Свет двух миров

окажутся в дурной ситуации, в самом идиотском положении. Слабость Филиппа толкнула Гайю к подвигам, и она собралась и заставила Филиппа шевелиться.
Когда они вышли, Зельман вызвал полицию. Дальше всё смешалось. Ему пришлось давать показания. В его изложении история выглядела следующим образом: у них на Кафедре скончался сотрудник, Софья по этому поводу впала в отчаяние и в депрессию, не пришла на работу, и Зельман вызвался проведать её.
Вопрос был в том, как Зельман попал в квартиру? Зельман колебался – если сказать правду, привлекут ещё за взлом? Или нет? но если не говорить…
–Дверь была открыта. Она была прикрыта, но не закрыта на замок. Я звонил и стучал, потом попробовал дёрнуть дверь и она поддалась.
Зельман очень опасался, что его версию не подтвердит Владимир Николаевич, прибывший в отделение. Но Владимир Николаевич, хоть и не скрывал во взгляде обещаний о мучительной казни Зельмана, с полуслова сообразил и подтвердил:
–Софья не пришла на работу. Я отправил проведать Зельмана.
По Гайю – ни слова. Зельман сначала подумал, что Владимир Николаевич просто гений, но потом узнал – умница Гайя покаялась перед начальством, и Владимир Николаевич спешно придумал версию, понимая, что если Гайя не даёт показания, значит, Зельман принял удар на себя, а значит, Владимир Николаевич послал только Зельмана…
Альцера тоже пришлось предупредить на всякий случай. Тот был встревожен и испуган. В первую очередь – потенциальным лжесвидетельством, во вторую – смертью Софьи.
Но сейчас было не до сантиментов.
Полиция задавала очевидные вопросы. Почему именно Зельман поехал на квартиру к Софье? Как именно и когда скончался сотрудник Кафедры – Павел? В каких отношениях состояли Софья Ружинская и Павел? А Софья и Зельман? Есть ли у Ружинской родные? Не было ли странностей за Софьей в последнее время? Почему на Кафедре какой-то там экологии внезапно две смерти очень молодых людей?
Приходилось выкручиваться на ходу. Впрочем, за документы Кафедры Владимир Николаевич не волновался, знал: оттуда прикроют. Но вот остальное требовалось объяснить. И объяснить самым подробным образом, потому что и без полиции хватает подозрений и непоняток. Как будто бы мало им последних происшествий, так ещё и проверка внезапная, точно что-то знающая…
Зельман поехал на квартиру к Софье, потому что чаще всего именно он работал с нею. Враньё, разумеется, но враньё вышло убедительное. Даже была продемонстрирована ссылка на какую-то их совместную статейку.
Прикрытием тоже приходилось заниматься. А так как до недавних пор работа была вялая, то копались и ковырялись в сети, что-то переписывая и о чём-то споря практически все. одно время, золотое и славное – оттуда даже выдали денег на покупку работ у начинающих преподавателей и ловких студентов по примерно похожим темам. Авторы работ продали свои творения, подписали страшные документы о неразглашении и ушли довольные и недоумевающие. А работы понемногу публиковались под именами сотрудников Кафедры.
–Зельман и Софья работают…простите, работали в одном направлении, они изучали экологическую упаковку, – сообщил Владимир Николаевич, уповая на то, что Зельман вспомнит «их с Софьей» статейку о чем-то подобном.
Почему скончался Павел? Ну потому что у него было больное сердце. А что он делал на том адресе? Очевидно – брал пробу воды из-под крана. Вот, ознакомьтесь, ссылка на обещанное исследование воды в квартирах. Тоже купленное и частично налепленное в свободные минутки. Там произошла трагическая гибель какой-то женщины? Боже! Какой ужас. Что ж, Павел всегда был впечатлителен. Может быть, увидел тело? У него было слабое, очень слабое сердце…
Отношения Софьи и Павла? Тут пришлось задуматься. Но ненадолго. Оба они были мертвы, поэтому можно было солгать:
–Знаете, они оба были так молоды…может быть, у них и был роман. Я не знаю. Такие вещи руководителю обычно не сообщают.
