брачную ночь слониху с антилопой гну. Это смеялся Женька!
Успокоился он довольно скоро и, вновь закурив, посетовал:
— Какая жалость, что не было магнитофона! Тут Дубовицкая со своей бандой и близко не валялась!
А Евген посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом и уважительно сказал:
— А ты, Серж, здорово в химии шаришь, наверное, это твой любимый предмет был в школе?
— Просто Серёга в школе учился, а ты там отбывал наказание! — уточнил Женька.
— Да ладно, — обиделся Евген, — я тоже в химии поработал. У нас в городе завод есть химический, так я там кислоту разливал. Между прочим, завод этот замутил мужик один, вы его должны знать.
Мы с Женькой недоумённо переглянулись.
— В Питере ему памятник стоит.
— И как же его фамилия? — уточнил я.
— Да хрен его знает, не помню я!
— Ну, это и к лучшему, — констатировал Женька, — а то сейчас начнём выяснять, что за мужик, в пиджаке или с бородой, сидит или нет. А это всё уже было!
— Да, — подтвердил я, — и гораздо интереснее! Но, Евгенчик, ты хоть что-нибудь понял из того, что говорил я, или нет? Только честно!
— Да что я, совсем полный дебил?! Ясно, что если в воде нет соли, то мыло она смывать не будет.
— Правильно! — вздохнул я с облегчением.
— А поэтому, — продолжил Евген, — я сейчас возьму с собой пачку соли, высыплю её в таз с бельём, и всё отстирается легко!
14
Вскоре после нашего диспута о ценности местной воды, от Иваныча, с оказией, пришло распоряжение. Кому-то из нас было необходимо смотаться к гидрологам, расположившимся недалеко от нашего домика, и получить от них некоторые данные. Кто-то из нас, оказавшийся, естественно, мною, ибо инженеры второй категории не предназначены для курьерских работ, завёл свой драндулет и отправился в путь.
Езды было всего ничего — километров пятнадцать, но путь проходил как раз через памятное место, ставшее почти священным для меня. Я остановился на обочине, вышел из кабины и встал, скорбно склоня голову, словно поминая свою прошлую жизнь.
Возле меня тормознул нефтевоз, и из кабины выглянула весёлая кавказская рожица:
— Слюшай, дарагой, савсем паламался, да?
— Совсем, — ещё больше понурил голову я.
— Памочь надо, да?
— Да кто ж мне поможет, — промямлил я, и только тут осознал, что же может подумать в этой ситуации сторонний наблюдатель. — Да нет, брат, всё хорошо, просто вышел мозги проветрить. Езжай, спасибо!
«Урал», грозно взревев своим мощным двигателем и обдав мою хмурую физию горячей отработкой, неторопливо двинул на юг. А я, пару раз чихнув, почему-то повеселел. Ведь я же попросил Иваныча отыскать мою незнакомку, и он обещал это сделать. А если уж Иваныч обещает, то всё будет в порядке, вопрос лишь во времени. Нужно ждать!
Гидрологов я отыскал легко. Возле небольшого серенького балка, покрытого резиновым шифером, болтались несколько вахтовиков.
«Интересно, чего они тут собрались? — задумался я. — Неужели и им нужны данные о речках и ручейках?»
Но, когда я вошёл в балок, этот актуальный вопрос разрешился сам собою. В тесном, но очень чистеньком и опрятном помещении, находились несколько женщин. То, что это именно женщины, было понятно сразу, несмотря на то, что одеты они были так же, как и мы — в противоэнцефалитные костюмы и резиновые сапоги. Но вот головы их, в отличие от наших, были покрыты разнообразными косынками.
Гидрологов было трое. Одна из них давно и уверенно прошагала по жизни пятый десяток — это я понял по её лицу, красиво оттенённому сеточкой морщинок. Но зато обе её коллеги были достаточно молоды, хотя подробно мне их разглядеть не удалось.
— Привет, о прелестные гидрологини! — низко поклонился я.
