татарина. Чтобы никуда его не пускали.
Без пятнадцати семь они встретились с Даниловной у Зала Чайковского. Там был концерт Кубанского казачьего хора, билеты остались только на самую верхотуру. Ну так это и было самым классным.
Через десять минут после начала могучих песен они принялись бешено целоваться.
– Это ровно ничего не значит, – говорила в паузах для отдышки Даниловна.
– Несомненно, – отвечал он и целовал снова.
В антракте они никуда не пошли, остались на своих местах, пришлось разговоры разговаривать.
– Жорка сказал, что тебя все московское МВД с ФСБ ищут.
– Ну да, служба у них такая – искать.
– И дальше что?
– Магадан, Колыма, Норильск. Очень на твои сердечные письма рассчитываю.
– Наверно, в твоем Инкубаторе до сих пор клянут тот день, когда поставили тебя на довольствие.
– Классно сказала, спиши слова, пожалуйста.
– Что-то вид у тебя какой-то не совсем товарный. Чего еще успел натворить?
– Врагу народа полруки отрубил, а так ничего.
– А стоило?
– Да вроде да…
Когда свет снова погас, они продолжили целоваться.
В полдесятого выходили на свежий воздух с изрядно опухшими губами.
– Ты сейчас будешь проситься ко мне в гости, – безжалостно припечатала она его.
– Одну ночь я спал на кривом диване, вторую ночь – на полу, в третью ночь выбор невелик: Казанский вокзал или подъезд у любимой девушки.
В общем, деваться некуда – поехали в ее квартиру. Там Даниловна уже оттянулась по полной, ни чай с круассанами, ни бокал мартини не могли сбить ее с выбранного курса.
– Твой гарем все также продолжается?
– А куда ему деться.
– И каково это путешествовать с постели в постель?
– Тяжело, но свой крест приходится нести.
– Ну вот скажи, зачем такой как ты живет на свете?
– На радость отечеству и людям.
– И что ты кому своей разнузданной личной жизнью хочешь доказать? Что настоящий патентованный Джеймс Бонд?
– Да никакая она не разнузданная. При желании я мог бы менять фавориток каждый месяц. Мне просто это не интересно.
– А что тебе интересно? Мучить трех-четырех девушек одновременно?
– Просто у меня не получается сказать девушке, с которой был интим: пошла вон, ты мне не нужна. Ну вот как-то не получается, не умею я это и не хочу уметь.
– То есть ты в принципе ни перед кем честным быть не хочешь? Ну вот не понимаю я этого. Расшифруй пожалуйста свой сложный духовный мир.
Тут он немного призадумался, а потом принялся как мог расшифровывать:
– Дело в том, что я живу в режиме непрерывного накопления. Мне всего вокруг мало. Новые люди, новые знания, новые трудные задачи. Поэтому остановиться и сказать: вот это мое любимое кресло, любимая футболка, любимая пицца – нет никакой возможности – всегда кажется, что это будет предательством по отношению к будущим великим открытиям.
– Да ты у нас настоящий Фауст, – усмехнулась Даниловна.
– Как это? – оторопел он.
– «Остановись мгновенье – ты прекрасно», скажешь, и сразу Мефистофель потащит тебя в Преисподнюю.
С полминуты он соображал – «Фауст» как-то прошел мимо его программы обязательного чтения.
– Ну вы даете! То Жорка Пятым Всадником Апокалипсиса обзовет, теперь еще занюханный Фауст. Убери в сторону телескоп, возьми микроскоп, так лучше меня микробного рассмотреть можно.
– Продолжай. Дальше что? Зачем накопление?
– Чтобы жить и развиваться. Иногда я чувствую себя трехлетним ребенком, который все вокруг принимает как данность и хочет еще и еще. И как ребенок в истерике размахиваю ручонками, когда меня пытается вогнать в определенные рамки поведения. Все жду, когда меня пристрелят или посадят, чтобы такое исчадие добра не заставляло мучиться хорошеньких девушек.
– Ушел от ответа. Дальше что? Конечная цель?
– Ну я же сказал. Создать свою среду обитания, где моя жизнь имела бы смысл и значение.
