– Ви наферно из Калининграта? – очень вежливо, но с заметной иронией спросила продавщица в расшитом белоснежном переднике и беленьком кокошнике.
– Вы угадали! Но не возвращаться же мне обратно, чтобы купить что-нибудь на ужин?
– О! Нет-нет! Ви меня непрафильно поняли! Я совсем не о том думала! – стала она извиняться, нарвавшись на достойный ответ Алексея.
Все покупки пришлось прижать к себе под насмешливыми взглядами стильных продавщиц, поскольку никакой тары они не предложили, а захватить из машины портфель Алексей не догадался.
«Будто русские виноваты в том, что обеспечение продуктами питания в Литве значительно лучше, нежели у нас! – всё ещё злился на продавщицу Алексей. – Впрочем, а кто же виноват? Ведь именно русские, но засевшие высоко в кремле, такую несправедливость и поощряют! Да! Нет сомнений, что Литва производит мяса в расчете на одного жителя, кажется, в семь раз больше, нежели в целом по стране, но ведь делает она это не без нашей продукции! Откуда Литва берет трактора, комбайны, топливо для них, сельхоз оборудование, минеральные удобрения? И мы ее за это, между прочим, не подкалываем!»
На улице, стараясь ничего не растерять, Алексей склонился перед лобовым стеклом своей машины, рассчитывая на проворство Иварса. Тот среагировал мгновенно и распахнул дверь.
– Иварс! Принимай наш ужин! – стал освобождаться от груза Алексей. – Переложи на заднее сиденье... Уж не знаю, как нам это не разлить, не растрясти! – Алексей уселся на переднее сиденье и стал растирать прихваченные морозом уши. – У нас не печка, а орудие для ледового побоища! Она умеет лишь греметь! Но это я к слову… А сейчас возьми-ка ветошь, да сотри с заднего борта художества местных выродков.
Алексей еще по пути к машине заметил начерченные на заснеженной машине свастики. И это – при сидящем здесь водителе! Наверное, подумал Алексей, сработали под шумок работающего двигателя.
Когда Иварс вернулся на место, Алексей уже решил:
– Давай-ка всё же попробуем разыскать местную армейскую ремонтную базу. Хорошо бы там заночевать и поужинать… Ты как считаешь, Иварс?
– Давайте попробуем, товарищ капитан! – согласился Иварс и опять надолго замолчал. Он вообще был неразговорчив.
Нарушил молчание Алексей:
– Ты опять молчишь? Сказал бы, как расцениваешь те художества? – Алексей запоздало возмутился, повысив голос. – Это же надо! Мы их от фашизма освободили, а они нам свастики рисуют! Предупреждали меня, что здесь на каждой военной машине стараются… Хорошо, мы вовремя заметили! Представляешь? Они нас, своих освободителей, фашистами называют! Неблагодарный народец! Что бы они собой представляли сегодня, если бы наши отцы да деды за них свою кровь не проливали?
– Всё это, я думаю, немножко иначе, товарищ капитан! Всё немножко не так, как оно видится! Они не нас, они себя фашистами считают! И очень этим гордятся! Потому нам свастику свою и нарисовали, а не звезду! Мол, мы здесь хозяева, а не вы. Потому здесь место нашей свастике! И нет здесь места вашей звезде и вашему красному знамени!
Алексей удивился. «Надо же! Парень-то наш – не простак!» И с возросшим интересом к нему уточнил:
– Иварс, уж не они ли тебе это разъяснили?
– Вы, конечно, насмехаетесь! Но кое-что и они! Не эти, конечно! У нас даже в казарме об этом разговоры случались… Латыши, сами знаете, народ малый. Нас в сто раз меньше, чем население страны! Всего два с половиной миллиона – можно в лицо почти всех запомнить! Потому некоторые латыши, да и литовцы, не хотят смешиваться, не хотят затеряться среди всех… Хотят самостоятельности… Они называют ее независимостью… Если они ничего запрещенного не творят, то их можно простить, я думаю… Они ведь не понимают, что случится с нашей Латвией или Литвой, если они останутся в одиночестве! Конец им придет очень быстро и обязательно! Ведь вся наша продукция быстро расходится по стране, а на Запад нам ее не продать, как ни старайся! У них там, говорят, и своё продаётся с трудом. А ещё помощь со всей страны нам идёт разнообразная! Это понимать надо! Они понимать не хотят! Они так воспитаны…
«Ничего себе! – опять удивился Алексей. – И такие разговоры свободно ведутся в казарме по ночам? То есть в воинском коллективе, который, как принято считать, призван защищать завоевания социализма! И никто до сих пор на этих деятелей не «стуканул»? Ведь не может не быть в их среде ни одного осведомителя из особого отдела! Впрочем, знаю я их, этих особистов! Им в подобных случаях, хоть кол на голове чеши, если приказали сверху, будто нет в стране фашизма, нет сепаратизма – значит, нет! И всё! Потому и не замечают! Знают ведь, если вдруг заметят, не подумавши, или начальству своему доложат, если настроение ему испортят, так сразу по голове и получат! Сколько раз мы сами докладывали в особый отдел о националистических выходках? Как только начинается увольнение солдат, выслуживших свои два года, так прокатывается очередная волна вредительства. Именно эти тайные мстители, мнящие себя борцами с Советами, и вредят. Обычно только после их отъезда выясняется: где-то на топопривязчике жгут электропроводки перерезан; где-то на пусковой установке штырьки штепсельного разъема погнуты. А то ведь, если не знают как ещё навредить, хоть столовскую алюминиевую тарелку скатают в трубку и в унитаз… Случалось и такое! Нельзя утверждать, будто такие действия носят массовый характер, но и не одиночный! Это уж точно! А особый отдел нам всегда одно твердит: «Воспитываете людей плохо! Какое же это вредительство? Так, едва на мелкое хулиганство потянет!»
