тоска губительна, а Люцифер насмехается. Но Азазель не реагировал, привык. – Что-то вроде «кто виноват» и «что делать»?
–Кто виноват я и сам знаю, – буркнул Азазель, – все и никто. А что делать? Ну… мой любимый ресторан запускает новую линию бизнес-ланча, там теперь будет на выбор суп, салат, второе, десерт и напиток. Причём суп по дням недели. Так что я знаю что делать.
–Что же? – Люцифер с трудом удержал смешок.
–Карту постоянного клиента завести! – ответил Азазель. Но веселее ему не стало. Тоска никуда не делась, осталась лежать камнем.
Люцифер изучал его. В абсолютном молчании. Двинуться под его взглядом, сменить позу, или почесать внезапно пошедший раздражением нос, было неловко. Азазель терпел.
–Ты счастлив, – вздохнул Люцифер, – уж точно счастливее меня.
И отвёл, наконец, взгляд, снова уставившись в потерянное много веков назад звёздное небо.
У Азазеля от неожиданности даже нос прошёл.
–Я? – испугался он.
–Ты! Ты счастлив. У тебя есть интерес к бизнес-ланчам, ресторанам, барам, женщинам, прогулкам, розыгрышам.
–Ещё я был в зоопарке! В Лондоне. Там интересно, на самом деле интересно.
Азазелю стало неловко за своё обрывочное счастье.
–Ну вот, – Люцифер хмыкнул, – как в тебя это помещается? Не представляю.
–У меня вместительный желудок и потрясающий обмен веществ. У души, кстати, тоже самое.
–У тебя никогда не было сомнений? – Люцифер снова обратился к нему лицом и Азазель заметил, как изменился цвет глаз Хозяина – из кроваво-чёрного, привычного, демонического, сверкнул серебром и снова стал прежним. Так, словно блик прошёл. – Сомнений в том, что весь путь – один большой тупик? Всё наше противостояние и все наши интриги – одна пустая игра. А все наши поступки – одно большое Ничто? Я говорю не про нас именно, не про Подземное Царство, а про все Царства вместе. И Небесное, и мы, и Людское…чем мы живём? Для чего? Разве договаривались мы явиться на свет? А Владыка? На кой он всё это начал? Чтобы однажды закончить, как было однажды с Потопом?
–Не было, – признал Азазель, и Люцифер взглянул на него с сомнением. Солгать Азазель не мог, но как было Люциферу принять это простое «не было»?
–Не было?
–Не было, – подтвердил Азазель. – Ну а что? Зачем мне эти сомнения? Я был рождён. Я не договаривался об этом, но это случилось. Хорошо. Я был ангелом. Я не просил этого. Но так случилось – ладно! Ты был моим другом, и ты поднял мятеж. Ладно. Я пошёл за тобой. Теперь работаю здесь.
–Нормально ты наши тысячелетия сократил! – Люцифер всё же рассмеялся и не привычным холодным, колючим смехом, а прежним, забытым уже, тёплым и искренним.
–А чего мне сомневаться? – не понял Азазель. – Я что, каждый день выбираю? Я служил Владыке, потому что он меня сотворил. Но я выбрал твою дружбу и служу тебе. Я не философ, я не творец, я исполнитель чужой воли. Надо решить по работе? Я решаю. Надо навести порядок? Навожу. А в остальное время существую.
–И как это у тебя получается? – Люцифер покачал головой, – ты счастливый, очень счастливый. Я бы хотел не сомневаться.
–Я тебе могу секрет открыть, – согласился Азазель, – хочешь?
–Давненько мне секретов не открывали. Удиви.
–Я просто идиот, – Азазель развёл руками, – сомнение это для умных и для тех, на ком большая ответственность.
–На тебе тоже ответственность, – Люцифер покачал головой, – и немалая.
–Она требует от меня исполнительности и умения соображать. Я знаю на какой стороне и кто у меня в подчинении. Но о том, что будет дальше, я не решаю, чем значительно облегчаю себе путь. Скажешь, чтобы я шёл войной? Я пойду. Скажешь, чтобы я шёл мыть окна в Индии, я пойду.
–Почему в Индии?
