Долина Смерти

цивилизации.
- Типа, звездных войн?
- Типа того. Седьмой вариант. Мы одни во всей Вселенной. Условий для зарождения жизни как у нас нигде больше нет. Таким образом, человечеству надеяться не на кого. Надо на себя только надеться. Сироты, они выносливые и живучие. А вдруг медведь? Восьмой вариант – застой, полный отстой. Но это неплохой вариант. Ни прогресса, ни регресса – это же идиллия. Медленно, но верно переходим в Вечность. Без лишнего шума и суеты. Если девятый вариант выберем, то начнется безбедная, мирная жизнь. Мы будем мирно сосуществовать и с другими цивилизациями. А десятый вариант самый удивительный.
- Ну-ка! – Болтунова все больше становится похожей на Берестова.
- Наиболее развитая цивилизация, скачав всю энергию своей планеты, начинает завоевывать галактические просторы. Кто больше – начинается гонка за энергией. Так создается некая иерархия. Энергия – это сила, власть. Циалковский и другие ученые считали, что через миллионы, может быть, миллиарды лет появятся бестелесные эфирные люди. Академик Казначеев доказал существование такой формы жизни. Так будем меняться до бесконечности. После эфирных людей появятся другие, на наш взгляд, мутанты. Сверхлюди будут управлять и временем, и пространством, они будут как боги. Это если, мы сегодня пойдем по правильному пути.
Жить станет веселей – эстафета продолжается. Пока все известные цивилизации вели завоевательную политику. И мы захватчики – скачиваем все что можно, дырявим Землю, воду, воздух заставляем на нас работать, меняем русла рек, сушим болота, озера, дырявим не только Землю, но и небо. Сколько вырублено леса, сожжено, уничтожено, взорвано – уму непостижимо.
- Наверное, кто-то нас так запрограммировал – на самоуничтожение.
- Осталось только дойти до сердца Земли, называя его подземной кладовой.
- Программа – это то же, что и версия. Можно же ее менять, внести поправки. – Берестов отныне идеалист.
- А что мы? Мы не в силах и не вправе изменить ход жизни, путь всего человечества, – а Саня надевает маску пессимиста.   
- А ты начни с себя. Ты же крохотный осколочек, часть Великого Кристалла, Системы. Если эта часть начнет разрушаться, разрушится вся Система, а если эта часть начнет совершенствоваться, восстанавливаться, то все останется целым и невредимым.
- Тогда, Болтунова, отныне мы «ЗОЖ».
- Да тут мы и так «ЗОЖ».
- Надо дыру закрыть, начать лечить Землю.
- Легко сказать.
Им намного лучше.
- Куда мы идем? Как выйти из периметра треугольника?
Этих троих, блуждающих внутри Елю-Черкечекского треугольника некому спасать.
- Надо выбираться.
Вася молчит. Он не знает, что делать. Отступить, когда ОНО рядом? Если бы он был один. Что делать, что делать? Если останется, то, что тут сможет сделать. Смерть, хоть и во имя человечества, кому нужна такая жертва. Если на него возложена такая миссия, то и там, в обычной жизни он может бороться. Но не зря сюда приезжал. Поверил, доказал себе, что НЕЧТО, ДРУГОЕ есть. «Пазл» - это не только теория, это часть одного целого. Он свою мозаику не собрал, ключ не нашел. Он даже не пытался залезть в «воронку», а Солдатова и думать не стала. Маша… Это уже другая история. Обычная девушка  при помощи Вечности превратилась в идеальный образ, символ. Где сейчас хикари, звезда Берестова? Небо молчит – звезды днем не зажигаются. Это ли любовь? Звезду не обнять, образ не поцеловать, символ не… Тоска!

                                            XXXXXXI

- Пуэрто-Рико, Флорида, Бермудские острова. Если соединить эти три точки, получается Бермудский треугольник.
- Мар-Дойду, Ейка, Сымара-Сиене образуют Елю-Черкечехский треугольник.
Они вроде заблудились. И железяка словно взбесилась.
- В Бермудском треугольнике столько кораблей, самолетов пропадает.
- А тут?
- Откуда ты знаешь, может и пропадают. Не корабли, так вертолеты.
- 5 декабря 1945 года внутри Бермудского треугольника сразу шесть самолетов пропали, – Берестов вытаскивает еще один «пазл».
- Это же так далеко, в Атлантиде.
- Далеко ли, близко ли – в одной системе находимся, а сбой где угодно может быть.
- Ты бы в аномалистику перешел.
- У меня и так перебор. Это вам, молодым, надо учиться.
- Можно и учиться. Если вернемся…
- Ольга, ты говорила, что записи ведешь. Это тебе может пригодиться. Может, напишешь новую Библию. А что, ее тоже люди написали.
- Успеем ли?
- Не бойся, цивилизация не сразу исчезает. Это происходит постепенно. Время еще есть.
- Попытаться можно.
Вот и цель нарисовалась. Это вместо надежды и энергии. Утешительный приз.
- Это называется зона тишины, когда приборы не работают, все идет не так. На земле много таких зон, – вдруг сам умолк.
- Вася, а, Вася!
Никакой реакции. Быстро же он вырубился. Или же превратился в портрет ботаника.
- Опять! – тут он включился. – Фантомы… Красный свитер.
Все остановились. Реальность теряет свои черты.
- Саня, камеру! – Болтунова ни при каких обстоятельствах не забывает про свои обязанности.
Тьфу ты, как и ожидалось, камера на самом интересном месте отказала. Когда до точки дойдут, заработает, там же до фига энергии. До этого придется довольствоваться только своими собственными приборами – глазами да ушами. Есть еще портативный биокомпьютер – их мозг.
Думай, Вася, думай! На дураках мир держится, а умные… они тоже что-то могут.
- Стоит только пошевелить мозгами, как весь мир поменяет ценности, время потечет по-другому… Все будет, как я захочу.
- Мураками! – оператор пока что соображает.
Они пока соображает, у них великая цель, предназначение, особая миссия. Они могут противостоять всепоглощающей БЕЗДНЕ.
Чем ближе БЕЗДНА, воронка, временной разлом, вакуум, аномалия, Черная Дыра, Черное Пятно (как ни называй это ИНОЕ), тем больше они надеются на хорошее. Парадокс? 
Что ни говори, жизнь особая штука.
Кто сказал, что КЛЮЧ к великим тайнам, заложенным в КРИСТАЛЛЕ, находится в эпицентре аномалии. Он может быть везде. «Если хочешь что-нибудь спрятать, положи его на самое видное место…».
Тьма становится все гуще. Она уже везде. Пусть! Главное, не потерять голову. Что СВЕТ, когда есть ТЬМА – всепоглощающая, всемогущая. В ней столько тайн, но она только завеса. А за ней что? А где Болтунова с оператором? Камеру куда дели? Скоро Солдатову увидит. Только бы не умереть, ну, хотя бы не раствориться и развеяться по Космосу бесследно… Это последний «пазл» угасающего ума неизвестного пассионария, либо начало чего-то другого, будто бы так далекого от нашей с вами обыденной до тоски жизни.

                                                Часть вторая
     
                                                          I

«А время-то существует на самом деле!» - изумляется Костя. Оно тянется, сливается с этой тягучей тоской, наваливается на него, вселяется в нем и тикает, тикает, покоя не дает. Время, оно и есть покой. Новый год на носу, а он борется с тоской, хандрой и прочей нечистью. Надо же сломать ногу накануне Нового года, и за что судьба так зло над ним подшутила? А все было так хорошо, несмотря на «хвосты» и другие мелкие неприятности, что даже не верилось. Хвосты можно обрубить, о них запросто забыть и жить дальше, а сломанная нога за день не срастется, боль не отодвинется. Вот поэтому восемнадцатилетний Костя, студент второго курса, уже точно будущий археолог, зол на весь мир. Он в жизни не признается, что во всем виноват он сам, а ведь никто не заставлял его почти накануне решающего экзамена, в разгар проклятой сессии напиваться. В жизни во всем надо знать меру, обходить скользкие, зыбкие места, не рыпаться, идти медленно, но верно. Это ежу понятно… теоретически. На самом деле.… Впрочем, молодость – это такая напасть, не дай бог, еще раз такое пережить. Ругай, не ругай, тоскуй, не тоскуй – нога сломана, хвост никуда не делся, на носу Новый год и Костя у себя дома, в своем знаменитом Хальджае. Чем же он так знаменит? Опять о Хальджае рассказать – ни сил, ни времени на это нет, а повторяться мне не присуще, хотя, если быть предельно честной, есть такой грех. Ладно, плывем дальше, и время торопит – надо же уходящий год подытожить, какой-никакой, год как год, скорей послать его к черту и достойно встретить новый, несомненно, лучший, чем этот, год.
- Да какое там лучший, скажешь тоже! – это Костя мне возражает.
Цыц, малявка, тебя не спрашивают!
- У-уу! – и песик заскулил.
И ты цыц, найденыш, знай свое место! Костины однокурсницы где-то его подобрали и, смеха ради, ему подарили. Причем тут собака, если год грядущий крысиным годом нарекают. Пришлось ее сюда везти, не в общаге же оставлять. Кокер-спаниель тут в диковинку. Хальджайские собаки почему-то не разорвали ее на куски, наоборот, побаиваются. Им, дворовым, она не чета – уродина, одним словом, а бежит-то как быстро, уши только летают. Толку от нее мало – спит да ест, ест да спит, хоть гадит на улице, слава богу. Спит только на кровати, ест только что-нибудь вкусненькое и то не все. По сравнению с городом, здесь для него рай. Хальджайские собратья вроде не завидуют, довольствуются объедками, дорожат своей вольной житухой. Взамен свободы – хронический цистит. А что, собаки тоже болеют, только в отличие от нашего Кости не ноют и не ругаются.
- А! больно-то как! – ну вот, началось.
- У-уу! – Маньяк (так зовут собачку) его во всем поддерживает.
Ага, как бы не так, это он на радио реагирует. Есть один талант у нее – он у нас поющая. Предпочитает классический репертуар, на попсу ноль эмоций. Обожает арии и другую звучащую тоску. Костин ноутбук надрывается, да попсе век не переплюнуть «Саха-радио», которое на полную мощь врубает глуховатый дед нашего героя.
- У-уу! – воет Маньяк.
- Б…! – Костю спасает наушник.
- Я-йа дороже золота-а! – и тут не лучше.
По утрам еще хуже. Дед-то рано встает – избу надо затопить, с бабкой ругнуться, к скотине выйти. Сначала гимн России.
- У-уу! – это особенно любит Маньяк.
Затем очередь за гимном Якутии.
- У-уу! – хотя он и кокер-спаниель, он, прежде всего, живет в России, ну и в Якутии, естественно.
- Пошел! – Костя кидает тапком в пса.   
- У-уу! – гимн-то продолжается.
Другие на полную луну воют, а этот дурак… тьфу ты! Музыкальный гад. А новый год-то на носу. Хоть елку успели поставить. Косте-то что суетиться, ему и готовить не надо, и любая другая предновогодняя суета ему не грозит. С другой стороны, сломанная нога – не так уж плохо. В связи с этим выдающимся событием ему автоматом на экзамене тройку поставили, одним «хвостом» меньше стало. По дому ничего делать не надо (можно подумать, что раньше он надрывался), даже мыться и то необязательно. Настоящие каникулы! Ему бы еще пользуясь заминкой к экзамену (пересдаче) готовиться, а он, дурак, все в игры играет. Иногда, правда, читает. Город чуть не отучил его от этого нудного занятия. Мураками, Вербер, Паланик – пищи для ума достаточно. Еще впрок объедается, такой рай не будет же длиться вечно. Вроде бы все хорошо, да что-то гложет изнутри, чего-то явно не хватает. Весь мир готовится к грандиозному пиру, закупается тоннами жратвы, литрами выпивки, а он с Вербером тут валяется. Лучше бы вермут, чем Вербер.
- Гав-гав! – что это?!
Маньяк вторит уличным сородичам. Они, бедные северные собаки, не знают, куда себя деть от ноющего хронического пиелита. Костя в сердцах бросает книгу, двигает мышку – как назло вирус обосновался.