Глава 1. Знакомство.
Он ждёт заветного звука. Нойбауэр уже достал ключ. Ещё немного. Он гладит рукой привычный недружелюбный стол. Щелчки неповоротливого замка и внутреннее ликование. Ближайшее время они проведут замечательно.
- Помнишь, как с нами произошло это в первый раз?
Нойбауэр оборачивается на сидящего на столе Вербера, и задумывается. Но решается задать вопрос:
- Почему ты это спрашиваешь?
Нойбауэр помнил, как Вербер не понравился ему сразу, как только тот вылез из кабины грузовика. Долговязый и худой с тощим вещь-мешком через плечо. Его форма казалась размером больше. Но Нойбауэр решил проявить дружелюбие к новому человеку и сквозь клубы пыли пробрался к нему. Он был удивлён тем, как Вербер молод, на вид лет тридцать не больше. По телефону ему заявляли, что Вербер профессионал, дослужился до оберштурмфюрера, лично участвовал в берлинских погромах, более восьми лет в тайной полиции, а теперь выходит здесь. Но карьеристы остаются в Берлине или оседают в крупных городах, а этого отправили на другой конец страны в горы. Профессионально превысил полномочия или слишком много пьянствовал. Нойбауэр встретился с холодной сталью глаз. Скорей всего первое. Они пожали руки.
Вербера тоже не впечатлил здешний комендант. Низкий и весь какой-то мягкий. Он бы доверил ему сервировать стол перед официальным ужином, но не командовать лагерем на десять тысяч душ. Вербер удивился насколько нежная у начальника рука, пухлые короткие женские пальцы еле заметно обхватили его. Он побоялся раздавить ему кисть. Если бы он не знал, что это рука коменданта, то поцеловал бы её, как и положено по этикету.
Нойбауэр предложил показать новому помощнику территорию и тот не отказался. Было заметно как он измотан дорогой и жарой, но отказаться значит проявить слабость. Вербер оглядел территорию и ощутил, как форма начала нагреваться. Они решили начать с жилых бараков.
- Вербер, так ведь? – Нойбауэр коротко взглянул на идущего рядом человека.
- Да, всё верно, – Антон снял фуражку и Нойбауэр заметил светло-русые волосы, зачесанные назад.
- У нас обычно не так жарко, горы сами понимаете. Но эта неделя стала для нас настоящим кошмаром, на следующей должно быть лучше. Я ещё не видел ваших документов и мне интересно сколько вам лет? Вы очень молодо выглядите и уже оберштурмфюрер.
Вербер неодобрительно скосил глаза понимая на что намекает начальник. Пытается задеть его своим маленьким пухлым пальчиком.
- Мне 32 и оберштурмфюрером я стал, потому что много и упорно работал во благо нации. Начальство оценило это и поэтому…
- Поэтому вас отправили упорно работать подальше от столицы, – Нойбауэр засмеялся.
- Не совсем так…
Он только хотел объяснить, как Нойбауэр перебил его:
- Выходит, вы не участвовали в войне?
- Нет. Когда началась война мне было семь лет, а моей сестре одиннадцать. Наш отец участвовал.
- Так у вас есть старшая сестра? Она приехала с вами? Можете привести её если хотите.
«У тебя тут день открытых дверей что ли?»
- Нет, Гретэлль она осталась в Дрездене, вышла замуж и, кажется, к ноябрю у них будет ребёнок.
Они подошли к сердцу лагеря – крематорий. Нойбауэр рассказывал о всех его преимуществах:
- Оснащён по последнему слову техники и печи работают бесперебойно. Уже три года и ни единой поломки. А кстати вы женаты Вербер?
- Я не женат, - Вербер был удивлён как резко комендант перескочил с темы.
- Были?