–А почём я знаю? – удивился Азазель. – Это тебе надо решить, где мне мыть окна, а я пойду. На месте, конечно, я решу, чем их мыть – кислотой или мылом, а может просто выбить. Но решение о том, где и что делать – не на мне.
–Что-то ты меня сегодня раздражаешь, – Люцифер пошёл с балкона, кутаясь в свой тяжёлый чёрный плащ, расшитый множеством серебряных узоров. Азазелю нравилось разглядывать эти узоры – вышивка была столь искусной, что в серебряных нитях можно было разглядеть всю их историю – вон Искуситель ползёт по древу, вон Каин убивает Авеля и не может себя за то простить, вон они сами – великое воинство, мятежники – на самом краю, правда, далеко от людской истории.
–Я не специально! – заверил Азазель, следуя за Хозяином. Он всегда за ним следовал.
–Да ясное дело, – Люцифер сел в своё кресло, жестом велел Азазелю сесть рядом. – Искренне не понимаю иногда, как же всё-таки это случилось с нами. Почему именно мне выпала тяжесть сомнений, а ты, да и не только ты от неё свободные.
–Кто везёт на том и везут…или как-то так? – Азазель слышал что-то такое в Людском Царстве, но не знал правильно ли употребил эту поговорку.
–На том и едут, – поправил Люцифер, который вроде бы и не был знатоком Людского Царства. – Не совсем к месту, кстати. Но да ладно, я понял твою мысль.
Азазель кивнул. Тоска в нём плелась, ширилась, простиралась серой мутью, плескала. Но раздражения стало меньше, значительно меньше – Азазель чувствовал, что у него нет права на это раздражение. Кто он, в конце концов? Винтик, жалкий прутик, ничтожная веточка, ниточка для заварного пакетика чая…
–Ты закончил со сравнениями? – поинтересовался Люцифер.
–Без винтика механизм может ещё работать, без прутика веник останется веником, без веточки дерево будет деревом, а без ниточки чай всё равно заварится, – объяснил Азазель.
–Хвала тьме, что этого никто сейчас не слышал!
–А я и не философ, чтобы это кто-нибудь слышал. Хожу, работаю, думаю как думаю.
Азазель был твёрд в своём убеждении: ему сомнения чужды! Чужое ему и всё то метание, и всякие размышления. Не до них ему – работы через край. Вон и Люцифер позвал, не о тоске же, будь она неладна, выспрашивать? Явно ведь предлог.
–Какая она, тоска? – спросил Люцифер, снова, к неудовольствию Азазеля, возвращаясь к неприятной ему тоске.
–Она…– Азазель был покорным слугой и вместо того, чтобы спросить какого она тут вообще дела имеет, он принялся отвечать добросовестно, – она похожа на раненое море.
–Да вы поэт, гражданин!
–Тьфу-тьфу-тьфу, упаси меня тьма! – Азазель чуть не обиделся. Поэтов он не любил и считал их всех сумасшедшими. – Просто это самое точное. Она заполняет меня, всё, что во мне есть, всю требуху, если хочешь.
–Не хочу, ешь сам.
–Мне помнится, что и море поступает также. Съедает скалы, что стоят на берегу, и камни тоже точит, пробивает дорогу. Так и тоска. Только это море раненое. Оно болит, понимаешь?
Люцифер молчал, и одной тьме было ведомо, о чём он думает.
–Оно как будто бы тянет…как предчувствие, во! – Азазель, наконец, смог подобрать слово. Ему даже стало стыдно за фразу о раненом море. В самом деле, что он, мальчишка?
–Я не сомневался, что ты будешь первым из моих слуг, кто это почует, – сказал Люцифер. Его слова сбили Азазеля с толку, но он покладисто молчал. – Просто интересно как это по-разному ощущается. Море! Надо же! Мне не приходило на ум. Для меня это как пожар, вернее, как пепелище после пожара. Знаешь же, когда горит, пламя сбить можно, но этот запах, этот пепел, они забирают куда больше места, чем пламя.
–Ты тоже это чувствуешь? – осторожно спросил Азазель, ему начинало казаться, что он начинает что-то понимать. Главное было не ошибиться в своих надеждах.
