез, что у тётки дальней в соседней деревне Оленька 3 года дочка её растёт. Отчаянный он бы подогнал свой ЗИЛок кинул узлы в кузов, девок своих в кабину и сюда к матери. В тесноте да не в обиде, А вот когда Любаха третьим затяжелела перебрались в город, комнату дали в общежитии. Да только командировки стали дольше, дальше. А Любаха рожала и рожала да дети то все то белые, то рыжие. Сам то Николай смолёный как перо воронье. Эх...любовь то она не простая штука. Колька снова закурил, сдавило что-то в грудине. Одна только радость Оленька. Хоть и не родная, а такая ласковая, и обнимет ручонками и поцелует, а ежели пьяный ...Любаха то биться, а Оленька за папку вступится да спать проводит. Да бывало вот накатит так вот всё, запьет Колька по черному, день , два, три, а потом всё, отшептало, кормить всех рыжих, белых, черных надо. И так вот в доме кроме взрослых 9 ртов то и появилось. Любаха в столовку заводскую поварихой пошла, а дом то весь да малые на плечи старшенькой. Да и жить бы можно было, только....закрутила Люба его с одним шоферюгой и уехала, и бить поздно, и пить рано...Одна Оленька так же дом ведёт, да папку встречает. Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Приедут бывало всем калганом к матери то в деревню, грядки доглядеть да покос уладковать, вот старухе и радости и заботы. Так вот на сеновале со старшими хлопцами Колька и ночь толкет. Не до кукушки - погремушки. Эх...Любаха, Любаха...что ж ты так в рог то согнула, что ты так сердце то исцарапала. Николай повернулся с боку на бок. Сон как в омуте утоп. Уже и петухам скоро пора.А тут...то ли от жирного деревенского воздуха...то ли еще от чего....нет сна хоть глаз коли. Кукушка ты кукушка....уже и ночные цикады затихли казалась вот -вот за хвост его...ан нет, ускользает. И снова Любаха перед глазами со своими формами, глазищами что те блюдца в душу заглядывает. Вот и дверь в хате стукнула, мать поднялась. А ложилась ли? Поди ночь гостинцы собирала внучатам, да фотокарточки пересматривала, бате жалилась. Состарилась она совсем, надо бы к осени и крышу поправить. Колян снова закурил...две папироски только и осталось. Дотянуть бы до райцентра, а там по трассе 3 часа и дома. Оленька уже заждалась...хоть платочек дочке в подарочек купить надобно...С этими мыслями и улыбкой на губах Николай и уснул. Сладко так, как в детстве...всё к гирькам пробирался кукушку -погремушку завести...