– И четыре жены, как минимум.
– Кто о чем, а девушкам только приятные им чувства подавай. Ведь ты же к Вере меня не ревновала? Не ревновала. А чего к другим ревнуешь?
– Во-первых, и к Вере ревновала. Во-вторых, она всегда была за кадром. А эти твои всегда перед глазами мельтешат и еще косо изволят посматривать.
– Господи, Даниловна, тебя ждут великие дела, а ты на косые взгляды размениваешься. Большой неуд тебе по шпионской психологии. Слушай у меня уже язык чуть шевелится. Отпусти душу на поспать.
Она постелила ему в гостиной на диване, а сама ушла в спальню. Он уже видел второй сон, когда сильный толчок подвинул его к стене.
– Сволочужный ты все-таки парень, – сказала Даниловна, укладываясь рядом.
Зря он рассчитывал выспаться. Не его это был сегодня день, вернее, ночь.
10
Утром Алекс не поленился одеться и сбегать на улицу к таксофону, дабы узнать на каком он свете. На его свете мало что изменилось. Глотов ответил, что отмазать партайгеноссе Копылова оказалось не так просто – день-два ему придется еще погулять.
Жорка сообщил, что Хазин-старший решит его магазинной синекуры, если сынок не метнется в Питер и все там не разрулит. «Выдерни в «Арго» Еву вместо себя и на три дня езжай», – разрешил Алекс.
У Стаса была своя причина для истерики: «Ты что, палец Плохишу оттяпал?» – «Полная ложь и клевета, – отвечал Пан Директор, – не палец, а только полпальца».
Сам позвонил Зацепину, полагая, что тот сразу наверняка включит глушилку. «Со мной все тихо. Сказали, после выходных приходить в Контору оформлять отставку», – спокойно отвечал майор (уже бывший).
Последний звонок был Нилу. «Страшила (так они назвали Макара) с Валетом сели в «Ниву» и едут. Я на своей тачке за ними, – доложил Акела, – пока все пучком».
Выполнив пятью звонками полноценную дневную шпионскую норму, Алекс купил приличный букет цветов и вернулся к своей зазнобе. Доложил:
– Свободен на выходные как фанера над Парижем. Только не говори, что у тебя есть другие планы кроме меня.
– Я вообще-то собиралась съездить в Шахматово в музей Блока.
– А там будет место уединиться с любимым мужчиной?.. Тогда это плохая идея. Предлагаю взять одеяло, еду, алкоголь и спрятаться в буреломном лесу в Железке возле твоей родительской дачи. Ты так в Питере тогда хорошо про это рассказывала.
– Тогда уж на самой даче.
– Там же вроде папа с твоей молодой мачехой.
– Они в Пятигорск на Воды укатили. Но есть сторож, дядя Саша. Пойдешь по разряду жениха, не против?
Он был не против. Откушав кофею, они стали собираться. Проблему составляли лишь пять пачек «Франклинов», которые ему надоело таскать с собой. Получив разрешение, он устроил в ее кухне схрон, по рецепту Стаса прикрепил пачки, завернутые в пленку, к днищу двухметрового холодильника, вызвав у Даниловны аплодисменты.
Дядя Саша, шестидесятилетний рейнджер в запасе и немецкая овчарка Нона встретили прынца своей юной господарыни весьма настороженно, но уже через час за общим чаепитием оттаяли, с удовольствием слушая его извечный хит про путешествие на Камчатку и семь обратных суток в Москву по Транссибу. А Нона и вовсе дала себя чуток погладить.
Потом дорогого гостя активно подключили к текущим дачным работам: стричь газон, собирать урожай слив и яблок, приколачивать на сарае оторвавшийся конек крыши. За все это его угостили дивными щами (рукоделие дяди Саши) и наконец отпустили с прынцессой в буреломный лес с курортной сумкой через плечо. Перелезши через два десятка мертвых деревьев с частоколом черных сучьев, они нашли пятачок чудесного лужка, где и стали на якорь. Всего в километре от них возле местного пруда кучковались с походными мангалами две сотни горожан, слышны были их крики, смех и музыка, но это совсем не отвлекало нашу пару от удовольствий согрешивших Адама и Евы. Правда, все лесные жучки и паучки считали своим долгом спикировать на их голые попки, так что только успевай отмахиваться. Ну и конечно любовный трендёж – куда же без него.
– Скажи, я в твоей жизни четвертинка или только осьмушка?
– Осьмушка – это восьмая часть? – уточнил он (ох уж этот русский язык).
– Восьмая, восьмая. Темнота ты наша костариканская.
– Мой идеал – быть осьмушкой в твоей жизни.
– Как это?
– Чтобы у каждого из нас была своя большая жизнь. А поляна в буреломе – не чаще пяти-шести раз в году.
– Обрадовал так обрадовал. Дальше давай, – потребовала она.
– А что дальше? Дальше в сентябре у нас с тобой ровно десять лет как Вадим Вадимыч сказал тебе взять меня за руку и отвезти в восьмой «А».
– И десять лет как ты рассек Хазе правую, нет, левую бровь. Хорошо, что ты вспомнил об этом, надо будет позвать Жорку и отметить исторический день. И что с того?
– То, что мне совершенно невыносимо вставлять тебя в какие-то рамки.
– Ну и не вставляй.
– Но я сам тогда буду в каких-то рамках, а это для меня тоже край.
– То есть ты просто хочешь, чтобы я заняла скромную полочку в твоем гареме и не слишком отсвечивала?
Он рассмеялся:
– Ну примерно так.
Даниловна с ответом нашлась не сразу, сначала глотнула прямо из бутылки добрый стопарь мартини.
– Пожалуй поляна в буреломе будет не чаще трех-четырех раз в десять лет.
Поспешить с оправданиями и извинениями было совсем не в его духе, поэтому только следил за летающей бабочкой и гнусно молчал.
– А не хочешь к твоему спасению от власть предержащих подключить моего папу? Он теперь генерал.
– А когда он приезжает?
– Через три дня.
– Хорошо, буду иметь его в виду.
Они не только продолжили пить и закусывать, но сподобились еще на один интим, словно неприятной разборки полетов и вовсе не случилось.
Вечером на даче их ждал мангал с маринованным шашлыком, славные разговоры с дядей Сашей, хороший фильм на диске. У дяди Саши была своя отдельная сторожка с удобствами возле ворот, а в доме имелась лишняя гостевая комната, поэтому чинное жениховство для Прынца было соблюдено: кино посмотрели и по спальням. А пятнадцать минут спустя быстрый проход на цыпочках в комнату невесты и, не включая светильники, нырок под одеяло. Под утро он честно вернулся в гостевую комнату и беспробудно храпанул до часу дня, удивляя дядю Сашу своей непонятной сонливостью.
Снова были работы по сбору урожая (теперь уже кабачков и огурцов с помидорами), пилка и колка дров для камина и мангала, и помощь дяде Саше в ремонте септика. Еще играли на газоне в бадминтон и пинг-понг, а обнаруженные в гараже горные велосипеды сподвигли их на трехчасовую поездку по окрестностям. В эту поездку вошел и заезд в Железнодорожный, где они с трудом отыскали таксофон (мобильники уже уверенно вытесняли их из обихода).
«Да, отмазать тебя вроде удалось, – ответил по телефону Глотов, – ты покупаешь девушке с подбитым глазом красивый кабриолет и возвращаешься в свой «Арго».
– В смысле? – не совсем понял Алекс.
«Девушка оценила свой фингал в один кабриолет, что тут непонятного», – слышно было, как лейтенант давится от смеха.
– Хочешь, чтобы я Свириду позвонил?
«Не, точно. Босс сказал, что ты эту сумму вполне можешь осилить».
– Какую именно?
«Я смотрел рекламу. От тридцати до шестидесяти штук баксов. Что, потянешь?»
– Зачем ей кабриолет? У нее права хоть есть?
«А зачем тебе ее права?»
– А если через час после покупки она его грохнет, то что?
«Купишь ей второй?» – Глотов уже не сдерживал хихиканья.
– А Синей даме что угодно?
«Не. Договорились, что это за них двоих будет».
– А с их охранником что? Кажется Геной
