Что произошло на планете, мы не смогли определить ни в день возвращения, ни позже. И до сих пор мы в неведении. Если что апокалипсическое и произошло, то, к нашему счастью, в далёком от места нашего приземления месте, возможно даже на другом континенте и в другом полушарии.
Восстановив силы, мы двинулись в путь — на восток, к подножию гор. По нашим расчётам они находились в пятидесяти километрах от нас. Мы надеялись, что на участках, расположенных выше над уровнем моря, условия для жизни будут благоприятнее. После того, как убедились, что воздух не ядовит, и пусть не свободно, но можно вполне безопасно дышать, мы сняли тяжёлые скафандры и переоделись. Запасов еды у нас оставалось на пару месяцев с небольшим. Этого мало, конечно, но на фоне того, что всё живое погибло, а на протяжении всего нашего пути нам не встретилось ни одного водоёма, ни одной травинки, ни одного насекомого, не говоря о живности крупнее, нас безмерно радовали и те, пусть и скудные, остатки запасов провизии.
Если честно, общая атмосфера в команде имела некоторое напряжение, а печальное зрелище вокруг приводило в отчаяние и погружало в тоску. Два года, проведённые на борту, теперь казались курортом по сравнению с тем, с чем мы столкнулись здесь. Представьте на минуту, что вы находитесь на местности, точно зная, что здесь недавно, прямо под вашими ногами стояли дома, жили люди, работали заводы, а в степях и лесах, расположенных вокруг, обитали животные. Хуже всего не то, когда ты знаешь о катастрофе и видишь её последствия: поваленные катаклизмом деревья и разрушенные строения вместе с горами трупов, а то, что после апокалипсиса нет больше ничего вообще: ни трупов, ни деревьев, ни зданий — одна сплошная равнина во тьме, покрытая слоем пепла. Никаких следов жизнедеятельности человека, даже намёка на существование жизни на Земле: только мрак, пустошь и вездесущий чёрный пепел. Что произошло, непонятно. Точное подобие участи Помпеи. Но каким же должно быть извержение вулкана — или всех существующих на Земле одновременно, — чтобы покрыть всю поверхность планеты слоем пепла, толщиной в несколько метров. Благо, что верхний слой под ногами был не такой вязкий благодаря дождям. Но ведь дождей не бывает, если на поверхности нет воды!
До гор мы добрались за две недели. Поднявшись на 500 метров над уровнем океана, мы заметили существенную разницу в атмосфере: воздух стал чище, свежее и прохладнее, хотя послепожарная гарь следовала за нами, как тень: планете потребуются десятки лет, чтобы избавиться от неё. В горах пахло влагой — где-то пряталась вода: ручей или горное озеро.
И вот, на одном из склонов, вдоль которой проходил наш путь, на высоте семиста метров над уровнем моря мы обнаружили ручеёк, тонкий и мутный, стекающий по одной из расщелин в скале. Открытие водного источника не просто нас осчастливило — мы вдвойне воспрянули духом и повеселели. Решили остановиться и обустроить на этом месте жильё. Хотя бы на некоторое время. А может — ха-ха! — и будущий город построить. Но не только нахождение водного источника явилось основной причиной выбора этого места: отсутствие пепла и грязи на некоторых участках склонов скалистых гор успокаивающе действовали как на наши нервы, поднимая настроение, так и на зрение. И пусть мы не имели возможности видеть в потёмках дальше, чем на двести-триста метров, поверьте, как же приятно дотронуться до поверхности камня, не покрытого грязью, пылью или пеплом. Хотя, надо отдать должное пеплу: на нём комфортно спать, мягко, точно на перине.
Прошло четыре недели с момента нашего приземления и две, как мы остановились на склоне горы у ручья. По-прежнему мы в неведении, что тут произошло.
Полуголодные, мы скрупулёзно изучаем близлежащие окрестности, в надежде найти пропитание. К сожалению, до сих пор ничего съестного не нашли: скалы, камни и пепел — внизу, да вечная облачность — сверху. Что будет, когда через месяц мы съедим последний тюбик тушёнки из орбитального пайка, никто из команды старался не говорить. Мы наслаждались тем, что имели — жизнью сейчас, и радовались, что не погибли, как все. И по сей день верим, что когда-то мы обнаружим хотя бы что-нибудь, что можно употребить в пищу. Позавчера вот пытались найти почву: весь день голыми руками рыли яму. Но даже на глубине двух метров нас ждало разочарование: то же самое — проклятый вездесущий пепел, перемешанный с песком.
Что ж, мы свыклись со своим невесёлым положением. Но надежда не угасает в наших сердцах. Ведь у нас и похуже бывали времена (я про те два года на орбите), не правда ли?
* * *
В ту ночь, когда мы впервые увидели в тучах просвет и звёзды в нём, Лика договорила свою загадочную фразу до конца. И мне, наконец, раскрылся философский смысл того, о чём она всё это время пыталась этой фразой мне (или самой себе) сказать. И вы знаете, моя душа как будто очистилась от грязи; мои глаза, точно впервые открылись, и я вдруг увидел нечто сакральное, существующее вне человеческого сознания, где-то в недосягаемых глубинах бытия. На меня словно снизошло просветление.
