не желая слушать ничего больше. Но рокеры и рэперы и все прочие так и будут видеть других ошибающимися, преувеличивая значение и ценность, над тем, что исполняется другими, на тех же инструментах. Нет такого, как самый из стилей, самый из жанров, самое из направлений. Есть конкретно что-то самое любимое, конкретно кем-то.
Но ты поправишься. Бога уже перепрыгнул, скоро уже папку по миру пустишь. Потом дойдет что папка – это, что ты сказал в начале.
Почитай отца своего политик
Почитай отца своего всякий, кто делает
Почитай отца своего всякий, кто утверждает
Почитай отца своего наркоман
Но время, которое я существую не вечно, поскольку людям, невозможно допустить, хотя бы мысль о существовании абсолютно противоположного, чуждого ихнему мира. А самое невозможное, это согласиться с тем, что противоположность и есть все их стремления. Это не может быть целью, которая преследуется, мечтой, которая навязчиво достигается. Достижение освобождения, противоречит, очевидной абсолютной зависимости. Нельзя хотеть того, что против всего, что можно хотеть еще. Причем против, потому что полностью обесценивает все прочее, сделав неважным. Цель, мечта, свобода это что-то неизмеримо выше и намного прекраснее, обязательно достижимое, проверенное временем, непререкаемое. Но, на деле, это всегда становится разложением, под толщей перегноя с могильными червями в глазном яблоке, которые кушают мечту, цель и свободу, превращают в гниль, затем становятся гнилью сами.
Неотвратимость и отрицание этого, приводит к желанию другого. Желание другого, эмоционально ослепляет, увеличивает значение и придает сверхценность, навязчивым идеям, абсолютно не приемля, существующие прочие, ничем не пересекающиеся. Но позволяющие человеку, избавиться от влияния прежних. Порождая отношение как к невинным чудачествам, которые отнимают время и силы. Все в ступает в противоречие, как Пушкин не сопоставим с Рембо. Потому что Рембо – мистический поэт, а Пушкин – эпиграмщик, повеса, выпивающий в «пустынной келье», даже в самых серьезных произведениях, лишь касающийся этой темы. Но смолоду слыша о «золотом веке», о «великом», начинают твердить и считать так же. Несмотря на то, что поэта превзошли своим творчеством многие, эти многие так и останутся менее важными фигурами. Как в стихосложении это сделал Лермонтов, в прозе Бунин или Чехов. Я же превзошел его, называя его рифмоплетом, а он меня нет. Хотя это делал еще и Маяковский, поэтому я немного плагиатор, а Маяковский рифмоподборщик, не умеющий плести.
365 дней спустя
Туманная даль высоких… Свет …заснеженных холмов, сливаясь… какой-то странный …с перламутровой печалью заката, струится серебристой… и холодно …дымкой, скрываясь в забвении светлых вершин. Воздушными, белыми хлопьями облаков, приближается к прошлому сиюминутная… Свет …неизбежность вечного ожидания бесконечности, рожденного… какой-то странный …блеклыми лучами странных полуночных видений. Неполноту… и холодно …времени, летящего по дальним… Свет какой-то странный …просторам вьющихся степей, неодолимо… и холодно …клонит к совершенству завершенного месяца. Звучание листьев, отлетающих в никуда, подобно… Свет какой-то странный и холодно …прохладе и свежести летнего ливня. Свет какой-то странный и холодно!
СВЕТ КАКОЙ-ТО СТРАННЫЙ И ХОЛОДНО!
Где я? Я что проснулся? Что за странный свет? Холодно почему? Дышать тяжело почему-то. Видно все только одним глазом. Что со вторым? Что-то закрывает. Подушка, какая-то. Рукой не могу пошевелить. Что-то прижало. На мне лежит что-то тяжелое. Непонятно. Где я вообще? Что происходит. А вот вторая рука, вроде шевелится, не придавлена. Что это за подушка? На ощупь шерсть. Нет скорее мех. Твердое что-то. Это еще что? Воротник? На мне тело, какое-то! А! Твою мать! Что это? Где я? Быстрее. Тяжело, сейчас скину… все.
