быть. Переплеты их имели почерневшие от времени металлические застежки, которые были запечатаны свинцовыми бляшками. Я сообразил — митрополичьи печати...
Но я не ощутил ожидаемого парализующего страха, призванного исходить от тех книг, и было вознамерился протянуть к ним руку.
Как вдруг!..
Из-под корешка средней иссиня-черной книги выскользнула, как мне показалась, лягушачья лапка с острыми коготками. Дернувшись пару раз, уползла обратно. В голове моей замутилось. И, пораженный, я увидел, как из-за сплющенных страниц, продираясь и корежась в первородных судорогах, стали выползать разные мерзкие гады, растущие прямо на глазах. В ужасе я отпрянул от сундука. Догадливый отец Аполлинарий мигом захлопнул тяжелую крышку. Парфений, находясь в некотором отдалении, поучающе произнес:
— Мы потревожили сон чудовищ! Нам надлежит как можно скорей покинуть сей склеп...
Они с отцом Аполлинарием подналегли на крышку сундука, с натугой затворили его замки. Размягчив воск свечой, налепили блямбы на запоры, и Парфений сделал на них оттиски с игуменского перстня. Запечатал сим адское племя! Крестясь и читая экзерсисы, он подтолкнул нас к выходу. Мы не заставили себя долго упрашивать. Вскоре вышли и настоятель с хранителем библиотеки.
Побито удрученный, я растерянно клял себя в излишней любознательности, к тому же опасался, что виденный ужас станет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Тем временем боярин что-то внушал согласно кивавшему Парфению, наверное, оговаривал задачи завтрашнего дня. Мне же, честно сказать, было все безразлично. Я ощущал себя публично вымаранным в грязи, и ни до кого мне не было дела, лишь до себя самого. Я и не помню, как оказался на свежем воздухе, рядом, усмехаясь, стоял боярин.
— Я смотрю, Василий, ты, брат, изрядно нахлебался дряни, что монахи насыпали в сундук. У меня самого в висках изрядно ломит. А ты, гляжу, прямо носом полез вовнутрь. Известно мне, чтобы отвратить неискушенных людей от притягательного предмета, когда запоры не помогают, охранители применяют дурманящие зелья. Злоумышленника обуревают бредовые видения, он в страхе бежит с места преступления. Но случается — непослушание карается смертью. Это уж что «стражи» вздумают подмешать в охранительный состав. Ну, ты-то как, оклемался чуток?.. Тогда пошли спать, уже поздно...
Я не сразу разобрался в случившемся и не скоро успокоился. Хотя понимал, что стал жертвой чьей-то изощренной воли и, скорее всего, адские чудовища пригрезились под воздействием снадобья. Но в тоже время в душе навек застыло сомнение: «А может, они были в самом деле?» И по сей день нет у меня полной уверенности, что имело место только болезненное наваждение. А вдруг?..
Примечание:
1. Дикирий — двусвечник.
Валерий Рябых