Долина Смерти

Вселенной». Но…
Кто захочет взвалить на свои плечи ответственность за возможное окончание приключений человечества?
А ради эксперимента? Или ошибка в расчетах?
Ни один ученый не хочет уничтожить человечество. Помимо наших мозговых систем существует система сохранения вида.
- Система сохранения вида! – Костя аж подпрыгнул. – Все предусмотрели. Мир - это идеальная кристаллическая решетка… Ой, что это я?
Свои мысли словно чужие. Сам себе удивляешься. Вот что делает с человеком почти бесконечное бодрствование.
- Есть еще инстинкт самосохранения. Вот на этом всем мир и держится.
Костя все больше и больше напоминает кого-то. Я вроде ночами сплю, но с памятью что-то не так. И там хаос, а в космосе, говорят, хаоса нет. Там все предусмотрено, все до мельчайших деталей, все до крошечной космической пыли имеет свое предназначение. В космическом хозяйстве все учтено, у всякой пыли свой ярлык. Идеально! Но нереально как-то.

                                                        IV

Сегодня, какое число? На улице минус 56 градусов. Давненько не было таких морозов. Сколько ни топи, печь не греет. Все в большой комнате собрались. Дверь на кухню приоткрыта. Там темно и холодно. Маньяк вдруг засуетился. Что-то явно не так.
- Рр… Уф! – рычит, фыркает.
Кто-то пришел? Дверь-то закрыта изнутри. Гостей тут явно не ждут.
- Рр… - Маньяку что-то не нравится.
- Что это с тобой?
- Рр…
Налитые кровью глаза кокер-спаниеля вот-вот вылезут из орбит. Что-то невидимое и явно нехорошее нервирует бедную собаку.
- Что за черт? – и до Кости дошло.
Но никто не хочет сходить посмотреть. Маньяк ползком пятится назад.
- Рр…
Она же спокойная собака. В темноте скрывается что-то из ряда вон выходящее… Все замерли. Вдруг зазвенел телефон. Кто самый смелый? Таковых не наблюдается, а телефон не унимается. Боязно, но и хочется узнать, кто же так настырно звонит. Все, кроме временно одноногого, ринулись к аппарату.
- Алло!
- Нет, я! Алло!
Вырывают друг у друга трубку.
- Кто это? А? Тихо!
- Дай мне!
- Подожди! Что?! Кто умер?! – мать в лице переменилась.
Все так и застыли.
- Рр… - Маньяк путается под ногами.
- Правда? Когда? Сегодня? С чего это вдруг…
- Кто умер?
- Кто?
Всем не терпится узнать, кто же посмел умереть в такую погоду. Земля-то мерзлая, денег нет. Тут нет ритуальных агентств, заранее могилы не роют, гробы впрок не заготавливают.
- Ну, скажи же, кто? – это же как-никак событие.
- Наверное, перепил кто-то.
- Или замерз, – что немудрено в такую погоду.
Все сами сделали выводы, а кто умер уже неважно. Мать наконец-то положила трубку.
- Ну!
- Что ну? Ну, помер.
- ?
- Наконец-то!
- ?
- Дождалась я.
Что она говорит? Якутам не свойственно это. Они вообще не любят говорить о смерти. Memento mori тут не пройдет.
- Айыы даганы! – бабка запричитала.
- Дура! – ругается дед.
- Кто умер? – Костя оживился.
- Кто надо, тот и умер.
Грех это, только шибко современная мать ни с чем не считается. У нее свои взгляды. Как бросил ее муж, она кардинально изменилась. Загуляла, как будто завтра конец света. Если бы просто гуляла, да ее на молодых потянуло, что Косте за ней не угнаться. Да и характер явно испортился.
- Собаке собачья смерть!
- Что ты такое говоришь?! – мать матери пытается ее урезонить.
- Это я его прокляла! – еще хвастается.
- Кого?
- А! Я знаю кого! – Костя же всезнайка.
- Кого?
- Даллагар Кулгааха! (Лопоухого) – Костя не томит публику.
- А… - что-то горя не видать.
Видимо шибко достал он их, что его смерти так радуются, несмотря на вековые запреты и табу. Враг матери и его враг, Костя еще больше оживился.
- Дождались!
Что за тип откинул копыта, еще в такой собачий холод? И нам не терпится, да же? В «пазлах» его имя не числится, так что досье или хотя бы словесный портрет придется с их слов самим составлять.