Проснувшийся, с огромным трудом сдвинул тело и сел. Он сидел на металлической каталке, какие обычно бывают в больницах, чтобы перевозить лежачих больных. На металлическую поверхность была постелена плотная зеленая клеенка, больше напоминающая кожу. На коленях у сидящего лежало тело молодого парня, примерно его же возраста. Именно это тело только что лежало на нем и своей головой мешало видеть одним глазом. Попытка сдвинуть его в сторону, вызванная скорее рефлекторным страхом, привела к тому, что мертвый с глухим стуком свалился на пол. После падения тело приняло совершенно невообразимое положение, в котором мог находиться только покойник. Парень, столкнувший с себя труп, сразу понял, что это тело Лукаши.
Вокруг было еще пять-семь каталок, на каждой из которых тоже лежали мертвые тела. Но некоторые были укрыты белыми простынями, и на каждой было только по одному покойному. Все помещение было покрыто белым кафелем и тускло освещалось одной единственной лампочкой, от которой исходил странный неоновый свет. Видимо это был ультрафиолет для уничтожения микробов. Возле одной из стен стоял стеллаж с всевозможными сосудами и инструментами явно медицинского назначения. Там же рядом стояли чисто бытовые вещи, тазики, швабра, эмалированный металлический бак с такой же крышкой, на боку которого было что-то написано мазком краски. Одна из стен напоминала большой встроенный шкаф с выдвижными ящиками очень больших размеров. В помещении было очень холодно, поэтому сидящий на каталке стал стучать зубами и обхватил руками свои плечи. Он усиленно размышлял, как же он здесь оказался и что это за место вообще. Но размышлял он не долго, потому что по всем признакам явно находился среди трупов в морге. Поэтому он соскочил с каталки и стал искать дверь, пока не замерз окончательно.
Дверь не пришлось долго искать. По свету, проходящему из щели дверного периметра, он быстро сориентировался, пошел к ней, открыл и вышел в освещенный коридор. Оттуда сразу обдало волной теплого воздуха. После предыдущего помещения, в коридоре казалось очень тепло, словно идешь и двигаешься не сквозь простой воздух, а сквозь какой-то вязкий и приятный газ. Парень огляделся, попутно привыкая к яркому свету. Затем пошел прямо по коридору. Идти можно было в одном единственном направлении, потому что другое заканчивалось тупиком.
На одном из поворотов он повернул за угол и встретился взглядом с полной женщиной в белом халате, которая записывала что-то ручкой в табель, висящий на стене. Когда женщина увидела его, то ее глаза сначала округлились, затем они слегка сузились по краям, что сразу указывало на ее сильный испуг.
- Господи! Господи! Что же это?! – завизжала она.
- Я сам не знаю, что такое, - попытался ответить парень
Но женщина не слушала, и было очевидно, что она была сильно напугана. Она стала креститься и от страха уперлась спиной в стену, слегка при этом присев. Руку она положила на грудь и глубоко вдыхала воздух, одновременно произнося что-то шепотом. На ее крик из-за угла быстрым шагом вышел мужчина средних лет, одетый в черную форму охранника. Он на секунду замер, то ли от удивления, то ли оценивая ситуацию, а после этого закричал, обращаясь к парню:
- Ты, слышишь, ты чего сюда забрался? Ты как тут оказался вообще? Здесь нельзя находиться.
- Мертвяк… ожил…, - простонала женщина, видимо ободренная приходом мужчины.
- Я здесь проснулся, - ответил парень.
Потихоньку до всех троих стала доходить сложившаяся ситуация. Мужчина сказал, потирая подбородок:
- Твою мать, бывает же. Чего теперь делать то?
- Домой, куда идти? – спросил парень.