Насчёт Софьи и Зельмана всё понятно – коллеги! А вот родных у Ружинской нет.
–Замуж она не успела выйти, детей не родила. Про отца её ничего не знаю, она ни разу о нём не говорила, но упоминала, что всегда жила с матерью, пока её мама была…ну она болела, понимаете? Софья рано осталась одна. Бедная девочка.
Владимир Николаевич не хитрил в этом вопросе. И во фразе про «бедную девочку» тоже. Он жалел эту глупую девчонку, которая, очевидно, влезла куда-то не туда и не сказала ему ничего. с кем она поделилась? Очевидно, что с Филиппом, Гайей и Зельманом. Но не с ним. Но теперь она мертва, а долг Владимира Николаевича вытащить Зельмана из-под подозрения, хотя бы ради того, чтобы прибить его за молчание и утайку!
–Странности?..– Владимир Николаевич мрачно взглянул на собеседника, – вы серьёзно? У неё умер коллега и может быть не просто коллега. Мы все были в шоке. И все…со странностями.
А насчёт двух смертей – так это вовсе не к Владимиру Николаевичу, знаете ли! Он не врач. И не судмедэксперт! Он вскрытие не делал. Кстати, о птичках!
–У Софьи нет родных и на правах человека, который знал её много лет, я прошу сообщить мне о причине её смерти.
Мрачный официальный равнодушный ответ. Что ж, иного он не ждал. Не положено!
Допросу подверглась и Гайя. Правда, она вернулась на Кафедру, оставив Филиппа на своей квартире, рассудив, что убежище Зельмана ненадёжное.
Гайя отвечала на всё холодно, равнодушно, конкретно. Да, с Софьей работала. Да, знала и Павла. Отношения? У Софьи со всеми были дружеские отношения.
–Она жила одна?
Нет, конечно, Софья никогда не жила одна. У неё всегда была Агнешка, но сообщать о ней невозможно.
–Да, насколько я знаю.
–Вы были в её доме?
Если солгать – есть шанс попасться. Лучший способ выкрутиться: смешать правду и ложь.
–Бывало, что заходила.
–Когда в последний раз?
–Не помню.
Опросили и Альцера. Однако тон уже был иным. Очень скучным, формальным. Потому что нечего было вытянуть из этих сотрудников. И даже Майя, пригнанная на работу пинками Владимира Николаевича и угрозами, заплаканная, расстроенная, не вызвала никакого интереса у сотрудников.
Впрочем, дело было не в том, что они оказались равнодушны к работе, а в том, что пришли результаты медэскпертизы. Согласно ей – Ружинская совершила нелепость: приняла две таблетки снотворного и выпила вина.
Итог: в желудке следы кровотечения, местные признаки отравления, а самое страшное – летальный исход.
Никакого криминала! На теле нет повреждений, ни синяков, ни царапин. В квартире нет следов борьбы. Всё чисто. Либо нелепость, либо самоубийство.
–Самое страшное, – доверительно сообщил Гайе скучающий сотрудник, – при приёме сонных препаратов и алкоголя одновременно, это то, что в случае, если человеку становится плохо, он не может проснуться.
Словом, нечего было предъявить сотрудникам Кафедры. Всех отпустили, кроме Зельмана. Ему задали ещё пару вопросов, а в конце уточнили его номер телефона. Но вот и ему пришла свобода, хотя с ней и совет: не уезжать пока никуда, и обещание скорой встречи.
–Филипп у меня, – сообщила Гайя, когда Зельман присоединился к ним на улице. Было холодно, поднимался ветер, грозя принести с собою снежную тучу, но сейчас всем было плевать. А у Майи даже горло не было замотано шарфом – она его просто где-то оставила, не до конца протрезвев.
–Почему? – не понял Зельман.
–Они могут поднять твои звонки, твои сообщения, – объяснила Гайя, – и без того увидят его номер. А если и то, что ты мне адрес скинул? Я не рискнула.
Зельман вспомнил последнее уточнение про его номер и промолчал – сообразила, перестраховалась Гайя.
