удивился мужчина, - я уже братом стал?
- А мне что, нужно было сказать, что я с любовником пришла? – непринужденно рассмеялась жена и уже серьезно сказала:
- Наверное, не нужно все-таки курить, а то мой дорогой еще ласты склеит раньше времени. А это совсем не входит в мои, а вернее, в наши планы.
- А что входит в наши планы? – спросил новоявленный “брат” моей жены.
- А в наши планы входит завтра, в присутствии нотариуса и врача оформить передачу всего движимого и недвижимого имущества мужа в мое полное распоряжение, - ответила жена и многозначительно прибавила, - вот тогда мы и посмеемся.
- Завтра? А почему завтра? Лучше бы сегодня все оформить, - сказал мужчина, - погоди, а если он не придет завтра в себя или не захочет подписать бумаги?
- Конечно, лучше сегодня, - вздохнув, ответила жена, - но в наше время все сложнее становится найти правильного нотариуса. А завтра мой дорогой муж на пять минут придет в себя, подпишет все нужные бумаги, а потом может делать все что угодно. Мне бы, конечно, дуре, нужно было заранее все оформить, а я все время тянула, боялась, что он что-то заподозрит. Сейчас бы не парились, не гадали, доживет он до завтра или нет. А он еще, придурок, машину за четыре ляма в хлам разбил! Ребенка он, видите ли, пожалел, идиот!
- А если он все-таки не придет в себя? Или не захочет подписать? – не унимался “брат” жены.
- Ты и впрямь дебил! – прошипела жена.
- Это почему же я дебил? – обиделся мужчина.
- Да потому что я сама за него все подпишу, и врач подтвердит его подпись, а нотариус заверит документы, - ответила жена.
- И как же ты врача уговоришь? – спросил мужчина.
- С тех пор, как люди придумали деньги, это не составляет большой проблемы, - усмехнувшись, ответила жена, - главное, чтобы мой дорогой до завтра белые тапочки не примерил.
- А-а, я понял, - протянул мужчина.
- Наконец-то, - со вздохом, ответила жена.
В это время я услышал, как открылась дверь палаты, и голос врача произнес:
- Извините, пожалуйста, пришла мама девочки, ну, той самой, она хочет с вами поговорить.
- Отчего же не поговорить, - холодно ответила жена, - пусть заходит.
- Здравствуйте, - услышал я тихий женский голос и робкий детский голосок: - Здравствуйте.
Жена не ответила. Некоторое время стояла тишина, которую нарушил “брат” жены:
- Я пойду, покурю.
- Мог бы и потерпеть, - недовольно сказала жена, - ладно, иди.
Некоторое время в палате было тихо, а затем незнакомый женский голос нерешительно произнес:
- Вы знаете, мне очень жаль, что так получилось, но доктор сказал, что есть надежда…
Ей никто не ответил.
- Машенька, подойди к дяде и скажи ему “Спасибо”, - негромко сказала незнакомая женщина.
- Спасибо, дядя, - услышал я рядом детский голосок и почувствовал, как моей руки коснулась маленькая теплая ручонка.
- Спасибо! – трагически воскликнула моя жена, - и это все? Этого, по-вашему, достаточно? Я потеряла своего горячо любимого мужа, а вы мне – спасибо?
Я услышал, как жена разрыдалась и рыдания, как мне показалось, были совершенно искренними. Боже мой, я с ней прожил два года, и даже не мог себе представить, какая в ней погибла актриса!
- Если я могу что-нибудь для вас сделать, вы только скажите… - растеряно ответила женщина, - может быть нужны деньги на лечение? Я собрала все что смогла, вот, возьмите, пожалуйста.
Рыдания моментально стихли, и я услышал шелест купюр, видимо моя благоверная считала деньги.
- Пятьдесят тысяч? Всего-то? Вы думаете, этого будет достаточно? Да этих денег даже на самые скромные похороны не хватит! – недовольно воскликнула жена.
- Я понимаю, что этого конечно мало, - вздохнула женщина, - но я еще найду денег, займу или кредит возьму.
Жена не ответила.
- Извините, нам нужно идти. Машенька, идем! До свидания, - сказала женщина.
Жена снова промолчала.
Негромко хлопнула дверь, и рядом раздался голос “брата” жены:
- Чего она приходила?
- Мог бы и сам ее спросить, ты, все-таки, как-никак, родственник,- ухмыльнулась жена, - деньги принесла.
- Сколько? – оживленно спросил мужчина.
- Пятьдесят.
- Нормально, - удовлетворенно хмыкнул “брат” жены.
- Это для тебя нормально, - недовольно сказала жена, - а для меня мало. Хотя, с паршивой овцы – хоть шерсти клок. Ладно, пошли отсюда, нужно сегодня еще с нотариусом пообщаться, обсудить расценки.
- Я бы поел чего-нибудь, - сказал мужчина.
- Потерпишь, - бросила ему жена и негромко промурлыкала мне на ухо, - дорогой, не умирай, пожалуйста, до завтра. Очень тебя прошу.