- Точно Даллагар помер? – и дед почти обрадовался.
Чем же он так насолил семейству, что все вмиг позабыли обо всех приличиях?
- Да слухи, наверное. Чтоб Даллагар помер, не дождетесь.
- Пошутили что ли?
- Да нет, такими вещами не шутят, – матери уж очень хочется, чтоб это было правдой.
- А отчего он?
- Да говорят, что опять запил.
- И?
- Ну, короче, нашли его за хотоном.
- Замерз что ли?
- Слишком просто. У такого «необыкновенного» человека и смерть должна быть неординарной.
- Умереть в канун Рождества тоже что-то.
- Ну да.
- Его контора же обанкротилась, тут любой запьет.
- Еще говорят, что заболел чем-то.
- Чем заболел, уж не сифилисом ли? Кобель…
- Не знаю точно чем, но сильно расстроился, говорят.
- Банкротство плюс эта хворь.
- Еще бабы вдруг все разом его кинули.
- И что? Он и мужиками не брезговал.
- Тьфу ты! – дед отошел в сторону.
- Значит, бог есть!
Все быстро перекрестились. Неумеючи, правда.
- Надо все уточнить. Может, просто слухи.
- Не дай, бог.
Уж очень хочется в это поверить, но надо проверить. Матери пришлось сделать пару звонков, чего не очень любит.
- Это правда! Умер, еще как умер.
- Ну! – дед прискакал.
- Приспичило ему выйти по нужде.
- И?
- Встал в стойку за хотоном…
- Ну!
- Стал писать…
- Ну и?
- Писал, писал…
- Да не томи ты!
- Ну, писал он, долго и деловито.
- Да господи, дальше-то что?
- Час мочился, второй…
- Да сколько ж можно писать?
- Так выпил он много.
- И все же…
- У него уретрит был.
- А…
- Вот стоял он, пытался опорожнить свой воспаленный мочевой пузырь и тщетно.
- И?
- Так в стойке и заснул, замерз, отдал богу свою грешную душу.
- Это днем что ли?
- Днем. Кто знал, что он за хотоном застыл. Жена думала, что по делам ушел.
- Какие дела в выходные?
- Мало ли, он же как-никак большой начальник. Сосед его увидел.
- Он сам-то, что за чужим хотоном делал?
- Я откуда знаю? Может, ради прикола решил чужой сугроб отметить. Встал в стойку и сам чуть богу душу не отдал. Вначале, наверное, подумал, что сосед тоже стоит и мочится, может, даже заговорил и…
- Видит: ледяное изваяние Даллагар Кулхааха.
- Ноги на ширине плеч, орган многострадальный вынут, и струя замерзла, вы представляете?
- Вот прикол! – Костя хихикнул.
- Ему-то что, жене-то каково.
- Она что, не станет же размораживать…
- Он до сих пор стоит за хотоном?
- В сарай пока положили, говорят.
- Как хоронить-то будут, так в стойке и в гроб положат?
- Ну, не знаю, может, перед самими похоронами разморозят бедолагу. Если похоронят.
- Как это?
- А элементарно – некому могилу рыть.
- В такой холод кто согласится-то.
- Да, не повезло.
- Собаке собачья смерть! – мать-то как довольна.
На том и успокоились, пора и баиньки. Все, кроме ночного Кости. А ночка длинная, еще «гробовая», и Маньяк отчего-то бодрствует. Беспокойный он сегодня ночью. Даже ноутбук время от времени ухает. Его беспокоят вирусы, все пытается с ними бороться, да антивирусная программа слабовата. Две галактические секунды для Даллагар Кулгааха истекли. Жил человек и нет человека. Память о нем останется. Сколько смертных грехов-то?
-Чревоугодие;        Любил хорошо покушать, это точно; 
- сладострастие;  гуляка, каких здесь мало;
- гнев;                      мог вспылить, конечно;
- лень;                      ради других лишнего телодвижения не сделает;
- скупость;            жадина-прежадина;
- гордость;            считал себя пупом Земли;
- зависть.                и тихо завидовал всем, в душе-то знал, что он никто.
Вот такая память у людей останется и такая же надпись появится на мониторе у Бога. Гореть ему в аду или где-то в эпицентре какой-то звезды, но прежде он еще успеет нагадить тут на Земле. Быть ему «абаасы» или «ёр», еще не раз вспомнят хальджайцы о Даллагар Кулгаахе.