–Ну? – грозно спросил Владимир Николаевич, – и кто из вас двоих мне объяснит, что тут происходит?
–Мы нашли видео! – с вызовом сообщил Альцер.
Майя только головой тряхнула. Она пропустила про видео и ничерта не понимала, кроме того, что Софьи больше нет.
–Объяснять придётся долго, – сказала Гайя. – Владимир Николаевич, вам не надо отчитаться наверх?
Надо, конечно же надо! Проверка-то проверкой, но она финансовая. А у него погибла сотрудница. Погибла от вмешательства паранормальщины  и ненормальщины.
Но без него они опять о чём-нибудь договорятся!
–Я позвоню, – решился Владимир Николаевич, – по пути к Филиппу.
Гайя, о чудо, не стала возражать.
Если жилище Софьи Ружинской всегда было какое-то маленькое, будто бы захламлённое и содержало в себе вещи ещё её покойной матери, то жилище Гайи было выдержано в удручающем минимализме. Ничего, кроме нужного. И всё в строгих линиях.
–Вешалки в шкафу, – сказала Гайя, разуваясь. – Филипп?
Но он уже вышел на встречу. Бледный, дрожащий, закутанный в её клетчатый плед, но  вполне себе соображающий. Он не очень удивился присутствию всех, его, если честно, едва ли это вообще тревожило.
–Как…– Филипп осёкся, слова застревали.
–Пройдём в кухню, – велела Гайя.
На кухне, не рассчитанной на приём стольких человек, разместились с трудом. И то Альцеру пришлось занять подоконник на пару с Майей.
–Откуда же начать…– Зельман глянул на Гайю, потом на Филиппа. Это было больше, чем просто случайный взгляд. Это был вопрос: как с Агнешкой?
И одинаковое отрицание прочёл Зельман в глазах обоих. Что ж, они сходились мыслями, это хорошо.
–Боюсь, что эта история состоит из кусочков, – продолжил Зельман. – Я думаю, начать следует Филиппу с рассказа про Карину.
–Всё-таки было! – с удовлетворением заметил Владимир Николаевич, с подозрением глядя на пузатую сахарницу, поставленную на стол Гайей. Сама Гайя объяснила, что сахара не добавляет, но если кто хочет – она предлагает.
Отрицать смысла не было. Чужим голосом, вцепившись в кружку с горячим чаем, Филипп принялся рассказывать о Карине. Поколебавшись, добавил о встрече с Уходящим.
–С кем? – поперхнулась Майя. Но её вопрос проигнорировали. Как это объяснишь? Как вообще объяснить произошедшее?
–И ты впутал Софью! – Владимир Николаевич чувствовал себя странно хорошо. Сладкий чай, и покаяние Филиппа возвращали его к осознанию собственной власти.
Филипп не ответил. Он и сам знал. И не мог себе простить.
–Думаю, вторую часть истории расскажу я, – поторопилась Гайя. – Она начинается с Нины и гибели Павла. Мы думаем, что она тоже умерла от Уходящего, а Павел, увидев это…словом, он  как-то включил себя в график Уходящего.
–Да кто такой этот Уходящий? – возмутилась Майя повторно. Ей было страшно.
–Уходящий – это просто изначально более сильная душа. Как бы более сильный полтергейст над полтергейстами. Он жрёт своих. Убивает. А потом набирает силу и влияет на время, а то и пространство, – ответил Зельман.
Майя задумалась. Она не понимала. Зато понял Альцер, сказал:
–У себя на родине я читал одну статью…но она была непрофессиональной, и не поддерживалась никакими научными источниками, и вообще была написана крайне дурным немецким…
–А к делу можно? – не выдержала Гайя.
–Да, – Альцер смутился, – там говорилось о силе, влияющей на время и пространство, и способной убивать восприимчивых людей. То есть людей, способности которых можно определить как экстрасенсорные.
Гайя не удержалась и бросила взгляд на Филиппа. Тот тоже услышал, кивнул. Агнешка говорила им о том же: Уходящий не может иметь полноценно силы в мире живых, пока не убьёт того, кто восприимчив к