“Застрелю как паникёршу!” Меня такое зло взяло. Стреляй, говорю, сама бы застрелилась, наган есть, а патронов нету. Он мне отсыпал несколько штук…
Зое показалось что-то знакомое в этом рассказе. Она повернулась к тётке.
– Как же вы спаслись-то?
– Как-как… Просила его взять с собой, отказался. Уехали они реверсом на запасную ветку. А тут наши минёры на дрезине. Я им говорю: “Надо стрелку на запасную ветку взорвать, а то немцы догонят воинский эшелон, там девчата какие-то”. Взорвали за собой, поехали состав догонять, а на пути – немцы стоят, четверо. Минёры на пол дрезины легли, их не видно, а я встала в полный рост. Немцы решили: женщина, одна едет, тормозит – подпустили близко. Всех их сразу и порешили, один убегал, я из нагана сняла…
Тётка посмотрела внимательно на Зою.
– Ты, доченька, из Сталинграда? Горела?
– Да нет…
– А что лицо такое чёрное?
– Это от пороха, – не было сил смолчать или соврать. – Зенитчица я…
– Вона как! – протянула тётка участливо. – Даже на вещевое довольствие не поставили – и в бой?
Вот на это ничего не стала отвечать. А с другого боку соседка за рукав железнодорожницу дёргает.
– Так догнала ты этот состав?
– Ой, догнала! – обрадовалась тётка. – Тут такие чудеса начались. Мы ж в родной Камышин пришли. Оба с мужем мы камышинские. И случайно встретились на вокзале. Он уже сержантом был, пулемётчиком. И фуражку носил не красную, а синюю. Усы отрастил. Нам лейтенант, начальник Колин, дал три часа вдвоём побыть. До вечера, ночью они в Сталинград уезжали. А я говорю мужу: “Давай я пораньше поеду, а в Сталинграде тебя встречать буду”. Так и сделали. Утром они разгружаются, а я сбоку хоронюсь. Они топают строем, а я сзади. Так и дошли до Тракторного. Они начали позицию оборудовать. А мимо по дороге бабы шли на окопные работы, я к ним и пристроилась. Получилось, что два раза в день мы с мужем виделись. Утром, когда туда иду, и вечером, когда обратно в город все плетутся. Издали только переглядывались, но и то в радость – столько лет вместе…
– Так и не открылись?
– Куда там… Это заградительный отряд, строго у них. А когда вчера бомбёжка началась, просто столпотворение, все заметались, не знали, куда бежать. У Тракторного, вообще ад был. Говорят, их командир на себя огонь артиллерии вызвал…
Она помолчала и вдруг спросила Зою:
– Тебе, девонька, не доводилось с моим встречаться? Николай Улизко, сержант, из Камышина. Не слыхала?
– Нет, не доводилось, – с трудом выдавила из себя Зоя.
– О, господи! – вздохнула соседка с другого боку. – Хорошо хоть, что дети у вас есть.
– Это не мои. Соседкины. Как немец стал город бомбить, её осколком убило, дом сгорел. Детишки успели в ямке спрятаться. К старшему жмутся. Господь их уберёг, ни одной царапины, только напуганы сильно. Чудеса! Чего только не бывает на войне. Ничего, теперь мы не пропадём…
Наконец, катер причалил к берегу. Кругом, куда только видел глаз, стояли красноармейцы в новеньком обмундировании. Молчаливые, злые, сосредоточенные, готовые мстить.
– Сначала выгрузка! Быстрее! Быстрее! Самолёты вот-вот появятся! Раненых – в машины! Гражданские – направо, красноармейцы – прямо, до сборного пункта!
Зоя молча кивнула спутницам на прощание.
И пошла прямо…