Я привстал и посмотрел на подругу, но уже по-иному: с восторженными чувствами, с благоговением и восхищением её проницательностью и всепониманием. Лика оторвала взгляд от неба и посмотрела на меня, хитро улыбнулась, довольная, что до меня, наконец-то, дошёл смысл её слов, и потянула к себе, обнимая за шею и настойчиво приближая моё лицо к своим губам. Перед тем как наши уста слились в сладострастном поцелуе, из её внутренней вселенной очередной раз прозвучали эти несколько слов:
— Всё это, дорогой, всё, благодаря звёздам. Теперь-то ты понимаешь?
— Нет, извини, я тугодум.
На некоторое время мы забыли обо всём на свете.
В ту ночь мы не спали до утра, разговаривали. Какой там сон, когда к тебе приходит осознание собственной избранности. Лика без устали всматривалась в небо: всё пыталась обнаружить ещё один просвет среди туч.
— Это закономерность, понимаешь? — продолжала она. — Помнишь, как мы в детстве смотрели на звёзды и мечтали о космосе? Вспомни.
— Ну, бывало. Но я жил в мегаполисе, и редко их видел.
— Не всё ж время ты находился в каменных джунглях, наверное, хоть иногда выезжали за город?
— Да помню я, помню, отстань ты со своими звёздами. — Я был голоден, и на философские темы меня ни капли не тянуло.
— А я жила в деревне, и помню, как любила смотреть на звёзды.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Мы же неспроста уже тогда, маленькими детьми, смотрели на звёзды и мечтали стать космонавтами.
— Ну, я не совсем был малышом, когда сделал свой выбор. Мне было пятнадцать.
— Но на небо смотрел-то и раньше. И в эти моменты, наверное, о чём-то мечтал.
— Ну да.
— Это и есть закономерность. — Она с обожанием разглядывала невзрачный окружающий нас мир. — Детьми мы не знали, и не могли ещё знать, кем станем, когда вырастим, но смотрели на звёздное небо, потому что оно притягивало нас. Получается, та детская любовь к звёздам, та неуёмная потребность смотреть и наслаждаться ими была у нас врождённой, что и предопределило нашу дальнейшую судьбу. Не осознавая этого, мы были обречены на этот путь.
— Что за путь? Какой путь? — Как всегда, я до конца не понимал её, кроме разве что намёка по поводу некоего злосчастного пути, который в итоге привёл нас к такому печальному финалу.
— Пойми, милый: всё давно было предопределено. В детстве мы смотрели на звёзды и, благодаря им, у нас подсознательно возникло желание стать космонавтами.
— И что? — Я не переставал удивляться её нестандартному ходу мыслей: она, ей-богу, если не сходила с ума от нашей безысходности, то была точно не в себе от голода. Мне иногда становилось страшно за её здоровье.
— Мы ими стали. Понимаешь? Мы мечтали подняться ближе к звёздам и добились этого. — Лика восхищённо посмотрела на тучи. — Они же нас манили — звёзды. Они подарили нам мечту. И мы пришли к своей мечте. Благодаря им, мы оказались на орбите…
— Лика, и что с этого?! Ты о чём? При чём тут звёзды? — негодовал я. — Мы чуть не сдохли там, на орбите, а теперь неизвестно, какая участь нас ждёт здесь… А ты восхищаешься детской мечтой, пусть и реализованной. Но какую цену ты заплатила за это? Как и все мы…
— Глупый, это же провидение…
— О, господи! Только не начинай о судьбе. К чёрту такую судьбу! Нам есть нечего, а ты всё про какое-то мнимое счастье, которым для тебя является звёздное небо. Ну, посмотри, к чему тебя привела эта звёздная дорожка? Мы на грани, дорогая, и прекращай себя успокаивать. Стать космонавтами — это был наш фатальный выбор. Верни мне сейчас детство, я мечтал бы о другом пути, и уж поверь, не о звёздном.
— Ты не прав. Как раз в том и проведение, что мы стали космонавтами, что пошли по этому, звёздному пути. Всё — благодаря звёздам. Абсолютно всё. Понимаешь? И то, что мы стали пилотами и совершили полёт в космос, и то, что мы с тобой встретились — всё это благодаря одним лишь звёздам.
— Лика, спустись со звезды на землю, и не успокаивай себя рассуждениями, которые не приносят моему желудку ни капли пользы. Да, мы полетели, да, мы с тобой встретились, но…
[justify]— Помолчи, я договорю… — Она удобнее устроилась напротив меня, сложив ноги «лотосом». — Звёзды, на которые мы в детстве смотрели, породили у нас желание стать космонавтами. Отсюда следует, что благодаря, собственно, звёздам, мы ими стали и совершили полёт в космос. Находясь на орбите, мы пережили глобальную катастрофу, которая произошла на Земле. То есть, мы, получается, чудом