- Нет, не был
Они вышли из душного крематория на свежий воздух. Вербер достал пачку сигарет и закурил. Постояв, они направились в служебные помещения. Лазарет, гараж, помещения специального назначения. У него уже болела голова. Везде пожимали руку и улыбались. Солдаты вскидывали руки вверх. Целый список имён. Лазарет понравился Антону больше всего, окна его выходили на восточную сторону и солнца здесь не было как пару часов. От кафельной плитки приятно веяло прохладной. Он хотел просто лечь на одну из кроватей и, пожалуй, остаться.
- Почему вы не женаты? Партия сейчас очень нуждается в молодых семьях и потомстве.
- В Берлине я очень много работал. Бывало, что засыпал за очередным протоколом. А порой было так, что заканчивал с рассветом и смысла домой идти уже не было. Так что времени на знакомства и ухаживания у меня не оставалось. Вы как я заметил женаты, - Вербер метнул взгляд на кольцо, хоть и заметил его, как только комендант пожал ему руку.
- Да, осенью уже как двадцать лет будет.
- И как вам?
- Я бы вам не советовал, – они оба засмеялась.
Они подошли к казармам. Верберу полагалась отдельная комната в жилом блоке, в крыле, где жило начальство. Ему предстояло жить на одном этаже с комендантом. Когда они вошли в его комнату, то Нойбауэр отдал ему ключи. Как только дверь закрылась Вербер скинул вещь-мешок на пол, вылез из душного кителя, сбросил сапоги и упал на кровать. Палящее солнце и бесконечная дорога вытянули из него последние силы, но в комнате стояла приятная прохлада. Он расправил руки, ощущая кожей холод белья.
- И да Вербер, забыл вам сказать….
Нойбауэр вошёл без стука. Ведь он здесь хозяин и не видел нужды утруждать себя такими мелочами. Вербер поднял голову с кровати.
- Господин оберштурмбанфюрер?
-Я хотел поговорить с вами о ваших обязанностях, но вижу сейчас не подходящее время. Поговорим завтра утром.
Вербер опять опустил голову на кровать. Какой же все-таки этот комендант странный.
Нойбауэр помнил, как у себя в кабинете долго изучал документы Вербера. Вглядывался в черно-белые глаза и рассматривал черную форму. Пять лет строевой. Блестящие результаты. Гестапо и СС. Немец до мозга костей. Родился в Дрездене. Нойбауэр вспомнил как обещал свозить жену в Дрезден, как только они поженились.
Глава 2. Раздражение.
Как Вербер освоился, то начал наводить свои берлинские порядки. Он стал отменять приказы Нойбауэра, которые казались ему бессмысленными, чем раздражал коменданта.
- Почему приказ не был выполнен?
- Господин оберштурмфюрер отдал другой приказ и забрал людей. Вам не кажется, что с этим пора заканчивать? - ответил офицер Кунце.
- Я сам с этим разберусь. Лучше найдите мне Вербера и скажите пусть зайдёт.
Офицер покинул кабинет начальника.
- Господи, опять он. Да сколько это может продолжаться? Нет, это уже переходит все границы. Я был терпелив, но хватит с меня.
Вербер знал, как ему лучше поступить и мнение начальника почти всегда было больше рекомендательное. По началу Нойбауэр особо не давил на него. Человек был новый и ему надо прижиться. Но со временем ничего не менялось. Нойбауэр начинал возмущаться:
- Вы должно быть не знаете, что у нас так не принято? Может у вас в Берлине это нормально, когда подчинённый не выполняет приказы. Столица свободных нравов. Но у нас здесь не Берлин.
- Я поступал по своему усмотрению, так было более целесообразно и разумно.
- Вы издеваетесь, Вербер? Выходит, я отдаю не разумные приказы?
- Я этого не говорил.
