После падения кометы куда-то вглубь леса жители маленького посёлка Елоховка это событие в целом пережили нормально. Первые странности начались позже, когда выяснилось, что они отрезаны от внешнего мира глубокими трещинами покрывшими землю и непролазными завалами из колючих кустарников. Общими усилиями тропу в лес удалось расчистить и вскоре нашлись желающие посетить место падения.
Собралась экспедиция. В её состав вошли братья Забалуевы, художница Верочка Козявина, Родион с Антониной и всё. Вот такая скромная числом участников получилась команда, однако следом за ними с небольшим интервалом по времени отправился и сам Ефим Козявин. Несмотря на то, что Ефим уже пару лет как был женат, его всё равно в посёлке называли одиночкой и считали тёмной личностью. Верочка жаловалась соседям, что муж постоянно проводит дома какие-то эксперименты и ей от них якобы не по себе.
Близнецы Забалуевы крепкие надёжные ребята шли впереди, прокладывая путь остальным. Родион с Антониной двигались следом за ними, эти двое постоянно пихались локтями, сразу не решив для себя кто из них должен идти первым. Замыкала отряд Верочка. Художница часто отвлекалась на лесные красоты и немного отставала, но всё же старалась не упускать из виду остальных.
Ближе ко второй половине дня участники экспедиции вышли на усеянную цветами большую поляну, затем поднялись по невысокой земляной насыпи чуть выше, откуда их взорам предстала интересная картина.
Они увидели почти до краёв заполненное водой совершенно круглое озеро, облака, плывшие по небу, повторяли свои ленивые движения отражаясь в его гладком прозрачном зеркале. Забалуевы молча вынули из походных сумок сапёрные лопатки и разом отправились в сторону леса чего-то там копать. Родион повёл себя по-другому, он снял тяжёлый рюкзак, выбрал место поудобнее и принялся выкладывать на заранее приготовленную простыню содержимое.
Палка ароматной охотничьей колбасы устроилась рядом с солёными огурцами, к ним присоседились варёные яйца, консервы с кильками и свежие помидоры, а на половинку чёрного хлеба Родион бросил несколько длинных зелёных стеблей лука. Антонина достала из своей сумки запечённую в фольге курицу, десяток сосисок, розовый окорок и пакетик очищенных лесных орешков, сама она расположилась возле Родиона. Походному натюрморту для полной гармонии с природой явно чего-то не хватало, тогда философ ещё раз погрузил руку вглубь рюкзака и теперь она вернулась оттуда с литровой бутылью. Игриво поблёскивая, в ней томилась крепкая жидкость цвета лунного камня.
Верочка, успевшая к тому времени сплести себе венок из васильков и ромашек стала частью природы, как только надела украшение себе на голову, в таком виде она и заняла своё место за столом. С мешком полным червей вернулись близнецы, но прежде, чем заняться рыбалкой в необычном озере они так же присоединились к столу, чтобы вернуть силы и заодно отметить первый контакт.
— Ну, что друзья первый тост за первый контакт.
Торжественно произнёс Родион.
Не то чтобы он считал собравшихся своими друзьями, одна только Антонина в тельняшке, слишком уж откровенно обтянувшей её грудь, внушала сомнения. Эта женщина, как философу казалось только и ждала момента, чтобы сбросить его с капитанского мостика и взять штурвал в свои руки, однако добрая традиция обязывала произнести здравицу словами с оттенком дружбы.
Потом был второй тост за первый контакт и третий, а четвёртый прозвучал из уст Родиона совсем неофициально и даже как-то сокращённо:
— Заперконт.
Развязно произнёс он, затем разделся до трусов и полез купаться. Сидевшие к тому времени с удочками неподалёку Забалуевы, они больше не пили, были против всякого шума, но возразить Родиону не могли. Озеро оказалось неожиданно глубоким оттого вода в нём была холодной, но после четырёх первых контактов Родион барахтался там вполне уверенно чувствуя себя хорошо. Вернувшись к столу, он наскоро обтёрся полотенцем, надел штаны и махнул сразу два заперконта подряд, закусил их сосиской, а ту её часть, что не поместилась во рту небрежно бросил в озеро. Верочке нравился Родион, к этому человеку художница испытывала не интимное конечно влечение, ведь она была замужем, а скорее далёкое родственное чувство свободы. Антонину свобода Родиона напротив совсем не забавляла и могла вызвать, разве что по-женски тревожную тягость. Близнецы к поведению Родиона относились с пониманием хотя бы потому, что считали его человеком начитанным знающим и, стало быть, авторитетным.