–Уже неделю примерно, – подтвердил Люцифер. – Тьма волнуется. И небо тоже. И те, кто стоят ближе, чуют. Я первый. Ты, получается, второй. Ещё через пару недель, а может дней через десять, как раз на полнолуние, почуют все.
–Тоску?
–Её самую.
Азазель затряс головой. Вроде бы только что ему стало всё понятно, но внезапно новый разворот и снова ничего непонятно. С чего волноваться-то? нормальный день, месяц и год тоже.
–Пока нормальные, – поправил Люцифер. Без сомнений, без всякого удивления видел он мысли верного слуги. – Пока, Азазель.
И Азазелю очень не хотелось спрашивать, что там будет за этим зловещим «пока». Но он был верным слугой, и сомнения, и ужасы, и страх не должны были лишать его действия. Поэтому он спросил:
–А что будет после?
–После всегда что-нибудь будет, – улыбнулся Люцифер, но улыбка тут же сошла с его губ, поскольку была улыбкой привычного тьме Люцифера, а не улыбкой того, кто когда-то был ангелом. – Но если уж отвечать на твой вопрос, то будет война.
–Где? В Африке волнения? В Индии? – Азазель подобрался. Войну он знал хорошо, знал и своё место в ней.
–Что ж тебя на Индию-то тащит? – спросил Хозяин, вздохнув, – ты же не из этих мест!
–Просто пока мы разговариваем, я вспомнил об одной пекарне. Она совершенно потрясающая, правда, её надо вот прямо знать. Она находится в Румынии, в одном маленьком городке, и там представляются сладости со всего мира. Можно, конечно, взять и направиться по месту, так скажем, но я не очень люблю те края, мне в Румынии проще. Так вот, в этой пекарне подают один десерт – рецепт как раз из Индии. Он из творожного сыра, молока, иногда даже растительного, и теста. Его варят в сиропе и в розовой воде, и добавляют фрукты, и посыпают там всякими стружками. Но это такая потрясающая вещь! Её раскусываешь, она, если правильная, слегка ещё поскрипывает…
–И что, позволь спросить, в нашей беседе тебе о ней напомнило? – голос Люцифера был бесплотным, понять, злиться он или веселиться было нельзя.
–Боюсь предположить, но, похоже, те звёзды. Они просто белые…и там белый десерт.
Люцифер смотрел на Азазеля с насмешкой и непередаваемой ехидцей.
–То есть, я тебе про суть тоски, а ты про десерты думаешь?
–Я считаю, что про них не надо думать, а их надо есть. А вообще – да, зачем мне суть тоски? Ну тьма волнуется – ладно, ну будет где-то война – ладно. Скажешь что от меня требуется, и я…
–Война между Небом и нами, – перебил Люцифер. Наверное, он слегка всё-таки злился, но именно слегка, в противном случае Азазеля бы уже не было ни на свету, ни во тьме.
Азазель поперхнулся.
–Это шутка?
–Факт. Я не хочу начинать первым, но скоро свершится неизбежное. И будет то, что будет. И нам придётся подняться.
–Значит что…– Азазель не договорил, плеснуло внутри тоскою, и море, из которого должен был явиться Зверь, и беззаконник где-то промелькнул, и что-то, похожее на великий пожар, запылало на дне его памяти.
–Значит, – согласился Люцифер, – всему приходит конец, всё свершается, что должно свершиться. Это наше общее, печальное. Скоро начнётся, вот и волнуется тьма, набирает силу, будит все злое, что было и спало в природе.
Азазель нервно сглотнул. Что ж, надо было помнить это. Всему конец – и будет снова война, великая, страшная, схлопнет Три Царства в единое, кровавое, мрачное. А потом новое пришествие, новое разъединение и новая история, да только всё о старом.
И много поляжет их, если не все – и людей, кто б им счёт вёл! – и ангелов (кто б их когда жалел), и демонов – кто бы им когда позволил отступить. Люцифер, конечно, останется. Как и Владыка – эти двое возвеличат свои Царства, разделят силу и начнут сначала, даже если не будет прежней земли и прежнего истока, да и образа не будет.
В прошлый раз, когда было это, и Азазель, и Люцифер были ангелами. Молодыми ангелами и видели они то пламя, и тогда, наверное, Люцифер задался вопросом:
