– голубая муровая лента кавалера ордена Андрея Первозванного. Кожаную портупею удерживал алый шнур, при резких движениях, не давая ей упасть с плеча. Орденская лента возлежала на августейших раменах самостоятельно и свободно, с величавой царственной небрежностью.
Иван Иванович застыл, без движения, в мощных потоках времени. Словно регулировщик-дебютант, запутавшийся в потоках машин, мчащихся через перекрестки улиц. У кого был приоритет движения, теперь узнать невозможно. Кто в этой комнате более настоящий? И кто – менее и насколько? И, в конце концов, что это такое – настоящий? Живущий в настоящем времени, или живущий во времени, текущем двести лет тому назад? Или же никогда не живший в настоящем и при этом живущий во всех настоящих временах сразу? Интуиция утверждала, что никакого неравенства нет. Традиция возражала со всей серьезностью, на какую была способна. Здравомыслие запуталось, пытаясь примирить очевидное и невероятное, и ретировалось, как водится, задом… Задом… Об стул… Об стол… Злой магрибский колдун Абстул Задомбэй – вот кто запутал все пути-дороги в океане времени. А может, все-таки, Абстол?
Книжный инженер, напротив, явление самодержца воспринял спокойно и даже заинтересованно. Как читатель, оценивший по достоинству неожиданный поворот сюжета. Поворот не замедлил заговорить:
-- Ну и как тебе в острожниках, Крэйон, друг сердечный? – Петр криво усмехнулся, но в глазах холодным огнем плескалась злость. – Что ты измыслил, шельма? Каковую баталию изволишь учинить – морскую али сухопутную? На какого супротивника нацелен зело страшный фрегат, инда весь пушками ощерился? Не молчи, как пень, рапортуй мне, Государю Великыя, Белыя и Малыя Руси, -- какая-такая оказия пригнала твою железную эскадру на самый край света белого?
-- Крысы, государь. Захватывают города, книги жгут, людей окрысивают. Расплодились невозможно ни представить, ни сосчитать, ни прокормить! – граф де Крэйон выгнал сомнение из головы, и с языка. Докладывал четко и ясно, сам уже не удивляясь тем фактам, о которых рапортовал царю. – Лезут изо всех подвалов, не им ни числа, ни края!
Государь задумался. Замер, застрял в какой-то мысли. Вернулся и заговорил чужим голосом:
-- Края нет? А где же Край? За купание в камере сидит? Света подайте, окаянные!
Неприязненно покосился на инженера:
-- Кто будешь? Брит да стрижен, аки шут горохов, токмо очи зело умные… Лицо знакомо, а не помню, где зрел тебя…
-- Ваше величество, мы с вами – соседи. Точнее, были ими – вы в седьмом томе, а я – в четвертом. Полное собрание Алексея Толстого. В бежевых обложках.
-- Белены объелся?
-- Никоим образом не вкушал. Если запамятовали, то я инженер Гарин. Авантюрист, изобретатель, диктатор большей половины мира. Характером циничен, нахален, трусоват. Тем не менее, из книги Толстого я ушел. Сейчас живу в данной реальности. Добро пожаловать, ваше величество!
Государь сделался страхоглаз и свиреп. Голосом загудел, как фановой трубой:
-- Да про меня сто книжиц написано. Или, паче чаяния, двести! Кауза в том, что я есть! Аз есмь! Absoluut, duizend duivels! – царь сделался лицом, как шипучий кот. Усы торчком, слюна летит во все стороны… -- А тебя, кто вспомнит, фармазон константинопольской?
-- Не считал. Для воплощения хватило, как видите! -- запальчиво принял вызов приват-доцент.
-- Друзья мои, я понял… кажется… -- генерал мучительно тер свои виски, чтобы думалось правильнее. – В одной реальности все объекты имеют одинаковую вероятность существования. Нам не о чем спорить – мы открыли новый закон физики. Предлагаю назвать его постулатом Гарина – Де Крэйона. Каково?
-- Неплохо. Но на первом месте должна быть ваша фамилия. И еще. Пока что, это не закон, не постулат, и не принцип. Гипотеза, -- Гарин с удовольствием потянулся, захрустев суставами. – Гипотеза Де Крэйона – Гарина. Очень неплохо!
-- Высечь бы вас обоих, да прямо на шканцах. Команду, сиречь экипаж, построить в каре, а посередке – профос, то бишь, экзекутор, да с кнутобоем лютущим, -- у царя побагровело лицо и шея, а движения стали неловкими и дерганными.
-- Donnerwetter и mutter вашу так, и разэтак! – Петр Алексеевич вскочил, и в крайнем волнении принялся шагать из угла в угол, гремя каблуками по железному полу. – Тут, я вижу, без меня не управиться, да и мне надлежит спешно сикурсу испросить покорнейше… Конфузии в сей кампании не быть! От крыс ретираду учинили до края земли, Питербурх мой сдали на аккорд… они ж там все архивы изгрызут… кто меня добрым словом вспомнит?
-- Уже споловинили, Ваше Величество! Только, они теперь не грызут, а жгут дотла. В Петербурге, за год четыре библиотеки на дым пустили. В том числе, полыхнули все бумаги из моего родового архива, -- генерал кратко рассказал, как сгорела дотла библиотека Академии наук, поскольку лично был свидетелем пожара. – Строго говоря, я уж с полгода, как не граф и не коннетабль!
-- Да, спасибо, что напомнил! Кто графом Рене Крэйона пожаловал? Аз есьм! Может ли кто иной, опричь меня, это графство назад отнять? Никто. Во веки веков и аминь. А бумаг важных канцелярские понаделают! С гербами, печатями, да вензелями – как я повелю… царь я или не царь?
Мотаясь туда-сюда по комнате, Петр Алексеевич прибился к выходу. Жалея кулаки, государь принялся молотить по гулкой двери каблуками. Мгновенно ручки-задрайки проскрипели свое обычное «Мир входящему!», а из коридорного полумрака в застенок просунулась усатая гренадерская физиономия.
-- Слово и дело государево! Пороть? Арестовать? В Сибирь?
-- Успеется… вот, что, братец, спроворь-ка нам чаю адмиральского, да и самому адмиралу скажи, нынче же быть в месте сем с навигацкими картами, да лоциями здешних Нептуновых угодий. На камбуз пошли кого порасторопнее, дабы стол накрыть.
-- Ваше Величество, а ежели сей обмирал не изволит счесть мои слова приказом? Привесть под конвоем? – усомнился гренадер.
-- Ты, братец, скажи – родственник зовет. Апраксины зело остры умом были, и этот поймет. Как бишь его? Борис, сын Михайлов? Сиятельный граф? Пусть поторопится!
-- Де Крэйон, начнем, пожалуй, с тебя, друг сердечный, -- так государь открыл военный совет, -- Изложи нам свою стратегию, а мы, по мере возможности, подключимся, усилим наступление, если надо – прикроем и фланги, и тыл.
-- Значится, так. Подходим к шестидесятой параллели. Дальше с оружием нельзя. С личным еще куда ни шло, а с пушками, бомбами, да ракетами, запрещено конвенцией пятьдесят девятого года. Полезем на рожон – получим третью мировую и перебьем друг друга, на радость крысам. Посему, авианосец и линкоры остаются «на пороге» — вот здесь, где остров Беллинсгаузена почти протыкает шестидесятую. Позиция двойственная – и договор не нарушен, и земля не далеко. Боевые и тренировочные вылеты можно производить и отсюда. Ледоколы и грузовые пароходы демонтируют все, имеющиеся у них на борту системы ПВО, и спокойно входят в море Уэделла, вот здесь, или вот здесь. Входят и у берега становятся под разгрузку. Нужные материалы и оборудование доставляется на сушу катерами и вертолетами.
Кстати, в этот момент, дипломатическое ведомство Царевой Горы отправляет правительствам стран-участниц рекомендацию срочно эвакуировать свои исследовательские станции. Рекомендации подкреплены информационным блоком. Весь процесс оповещения пройдет в режиме полной конфиденциальности.
-- А подлодка? – поинтересовался коммодор Апраксин.
-- На подлодку большая надежда. Мы ее посылаем в разведку вокруг всего материка. Предположительно, на глубине существуют порталы или ворота, ведущие во внутренние пространства, подземные и подкупольные. Субмарина оборудована приборами наблюдения, на борту есть специалисты: аквагеологи, инженеры, водолазы. Ну, а что они там найдут – увидим…
В железную дверь постучали, сдержанно и негромко. Царь недовольно поморщился, но промолчал, сиятельный граф посмотрел удивленно и с любопытством. Иван Иванович вздохнул с облегчением и попросил Гарина глянуть, кого там еще принесло?
Петр Петрович со скрипом дернул ручки-задрайки, приоткрыл дверь и высунулся в коридор. Затем, к удивлению государя и адмирала, присел на корточки, не прерывая беседы с невидимым гостем. Говорили они тихо и до стола донеслись ни на что не годные обрывки фраз.
– Сколько ваших… серые… а за переборкой?.. можно и по трое… ерунда совершеннейшая… да-да, трубопроводы в первую… с повышением… консервы… не соленые, а сладкие… не надо – на месте… ни единого… ну нет, это уж слишком!!!... до утра… конечно, заходи!.. До… пока… привет...
Инженер вернулся за стол с блуждающей по лицу доброй детской улыбкой.
-- Господа офицеры! Военный совет может не бояться утечки информации! – он даже пожал плечами в знак небывалого удивления. – Помещение оцеплено снаружи, снизу и сверху. Коты гарантируют, что проскочить тут сможет только комар, разве что!
Петр Великий брезгливо фыркнул, граф Апраксин покачал головой, а генерал Край показал кулак с поднятым большим пальцем.
Ave, Caesar, morituri te salutant.
-- Генерал, кажется, мы остановились на подводной лодке? – вежливо нагрубил граф.
-- Так точно! – подобрался Иван Иванович. – Далее план такой. На берегу ставим два сборных дома, один – жилой, другой – склад, мастерские и радиостанция. Дома теплые, непромокаемые и непродуваемые. Хорошие. С этого момента наша команда делится на две неравные группы – авиационную и штурмовую. С авиагруппой, более или менее, ясно. Ищут выходы, каналы, пещеры, по возможкости, обнаруживая противника. Квартируют на «Варяге». Командовать авиаторами изволит Госпожа Северный Ветер.
Штурмовая бригада, применяя магию, дедукцию и волшебство, определяют местонахождение Любаши и Александры. Моей жены и моей дочери. Пока они в заложниках, нельзя предпринимать решительных действий. Бороться и искать, найти и перепрятать. Руководство спецгруппой беру на себя.
Когда у нас будет достаточно информации, наступит час операции «Семья». В зависимости от успешности освобождения пленниц, дальнейший ход событий может сложиться по-разному. Если штурмовой группе удастся найти и эвакуировать моих девушек на «Варяг», мы обретем стратегическую свободу действий. Поселок консервируется. Авиакрейсер входит в прибрежную акваторию моря Уэделла и берет на прицел гипеболоида Ледяной Купол. Линкоры оказывают огневую поддержку из района моря Росса. Проявляя милосердие, мы предлагаем защитникам Крысландии сдаться. Арестовываем и изолируем грызоводство. Рядовой состав при помощи портала-регенератора выводим в иную реальность.
Если штурмовую группу постигнет неудача – открываем огонь из всех калибров. Пусть нас проклянут потомки, но мы постараемся уничтожить это крысиное гнездо. Артиллерийские системы, ракеты класса «земля-земля», тепловой луч инженера Гарина – задействуем весь потенциал уничтожения.
Генерал вдруг запнулся и замолчал. Заговорил глухим голосом, будто поднимал тяжесть.
-- Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы избежать военного развития событий.
-- Ну а, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы победить, в случае военного развитии событий, -- продолжил, без паузы, коммодор Борис Михайлович. – На линкорах расквартировано два батальона морской пехоты – не люди, звери! Американских рейнджеров на