Во время таких речей Нойбауэр ходил от окна к окну и напоминал беспокойную канарейку. Вербер кивал, речи звучали разумно, но выходил за дверь и продолжал делать как хотел. Кунце хоть тоже не нравился Нойбауэру, но был прав. Пора уже хоть что-то сделать. Нойбауэр вскипал и каждый раз садился писать жалобу на невыносимого коллегу, подчёркивая слово «невыносимый», но бросал карандаш и подходил к любимому окну. Вид на залитые солнцем горы, которые вырастали стеной за лагерными воротами, всегда успокаивал его. Неужели он не может справиться с подчинённым. Всегда мог, а сейчас не может. Да кто такой этот упрямый идиот? Очередной бывший гестаповец, которого скинули ему на шею?
- Наверное за такие выходки его и скинули, - Нойбауэр сам не ожидал что скажет это вслух.
Вербер зашёл через полчаса и все пошло по привычной колее. Нойбауэр как обычно встал и начал свою долгую речь, похожую в этот раз больше на истерику. Он повторял одни и те же слова, в одном и том же порядке. Было видно, как самого его это достало. Сменив привычную траекторию, он подошёл к Верберу. Он заглянул в его глаза, ожидая увидеть хоть немного понимания, на остальное он давно перестал рассчитывать. Но его встретило привычное немое безразличие и надменность. И в довершении мерзавец продемонстрировал свою ухмылку. Вербер заскучав, собирался уже уходить, оставив коменданта ни с чем. Но в этот раз что-то было не так. Нойбауэр остался стоять напротив него. Он сам не заметил, как сжал кулак. Глаза его горели злобой. Верберу был знаком этот взгляд, ставший непосредственной частью его работы в гестапо. Ненависть, липкая и густая. Она может затопить своими водами комнату хоть доверху, Вербер уже давно научился переваривать её. Сжатый кулак мгновенно столкнулся с челюстью. Вербер откинул голову и отошёл на пару шагов. Удивление. Хоть бы на миг ему избавиться от этой проклятой ухмылки.
- Сколько можно? Сколько ещё ты будешь выставлять меня идиотом? Почему ты просто не можешь выполнять мои чёртовы приказы? Чего ты добиваешься? – крик раздирал горло и летел прямо в лицо обидчика.
Вербер коснулся своей челюсти в недоумении. Неужели мягкий Нойбауэр действительно поднял на него руку? Молчание. Нойбауэр в миг пожалел о произошедшем. Увидев, как Вербер двигает челюстью, он уже хотел извиниться. Они все-таки коллеги и это точно не профессионально. Но на лице появилась опять проклятая ухмылка. Дешёвый спектакль.
- Даже ударить нормально не можешь. Ты просто жалок, - процедил Вербер.
Ярость запылала вновь, она накрыла его с головой. Нойбауэр кинулся и повалил того на пол. Для своих лет он отлично справился с молодым эсэсовцем. Стремительно сел ему на живот, всем весом прижав того к полу. Вербер шумно выдохнул и закрыл лицо руками. Комендант хотел добавить ему, ещё раз и потом ещё, но кулак повис в воздухе. Кулаками ничего от него не добьёшься. Надо что-то более действенное. Надо сломать его характер. Надо его подчинить.
Вербер почувствовал, что противник передумал его бить и открыл лицо. Он смотрел на него с пола, издевательски переложив руки под голову.
— Это было смело, а что дальше? Сломаешь мне челюсть может быть? Тогда я готов. Так чего ты, чёрт возьми, ждёшь? Избей меня! Покажи, чего ты стоишь! - Вербер презрительно прищурился, - ты не сможешь вечно прижимать меня к полу.
Он был прав. Нойбауэр побеждено опустил кулак на грудь Вербера. Раздумьях он не заметил, как поглаживает китель на груди. Чёрная грубая ткань успокаивала его мысли. Вдруг Вербер сказал:
- Задумался?
[justify]Нойбауэр вышел из оцепенения, увидев руку и он осознал, что делал эти пару минут. Ему стало стыдно. Он уже стар для таких игр, а для драк тем