— Привет и тебе, прелестный незнакомец! — парировала пожилая. — Там, на свежем воздухе, томятся ещё некие прелестники, так шёл бы тоже к ним, а!?
— За что же такая немилость? — оторопел я. — Неужто вам даже нелюбопытно узнать, для чего я к вам прибыл?
— Да знаем мы, для чего все вы прибываете! Только хрена с два чего тут обломится!
Я несколько растерялся от такого приёма, но быстро понял его подоплёку.
— Да нет, я к вам не свататься приехал и даже не заводить знакомства. Мне нужно получить данные по некоторым объектам, например, по ручью Сеттявис.
— А-а, так ты геодезист? Тебя Николай Иванович послал?
— Ну, я бы не сказал, что он меня так уж и послал, поскольку у нас хорошие отношения, но вот попросил заехать, это да.
— Так что ж ты молчал?!
— Да как-то я и не заметил, что молчу, — несколько жеманно пожал я плечами.
— Смешной, — хихикнула девушка, сидящая за столом над разложенными схемами.
— И почти симпатичный, — добавила вторая, притулившаяся в затенённом углу балка.
Мне стало даже как-то обидно за это «почти», хотя на роль красавца я никогда не претендовал:
— Может, вы и решили, мадам, что я сюда из Питера прискакал на конкурс красоты мужских физиономий, но, уверяю, так низко я падать не собираюсь!
— Во-первых, не мадам, а мадемуазель, — поправила меня девица и ещё глубже вдавилась в угол балка, — а, во-вторых, я не хотела вам нанести такую глубокую обиду!
Я хотел было как-то осадить девчонку, но вдруг понял, что она едва сдерживается от смеха. Не зная, как же правильнее разрядить обстановку, я лишь выдал:
— Один ноль в пользу гидрологии!
— И всего-то? — удивилась третья гидрологиня. — Я думаю, что Ларочка заслужила хотя бы два очка!
— По суровым, но справедливым правилам тундры за победу присуждается только одно очко, и оно — ваше! — милостиво заявил я. — Приезжайте к нам, на сотую, и там мы продолжим наш поединок.
Меня почему-то стала тяготить эта беседа, а в душе заскреблись смутные предчувствия:
— Я очень тороплюсь — геодезия зовёт! Выдайте мне, пожалуйста, материалы.
— Да ради бога, — пожала плечами старшая и протянула мне папку, — всё давно готово. А вот в гости мы к вам обязательно заявимся. Очень уж хочется взглянуть на ту самую геодезию, ждущую вас с таким нетерпением.
15
Женька изящно разогнал по поверхности лужи нефтяные пятна и надолго припал иссушенным ртом к влаге. Утолив жажду, он сменил позу из Кама-сутры на обычную и менее сексуальную — встал в полный рост.
— Ох, и здорово! — потряс он мокрой бородой и полез в карман за никотиновым допингом.
Следом за ним плюхнулся в лужу и Евген и, жадно причмокивая, принялся заливать грязноватой водой свою систему охлаждения. Наполнив утробу под завязку, он вытер рот и блаженно улыбнулся:
— Точно, босс, это просто кайф! И как ты, Серж, можешь целый день не пить? Я не представляю!
— А я не представляю, как вы можете пить эту гадость. Тут же вся таблица Менделеева плавает или по дну ползает!
— Да-да, — насторожился Евген, — где-то я про эту таблицу уже слышал.
— Это тоже в школе проходили, — подсказал Женька, — её, как ты выразился, Менделеев замутил. А находятся в этой таблице все химические элементы, существующие в природе, и расположены они в определённом порядке. Кстати, Евген, а откуда это ты словечко такое подхватил?
— Да нормальное слово. Замутить — это значит, что-то сделать или придумать. Просто вы уже старые и нас, молодых, не понимаете!
— Ах ты, зараза, — возмутился Женька, — это я-то старый? Да мне ещё сорока нет!
Евген посмотрел на него снисходительно:
— Старый — это тот, кому больше тридцати!
— В таком случае, я вообще развалина древняя, а Фёдорыч — высохшая мумия! — сделал вывод я.
— Да я и сам-то уже не молодой, — вдруг загрустил Евген, — ведь мне уже двадцать семь!
— Пора на свалку, дружок! — похлопал его по плечу Женька.
А я поболтал сапогом в луже, из которой так жадно хлебали мои коллеги, и заявил:
— Будете пить такую гадость — точно постареете! И возраст тут совершенно не при чём. Ты лучше расскажи-ка, Евгенчик, какие там у вас, молодых, ещё есть словечки интересные.
— Всякие есть, что я, словарь ходячий, чтобы всё помнить.
— Ну, хоть что-то.
— Ну, — почесал Евген лоб, — замутить, тусоваться. Ещё дискотеки мы называем кислотными.
— Кислотными? — удивился я. — А почему?
— Почему-почему, да потому, что они — кислотные!
— Это, конечно весомый аргумент, — съязвил Женька, — но кислота-то здесь с какого боку?
— Да ни с какого. Это значит, что дискотека крутая, отпадная!
— Нет, Евген, — усомнился я, — тут что-то не то. Это, вероятно, потому, что на этих дискотеках торгуют наркотой, а она на жаргоне и есть кислота.
Евген посмотрел на меня очень удивлённо и, вместе с тем, уважительно:
— А ты, Серж, совсем не старый!
— Ну, спасибо, спасибо, что годков мне поубавил!
А Евген, не уловив иронии, оживился:
— А вот ещё словечко есть: попыжить.
— Попыжить? И что же сие значит?
— Это значит, что, вот, у тебя что-то было, и вдруг — нету.
— Потерять, то есть? — предположил Женька.
— Нет, не потерять.
— Значит, пропить, — попытался угадать я.
— Нет, не пропить.
— Тогда украли! — твёрдо заявил Женька. — Больше ничего быть не может!
Евген хитренько улыбнулся, видя полный примитивизм нашего мышления, и высказал познания в филологии:
— Попыжить — это когда у тебя что-то было, и вдруг оно — бац! — и уже его нету! И никто не украл, никуда не потерял. Просто оно бесследно исчезло, кончилось.
Евген нас победно оглядел, но мы лишь разочарованно пожали плечами.
А Женька, снова закурив, бросил:
— Нагнал тут тьмы на египетские пирамиды, а разогнать забыл!
— Да, Евгенчик, — поддержал я его, — какой-то туфты ты тут налепил нам!
— Вы просто не сечёте в правильных словах! — слегка обиделся тот. — Я же так подробно объяснил!
— А ведь точно, Серёга, — неожиданно оживился Женька, — это очень правильное объяснение. Сам посуди. У нас было столько жратвы, что не знали, куда её разложить. И вот проходит совсем немного времени, а вся провизия куда-то исчезает. И, заметь, что никто её не воровал, да и съесть столько мы не могли. Где всё?
— Не иначе, кто-то попыжил, — делаю вывод я. — Только кто он, этот кто-то? Да и с пирожками у нас та же проблема. Всё кем-то попыжено!
— А я-то здесь при чём? — безо всякого энтузиазма вопросил Евген и, встав на карачки, принялся с показной жадностью хлебать цветистую водицу.
16
Мы сидели в балке у Палыча. Нас было семеро: наша доблестная бригада и бригада самого Палыча, но плюс Пилял. Дело в том, что Фёдорыч, умело использовав всех и вся для наиболее скорейшего выполнения своего задания, успешно справился с ним и свалил домой, великодушно предоставив оставшимся устранять мелкие недочёты и неожиданно возникающие проблемы. А проблемы возникали постоянно, потому что заказчики — в пику канувшим советским временам — стали более требовательны и более наглы. Но что делать, кто платит, тот и диктует, и приходится с этим мириться и выполнять самые смешные пожелания.
Так вот, Фёдорыч уехал, а с ним подался
