Чего ему не хватало? Молодой, здоровый, богатый, все есть - свое жилье - пожалуйста, прекрасная невеста - пожалуйста, хорошие родители, безоблачное будущее, проторенная дорожка, словом все, о чем другие только мечтают, чего же еще? Только что закончил школу, осенью начнет учебу в Чикагском университете, его Влада уже уехала туда обустраивать недавно купленную квартиру, очень ей это нравится, все сама придумывает, всегда со мной советуется, все показывает. Ей вот важно мое одобрение, а Артем… Ему как будто все равно, где он будет жить, что его будет окружать, но он всегда таким был, переставь мебель в комнате - он и не заметит. Эта часть жизни не интересовала его напрочь. Нет, он рассматривал вместе со мной фотографии диванов, занавесок, комнатных растений, терпеливо высидел видео экскурсию по их новому жилищу, которую с энтузиазмом провела Влада, а она, между прочим, высокая красавица с длинными черными волосами, я больше смотрела на нее, а не на квартиру, а ему все это было безразлично, это чувствовалось в том, как он натянуто улыбался, нетерпеливо вздыхал, и вскочил сразу после того, как Влада с милой улыбкой трогательно попрощалась с нами и отключилась. Невежливо, конечно, но ладно, спишем на возраст. Все-таки он совсем ребенок, мальчики взрослеют позже.
Не рано ли в восемнадцать начинать самостоятельную жизнь? У нас не рано. Во-первых, у нас ограниченный круг общения, скажем так, несколько семей, которые много лет назад начали свой бизнес, оказавшийся удачным, и теперь мы и наши дети могут жить безбедно, в свое удовольствие, что, разумеется, не снимает обязанности учиться и работать. Такой клан. Жизнь ведь намного проще, когда она продумана. И продумана взрослыми опытными людьми. Нечего тратить время на всякие глупости, пусть лучше живут с Владой, она хорошая девочка, с ее родителями мы давно знакомы, и наших детей потихоньку свели. Все получилось, они начали встречаться, тут мы с Владиной мамой подоспели с подготовкой свадьбы. Но Артем вдруг воспротивился - только после окончания Университета. Не хочу жениться, а хочу учиться, смешной. Но конечно, пожалуйста. Всегда пожалуйста, сынок.
И вот Влада уехала, а я уговорила Артема на прощание поехать с нами в Прибалтику - со мной и моей сестрой Дорой, та не выносила жаркие страны, поэтому каждый год мы с ней ездили в Юрмалу, в неплохой отель на самом берегу моря. На Мальдивы с Владой слетаете потом. Сначала Артем возмутился - я уже взрослый с вами сидеть, но потом уступил (как и всегда), даже проявил кое-какой энтузиазмом, вместе выбирали отель, собирали вещи, я была рада его настроению. А то как-то он загрустил в последнее время… Да и расстаемся надолго, хорошо если к Новому году мы с отцом выберемся к ним в Америку.
В Юрмале в то лето было невероятно много отдыхающих, по единственной центральной улице Майори текли пестрые людские реки, перекрикивали друг друга уличные музыканты, кафешки были забиты до отказа, царила атмосфера праздности, беззаботной расслабленности, переплетались запахи шашлыков и кофе, духов и сигаретного дыма, и все было просолено морем.
На пляже было не протолкнуться, хорошо, что у нашего отеля была огороженная территория с лежаками и официантами. Но и там было полно народу, и пришлось лечь у самого края, недалеко от волейбольной площадки. Артему как раз принесли коктейль, когда прямо рядом с его лежаком шлепнулся мяч. Чуть не по голове! И у ограды уже стоит грудастая девица в красном купальнике и бейсболке: подайте мячик, пожалуйста! И мой Артем ставит коктейль на столик, чудом не пролив, так поспешно, вскакивает и идет к ней с мячом в руках. А она так скалится, что я даже снимаю солнечные очки, чтобы получше разглядеть, что там за чудо. Мой сын стоит спиной ко мне, высокий, худой, еще по-мальчишески хрупкий, плечи широкие, но пока не налились мужской силой, темные волосы завитками закрывают шею, и они с этой “спортсменкой” пару минут оживленно болтают, то и дело хихикая. Наконец она махнула рукой и вертляво так побежала к своей команде, оттуда ее уже звали - здоровенные парни вовсе не интеллигентного вида недобро посматривали в нашу сторону.