– Ты их, кажется, оправдываешь? Может, при некоторых условиях и сам так же поступал?
– Да кто же это знает, товарищ капитан? Я знаю то, что есть! Знаю то, что я вижу!
– Почему же ты теперь не с ними? – уточнил Алексей.
– Так я уже говорил вам… Латвия вне Советского Союза пропадёт. Она лишь за счёт СССР и поднялась… Вон, сколько всего нам понастроили. Я сам на хорошем предприятии до армии работал. На ВЭФе… Может, знаете?
– Конечно! Все знают!
– После армии меня возьмут обратно. Даже деньги какие-то за время службы мне на счет идут… И в очереди на квартиру я стою! Разве без помощи большой страны такое было бы возможно? Нашу Латвию и не знал бы никто! Так – одна из трех шпротных республик! Потому я не согласен с теми ребятами… Но мне их жалко… – сознался Иварс.
– И Аренберга жаль? – задал Алексей провокационный вопрос.
– Нет! Его мне не жалко! Он убежденный нацист! Он готов всех вокруг убивать. Я тогда всего полгода прослужил, когда он увольнялся, а многое о нём уже знал. Командир дивизиона всему личному составу зачитывал характеристику, которую он себе заслужил. Страшная получилась характеристика. Хуже и придумать нельзя! Такую себе в страшном сне бы не видеть! Но, знаете, товарищ капитан, Аренберг-то, плох он или хорош, всё же оказался несгибаемым! Никто не мог его заставить сделать что-то против воли! Никакие приказы, никакие угрозы! Он только на гауптвахте просидел в общей сложности более года… Многие его делишки командир дивизиона в характеристике перечислил… Например, мотоцикл своего старшины он в реке утопил! Да он и офицерам в открытую заявлял, что симпатизирует нацистам и ненавидит советскую власть… И что с того? А ничего ему за это не было! Побыв всего месяц на гражданке, он вернулся. С кем-то на КПП встречался, хвалился… И уже в милицейской форме! Вот скажите мне, товарищ капитан: «Как такое возможно с его-то характеристикой? И чего от него людям ждать, от откровенного фашиста? Ведь он теперь ещё и власть представляет! С погонами!»
– Раз уж это стало фактом, то в Прибалтике, видимо, теперь чёрт знает, что возможно! Хотя и я этим демаршем был сильно удивлён! Прямо-таки антисоветский вызов! Свидетельство своей античеловеческой силы!
– Я так думаю, товарищ капитан! Если это стало возможно, то ему крепко помогли! Значит, рядом с ним есть достаточно влиятельных людей с его взглядами! И они никого не опасаются! Значит, силу свою чувствуют! И более высокую поддержку ощущают! Разве не так?
– Хотелось бы возразить тебе, Иварс, но скорее соглашусь. И довольно об этом. Ты как думаешь, мы с тобой правильно едем? Неужели наша база на таком красивом проспекте обосновалась? Скорее всего, она где-то на окраине? Уточнить бы… Попробуй уточнить у кого-то…
Из Каунаса выехали в полдень следующего дня, конечно же, не солоно хлебавши. На тамошней ремонтной базе ничем у военных не утешились. И для Алексея это, разумеется, тоже не стало неожиданностью, однако было несколько обидно.
Даже днем мороз ничуть не отпускал, но путешественники неплохо выспались, и если бы не осадок в душе от бесполезности местных мучений, всё было бы замечательно. По маршруту уже маячил Паневежис, который придётся посетить, скорее всего, тоже лишь в туристических целях.
«Кому мы там нужны? – сознавал печальную реальность Алексей. – Но ехать хотя бы для отчета придётся! Если я где-то радиостанцию отыщу, меня никто не спросит, был ли я здесь. Но если она не найдется, каждый упрекнёт. Мол, почему в Паневежисе не поискал? Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны!»
Рассчитывая преодолеть сто двадцать км за два часа, из-за снежных заносов проваландались почти четыре! Зато авиационную дивизию в Паневежисе нашли быстро и без проблем – издалека заметив хвосты стоящих в линейку самолётов. Но на этом везение закончилось.
Давно и точно подмечено: «Где начинается авиация, там заканчивается порядок!» Действительно, так и выходило. Алексея всюду доброжелательно встречали, выслушивали и посылали дальше… И он от управления дивизии мчался в полк. Из того полка – в соседний. Оттуда – в ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть), потом… Да что говорить! Командира дивизии и его заместителя по вооружению – или как он у летчиков называется? – Алексей так и не нашёл. Но в этом вопросе его слегка успокоили: «Тебе ещё повезло, что сегодня не полетный день! Иначе вообще никого бы не встретил и ничего не нашёл!»
А что нашёл? Тоже ведь – ничего! Разве что, на боевые самолеты вблизи поглядел. Грандиозное зрелище для наземного инженера! Особенно поразили те самолеты, которые стояли на обслуживании в ТЭЧ. Стояли без боковых панелей, словно без одежды. Оказалось, что внутри фюзеляжа настолько плотно упаковано различное оборудование, что Алексей, сам ракетчик, техника которого также всех поражает плотностью компоновки, только языком цокал:
[justify]– Напичкано всего так, будто я внутри радиоприемника оказался! И всё блоки, блоки, блоки! Они буквально втиснуты все сбоку, на периферие, поскольку