Попросить-то попросила, а вот целовать, сучка такая, не стала, видно слишком мало было зрителей. “Брат”, понятное дело, был не в счет. Хлопнула дверь и в палате стало тихо, слышно лишь было, как попискивают приборы где-то рядом с больничной койкой. Может быть, и хорошо быть в курсе того, что о тебе думают люди, а тем более, родственно близкие люди, но лучше, пожалуй, все-таки, этого не знать. Было бы лучше, если бы я тогда, в той страшной аварии, разбился бы насмерть, чем вот так, сейчас, овощем лежать и слушать как тебя и твою дочь собирается обобрать до нитки человек, которому ты доверял и считал полностью родным. Но раз я остался жив, нужно сделать как-то так, чтобы ей не удалось осуществить свой подлый замысел. А для этого нужно сейчас же попробовать собрать все свои силы и встать с кровати, а затем догнать жену и сказать ей, что я все знаю о ее затее. А потом позвонить дочери и все ей рассказать о коварных планах моей жены. Я постарался сосредоточиться и собрать в кулак свою волю и все оставшиеся силы. Затем я попытался открыть глаза и сесть на кровати, но мне не удалось этого сделать, а от колоссального напряжения я потерял сознание и свалился в кромешную тьму.
* *
- Как ты думаешь, сильно будет заметно? - спросил Миша, с надеждой глядя на меня.
Я посмотрел на его бритую голову, обезображенную большими, багровыми, послеоперационными швами и как можно убедительнее сказал:
- Да нет, Миш, волосы отрастут, и ничего не будет видно.
- Надя тоже так говорит, - сказал Михаил, кажется успокоенный моим ответом.
Я мельком взглянул на его жену, стоявшую возле газовой плиты, на ее склоненную голову и сгорбленную спину, и мне, в который уже раз, стало ее искренне жаль. Жаль потому, что вот я сейчас допью водку и уйду, а она останется и будет дальше ему лгать, прекрасно зная, что надежды на выздоровление нет никакой. Мы сидели на кухне в их квартире, и я пил водку, стопку за стопкой, стараясь не встречаться с Мишей взглядом, боясь, что он по моим глазам поймет, что я его подло обманываю. Вот только водка, почему-то, на меня никак не действовала, хоть я уже допивал вторую бутылку. Я опять налил себе стопку и снова предложил Мише выпить, и он опять отказался.
- Нельзя, - в который уже раз, устало, сказал Миша, - нельзя мне пить, врачи запрещают.
Я выпил водку и опять стал травить бородатые и похабные анекдоты, потому что не знал, что можно и нужно говорить людям, обреченным на смерть, в таких случаях. Мой друг умирал, опухоль, медленно, но верно, пожирала его мозг и он, конечно, об этом догадывался, несмотря на то, что врачи, родственники и друзья уверяли его, что все самое страшное уже позади.
- В нашей палате лежал мужичок, директор кооператива, у него была третья стадия, - сказал Миша, ковыряя вилкой в своей тарелке, - он предложил мне у него поработать. Я ему сказал, что подумаю над его предложением. Как думаешь, мне соглашаться?
- Конечно соглашайся, - ответил я, - сейчас кооперативы здОрово поднимаются. Зачем тебе на телефонной станции за копейки вкалывать?
Я, наконец, допил свою водку и стал собираться домой. Попрощался с Надей и пошел в прихожую, а Миша пошел меня провожать. Когда я оделся и уже протянул Мише руку для прощания, он оглянулся и тихо меня спросил:
- Ты знаешь, о чем я сейчас больше всего жалею?
- О чем? – спросил я, сквозь хмель, пытаясь понять, что его может так сильно беспокоить.
- Я не увижу, как будет расти Светочка, - просто, без слез, надрыва и патетики сказал Миша, и у меня от его слов, несмотря на ударную дозу алкоголя, по спине побежали мурашки. Я, честно говоря, не знал, что ему сейчас нужно было ответить. Не смог найти более или менее подходящих для этой ситуации, слов, и просто обнял Мишу, стараясь скрыть набежавшие на глаза слезы. Светочка, это пятилетняя, единственная и горячо обожаемая им дочка. Я видел, с какой любовью и нежностью Миша смотрел на нее, когда мы сидели на кухне. И глядя на них, я не мог себе представить, как она будет жить дальше, без своего самого лучшего в мире папы, который так бесконечно любил и всегда баловал свою ненаглядную дочуру. Поэтому я, не зная, что здесь можно было сказать, просто пожал ему руку и, молча вышел из квартиры.
Я обещал Мише, что зайду на следующий день, и не зашел. Просто не смог, не нашел в себе сил, хотя конечно все это жалкие, никому не нужные оправдания. А где-то через неделю, поздно вечером, у меня дома раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал тихий Надин голос.
- Миша умер, - сказала она и положила трубку.
* *
Я открыл глаза и огляделся вокруг себя. Белый потолок, белые стены, стойка с аппаратурой рядом с койкой и дверь в палату справа от меня. Попробовал подвигать руками, но мне этого сделать, опять, не удалось. Но если у меня получилось открыть глаза, значит, какие-то функции стали ко мне возвращаться. Это хорошо. Если бы только кто-то мог себе хоть на мгновенье представить, как же это страшно, когда живой еще разум становится пленником и заложником своего собственного недвижимого, парализованного тела! Какая это боль, какая мука, когда ты не можешь произнести ни слова и не в состоянии пошевелить даже пальцем. А твой мозг, по какой-то своей, изуверской прихоти, словно в жестокую пытку, подсовывает тебе воспоминания, которые, казалось, были давно и надежно забыты. Воистину, такой участи не пожелаешь и самому злейшему своему врагу. И если бы я только мог, то сейчас, не просто заплакал, а зарыдал бы во весь голос от чувства бессилия и безнадежности, которое навалилось на меня с жуткой, невыносимой тяжестью. Вдруг я услышал, как открылась дверь, и закрыл глаза, стараясь догадаться, кто сейчас вошел в палату.
- Ну вот, прошу, как говорится, знакомиться, это наш потенциальный донор, - услышал я голос врача, - мужчина,