Артем вернулся совершенно красный, и, как мне показалось, в сильном замешательстве. Молча сел, взял свой коктейль, который до этого неторопливо потягивал и залпом выпил.
-Что она сказала? - переспросила я, хотя мы с Дорой все слышали.
- Ничего, - буркнул он, - спросила, сколько стоит номер в этом отеле и все. Мы с Дорой обменялись многозначительными взглядами. Дальше Артем так и молчал, то и дело посматривая в сторону волейбольной площадки. И купаться с нами не пошел…
Позже я анализировала, мы все пытались понять, как это могло случиться,
почему там, в дорогом отеле, где было достаточно весьма привлекательных девушек, почему возникла именно она, эта маргинальная девка со стороны, почему именно она привлекла внимание Артема? Переплетение каких тропинок вывело его на этот путь, который теперь я расцениваю, как конец пути?
Вечером мы сидели в открытом ресторане с живой музыкой, негромко звучали песни Синатры, было приятно тепло, мы с Дорой нарядились, заставили Артема надеть белую рубашку. Дневное впечатление от вульгарной девицы побледнело и почти растаяло, все вернулось в свою колею, мы наслаждались прекрасным вечером, бездумно разглядывая пеструю толпу, текущую, как кинолента, и вдруг Артем дернулся, поперхнулся и немного красного вина выплеснулось из его бокала прямо на рубашку. Это она, та самая явилась, вынырнула из людской массы, как черт из табакерки, со своей улыбкой до ушей и декольте, как в самом неприличном фильме, и копной мелко вьющихся очень светлых волос, и замахала Артему, и ее пронзительный вопль перекрыл музыку - эй, чего сидишь, пошли закат смотреть, и вдобавок расхохоталась во весь голос, и тут же ее увлекли за собой ее спутники, с криками, визгами и каким-то грохотом из колонки на плече. Все это пронеслось мимо нас, как шабаш, бесовская вакханалия, скомкало и сломало наше умиротворенное настроение, и тут я увидела, как Артем неловко выбирается из-за стола. Я вопросительно уставилась на него, а он указал на свою рубашку: пойду переоденусь. Мне надо было предвидеть.
Когда Артем не вернулся через полчаса, мы с Дорой поднялись к нему в номер. Дверь была открыта, телефон лежал на столе. Рубашки с пятном нигде не было видно. Что он взял? Деньги?
Я металась по номеру, высматривала его с балкона, солнце давно село, теперь-то он должен вернуться! Дора потерянно сидела на диване. Муж по телефону посоветовал вспомнить, сколько нашему сыну лет и идти спать, а не сидеть, как две курицы.
К этой пошел! Ну точно! У таких, как она, все просто.
Я уже плакала.
-Сонечка, послушай, мне кажется, Валерий прав. Артем действительно уже совершеннолетний, ну пошел на дискотеку, или куда они там ходят, вернется под утро.
- А предупредить? Неужели я бы его не отпустила?
-Не отпустила бы, - тихо сказала Дора.
Дора родила в двадцать, а я - в тридцать. Так получилось. И все было хорошо у всех нас, пока ее сын Даниил не влюбился в кассиршу из супермаркета, старше него, с ребенком, она крутила им, как хотела, а он был согласен на все, собирался жениться, но Дора и тогда еще живой и здоровый ее муж встали насмерть, был и домашний арест, и спрятанный паспорт, и к кассирше этой ходили несколько раз, с деньгами, с угрозами, пока она не сгинула, как нечисть в преисподнюю, а через неделю Даниил повесился в своей комнате, сняв люстру и аккуратно положив ее на газету, расстеленную на кровати. Дора, когда смогла говорить, все повторяла, что не помнит ничего, что она увидела в тот день, кроме люстры на газете, помнила, что это была за газета, могла даже воспроизвести заголовки статей. Муж ее свалилися с инфарктом и умер через месяц.
Огромная трагедия, преподносимая окружающим, как несчастный случай, без подробностей. Только самые близкие знали, что и как произошло на самом деле.
Поэтому я не могла с ней спорить, когда она тихо говорила - не надо, не держи его, отпусти, ради Бога. Умоляюще смотрела в глаза, протягивая валокордин. Что оставалось делать, разошлись по номерам, легли. Конечно, всю ночь не спали.
Утром обнаружили Артема, лежащего лицом вниз поперек кровати, в той же залитой вином рубашке, с которой было почему-то оторвано несколько пуговиц, совершенно невменяемого, еще не до конца протрезвевшего, но с готовым решением - я остаюсь здесь, с Ниной.
-С какой Ниной, - спросила я, похолодев, уже зная, с какой, - ты в своем уме? Собирайся, мы сейчас же улетаем отсюда, а он только мотал головой, не открывая глаз.
-Хорошо, давай поговорим, - сдалась я, - подумаем, что тут можно сделать. Ты ничего о ней не знаешь, кто она, кто ее родители, у тебя Влада в конце концов!
-Объясни Владе все сама, - сразу сказал он вялым голосом, или пусть тетя Дора объяснит, я не могу…
-Это я не могу! Детский сад! Прекрати, Артем, вставай. Переоденься и едем. Дора, вызывай такси.
И тут мой сын вскочил. И мы получили по полной.
Какая разница, кто ее родители, вас только это интересует, какая к черту разница, кто она, почему вы всегда все контролируете? Я сам могу решать, что мне делать, сам, слышите, и Владу вашу я не люблю, и не хочу к ней ехать, я остаюсь здесь, потому что так хочу, я, я, я так хочу, ясно вам! Я ненавижу вашу жизнь, не хочу жить, как вы, вы же не живете, вы просто выполняете функции, вы умерли в восемнадцать, просто похоронят вас в семьдесят!
Раньше он никогда не повышал голоса, в любом конфликте упрямо молчал, замыкался в себе. А тут метался по комнате в сползшей с плеча рубашке, и она развевалась, как флаг. И кричал, боже мой, как он кричал.
-То есть ты с нами ее даже не познакомишь, мы недостойны быть представлены королеве?
-Соня, - предостерегающе сказала Дора.
-Не познакомлю, потому что должно в моей жизни быть хоть какое-то место, куда ты не сунула свой нос! Что ты от меня хочешь?
-Я хочу! Я хочу только одного - чтобы ты вырос приличным человеком! - уже голосила я, - Да ты от нас зависишь! На чьи деньги ты живешь? Твоя учеба, кто за это платил? Квартира? На что ты будешь жить?
-Мам, ты не поняла? Я никуда не еду. И учиться не буду. Наконец-то! Я не такой, как вы, и таким никогда не буду. Хоть в чем-то мне повезло, Господи, как мне повезло!
И начал совать в сумку какую-то одежду, все повторяя, как ему повезло, растрепанный, заплаканный, с этим дурацким темно-красным следом на рубашке, словно от выстрела - прямо в сердце. Простреленный флаг. Я сидела, как парализованная, не могла ни двинуться, ни вдохнуть. Дора хватала Артема за руки, пытаясь отобрать сумку. Он отшвырнул сумку в сторону и хлопнул дверью. Его телефон так и остался лежать на столе.
Так не бывает, не может быть, повторяла я про себя, потом вслух, все громче, катаясь по полу в истерике, Дора, беги за ним, но Дора не побежала, не могла оставить меня в таком состоянии, и остаток дня я питалась только транквилизаторами, которые у нее всегда были с собой - с того самого страшного дня десять лет назад.
На следующий день, мы, вместе с Валерием, срочно примчавшимся в Юрмалу, искали нашего сына, дежурили на пляже, Валерий обегал все ближайшие кафе, но нигде ничего, никто ничего не знал, не видел, не слышал, мой сын как в воду канул, провалился в ад этой