- Рр… - тут же среагировал Маньяк.
У него хоть ветер свистит в голове и одни инстинкты управляют им, у него довольно тонкая организация. Душа Даллагара тут бродит? Костя больше не хихикает. Да, есть космос, звезды, материя и не материя, но, несомненно, есть и что-то другое, которое тут рядом, параллельно с нами.
- Рр… - Маньяк согласен с этим.
И зачем они над только что откинувшимся Даллагар Кулгаахом смеялись? Это же тоже грех. Грехов много, семью не ограничишься. Мстительность, злорадство и много-много всего нехорошего в нас. Если бог в нас самих, то и сатана с нами всегда. Тут что-то грохнуло на кухне. Маньяк забился в угол. Даллагар тут! Что он задумал? Мать при жизни достал, проходу не давал, и после смерти решил не оставлять.
- Опять не спишь? – мать тут как тут.
- Там…
- Что?
- Что-то грохнуло.
- Ну и что? – она не из пугливых.
- И Маньяк беспокоится.
- На улицу хочет, наверное. Спи, давай, а то придет абаасы и…
В детстве все время пугали нечистой, но это были только слова.
- Даллагар…
- Что Даллагар? Уж теперь-то отдохнем от него.
- Рр… - Маньяк подает сигнал.
- Цыц! И ты спи, нечего людей пугать.
Спать, так спать. Разве заснешь в такую холодную гробовую ночь. Memento mori, и всякая чушь лезет в голову.
- У-уу! – Маньяк начинает выть.
Ну, ладно, если даже тень Даллагара тут, теперь-то он ничего не сможет сделать. Наяву ничего не сделал, а во сне достал. Всю ночь Даллагар ушами хлопал, гнилыми зубами скалился. Как наяву – ноги врозь, инструмент напоказ и ледяной фонтан мочи. Ужас!
Рождество прошло. В честь него кровяную колбасу поели. Все теребят мать – позвони да узнай.
- Когда же похоронят Даллагара?
Достал он их, каждую ночь снится, ледяной фонтан мерещится. Видимо, не дождутся – могильщиков нет, досок нет, другого материала нет. Пуп Земли никак в землю не уйдет. Ладно, телу все равно, а душа-то вольна. Душа рвет и мечет, пытается найти хоть временное пристанище. Даллагар Кулгааху было слишком хорошо на Земле, что не шибко-то торопится уйти в землю, а душа в небо. Там места много, туда всегда успеется. Где-то в галактике место забронировано для Даллагара.
- Рр… - а у Маньяка уши как у Даллагара.
Костя вспомнил одного деда, дальнего своего родственника, у которого, кстати, он пока квартируется. Он уж очень не любил собак и кошек, особенно бездомных (а кто их любит-то). Все твердил, что души умерших в собак вселяются.
- Рр… - Маньяк что-то уж больно подозрителен.
Не значит ли это, что Даллагар… Не дождаться Косте похорон, время-то идет, каникулы вот-вот закончатся. Якутск улыбается, нога срастается. Скоро Костя так заживет, что Даллагару при жизни и не снилось.
- А Маньяк?
- Пусть здесь останется, тут ему определенно нравится.
- Нет уж, вези его обратно, - дед не соглашается.
- Куда его?
- Где родился, там и пригодился.
Маньяк обрубком вместо хвоста дернул несколько раз. Согласен! Приехал бездушный, уехал с начинкой. И жить Даллагару в столице, что при жизни не удалось. Ладно, пусть едет. Отдаст обратно однокурсницам, нет, лучше подарит им со старым новым годом, тем обеспечит вечный рай Даллагару.
Долгая дорога в снежных дюнах. Чик и Костя с Маньяком Даллагаровым в Якутске. Сразу же взял напрокат костыль, не академ же брать, год целый терять. Не успел Маньяка пристроить, как семестр уже начался. Общаги ему не видать, придется опять у того деда-родственника жить. Тот собак же терпеть не может, но и ему пришлось смириться, ведь за Костю столько мяса отправляют из деревни. Вот и коротает дни с Маньяком, а для Даллагарова тоска – где же обещанный рай? Зря душа этого кокер-спаниеля выбрала, надо было в простого хальджайского пса вселиться. Хоть у них цистит, зато временами был бы вожделенный разврат. Ходил бы он в собачьи мунняхи… Тут не только мунняхов не видать, по нужде и то не всегда выйдешь, сородичей издалека даже не