Мужчина сообразил, что раз человек жив, то его нельзя держать в холодильнике, поэтому пригласил на пост и налил горячего чаю. Женщина ушла за своей сумочкой, где у нее лежал валокордин. От пережитого потрясения она почувствовала себя не очень хорошо и пожаловалась на сердце. Мужчина тоже был явно удивлен, поэтому был нервным и очень подвижным, словно случилось что-то непонятное, случающееся очень редко, но все же случающееся. Он недоуменно улыбался и говорил:
- Напугал ты ее, да уж. Как вообще такое могло быть? Вот ведь врачи! Живого в морг привезли.
- А как все было? – спросил парень.
- Обычно, - ответил мужчина, - Скорая помощь подъехала, привезли, говорят, двоих наркоманов, померли от передозировки. Принимай, говорят. А мне что? Патологоанатом уже домой ушел, рабочий день закончился. Я и говорю, заносите, да кладите. Сестра оформит по бумагам. Они и затащили. Мест сейчас нет. Недавно праздники были, поэтому занято. Пришлось на одну койку вас положить. Обычно почти все свободны.
- Ясно, - ответил парень.
Он почему-то был в непонятном, отрешенном состоянии, все казалось далеким и отстраненным, как змея за стеклом в зоопарке. Он сидел, прихлебывал чай и ему очень хотелось лечь и устроиться поудобнее.
- Бывает же, - продолжал мужчина, - живой, а даже не посмотрели. Или временно не дышал? Кололся? Или что? Наркоман? Почему тут оказался?
- Лукаша, который вместе со мной приехал, точнее которого привезли, тот второй, сегодня взял «гречи» у цЫгана. Тот сказал, что нормальный, качество вообще чистяк. Мы в подъезде заболтали. Лукаша меня поставил, я оприходовался, а потом не помню. Видимо он уже сам поставился, после меня.
- В подъезде? – переспросил мужчина, - Обнаглевший же вы народ. Видимо жильцы вас и нашли. Скорую вызвали. Они проверили. Ни пульса, ничего и сюда. А у тебя пульс и появился.
- Может быть. Как домой выйти? – спросил парень.
- Э-э. Что я скажу-то? Что у меня мертвяк пропал?
- Я же живой, - сказал парень.
- А кто видел? Потом обвинят, что я тело на опыты продал или каким-нибудь извращенцам. Слушай, может тебе плохо? Скорую надо вызвать?
- Нет. Нормально. Мне домой надо. – сказал парень.
- Сейчас спросим, - ответил мужчина.
Он пошел с поста в одну из комнат в здании. Там выпив валокордин, на кушетке прилегла испуганная женщина. Пока он отошел, и его не было видно, парень начал искать выход. Он быстро нашел входную дверь, которая на ночь закрывалась только на засов изнутри. Отодвинув скрипучий засов, разбалтывая его по мере продвижения, он распахнул двери и вышел на холодный уличный воздух. Аккуратно прикрыл за собой дверь и зашагал прочь от этого места. Мужчина вернулся на пост и увидел, что парень куда-то исчез. Он сразу кинулся к входной двери и увидел, что та открыта. Выглянув на улицу, он замешкался, потому что парень уже отошел довольно далеко от корпуса. Его силуэт почти скрылся из виду, исчезая в осенней ночи. Бежать за ним вдогонку мужчине не хотелось, в его должностные обязанности не входило бегать за покойниками, а то, что парень оказался живым, могла подтвердить женщина. Но для следственных органов все равно нужно что-то узнать.
- Как тебя зовут, придурок? – вопросительно крикнул вслед мужчина.
- Венечка, - ответил парень, и его фигура растворилась во тьме.
Часть вторая: Бутиратня или лезии Агни.
От автора
Пожалуй, что эту часть я напишу, когда появится настроение. Так что, если она все же написана и дальше есть какой-нибудь текст, то настроение появилось. Скорее всего, написана она методом «от противного» к предыдущей части, чтобы создавался ощутимый контраст. Если она не написана, то либо настроения еще нет, либо написать ее уже некому, а если есть кому, то нет возможности или незачем.
Читать - с монитора, неформатно - сложно.