Первые звёзды появились далеко наверху в прозрачной синеве, когда Антонина отдала всем команду собираться домой. Она не смогла равнодушно смотреть на то, как Родион после очередного заперконта занялся разведением килек в озере. Подозревая, что его собираются поймать авторитетный мужчина насторожился. Услышав совсем рядом голоса он пнул от себя консервную банку, ловко достал из кармана штанов орешки и бросил несколько мелких горстей наугад во тьму. Преследователей это не остановило, тогда сверкая голым торсом он рванул на поляну, где немного побегал в тусклом свете луны после чего неожиданно исчез.
Искали его долго, а когда нашли то внешний вид беглеца мало кого обрадовал. Вернее сказать, определённая радость всё-таки имела место, но связать её лучше будет не с самим Родионом, а с тем, пожалуй, лёгким восторгом, что испытывает начинающий грибник, отыскав в лесном бору среди листвы коренастый белый гриб.
Волосы у философа на голове плечах и груди топорщились в стороны. Этот лохматый холм слегка покачивался, перебирая в руках, словно чётки лесные орешки. Родион сидел на корточках в высокой траве, смотрел куда-то в сторону леса и тихо повторял:
— Я видел его, видел, видел.
Антонина качнула философа за плечо.
— Кого ты видел, кругом тьма и туман.
Расплывчато оценивая теперешнюю картину мира, Родион собрал остатки мыслей в недрах основного массива разума и постарался дать хоть какой-то ответ:
— Глаза у него круглые пустые будто стеклянные и мне почудилось, что под ними прячутся ещё другие глаза. Голова лысая, неприятно блестит, кожа вся зелёная, а вместо носа, я так и присел, хобот.
Люди, знавшие Родиона много лет, впервые ему не поверили.
— Мало ли что можно разглядеть ночью после стольких порций заперконта. Странно, что сам таким не стал.
Хмыкнула Антонина и попросила близнецов помочь ему встать.
В самом деле пришло время возвращаться. Забалуевы снова шли впереди. Родион с Антониной, как и прежде недовольно толкались между собой и было чувство, что эта пара опять не смогла определить лидера. Верочка традиционно замыкала походный строй. С тревожным чувством она пристально вглядывалась в тёмные образы лесной чащи, но теперь уже не отставала. Она одна поверила Родиону.
Хрустя старыми сухими сучьями под ногами, обессиленные члены экспедиции в полном составе под утро вошли в родную Елоховку.
Следующий день обещал быть жарким и с самого утра на площади перед сельским клубом собрались первые любопытные. К полудню их число заметно увеличилось, все хотели посмотреть на следопытов и о многом с ними поговорить. Сначала пришли Забалуевы чуть позже появились Антонина с Родионом, а Верочки всё не было видно, скорей всего вмешался Ефим и запретил жене вилять на публике хвостом. Смотрели на них кто с интересом, кто с тревогой, а кто и с надеждой.
Близнецы в двух словах поведали о том, что видели озеро, но рыбы в нём нет, и вообще пусть лучше рассказывает Родион у него интересней получается. Родион молчал. Антонина запретила ему даже чихнуть, сказать по правде после переохлаждения в его носу постоянно что-то щекотало поэтому очень даже хотелось сморщиться до неузнаваемости и что есть силы нарушить запрет. За то сама она сумела нагородить такого, чего и не было, это давало надежду, что другие энтузиасты в лес соберутся ещё не скоро. На том и разошлись.
Родион выглядел понурым, ведь он как никто другой понимал какая опасность пришла в Елоховку, и не мог найти подходящие инструменты, чтобы заставить народ поверить ему.
Но сдаваться было не в его характере.
— Важно заинтересовать, а дальше всё само образуется.
Вернувшись домой, Верочка испытывала неясное беспокойство, она присела на край стула в прихожей и надолго погрузилась в тёмные раздумья. О том, чтобы идти сейчас куда-то на площадь и речи быть не могло. Неожиданно входная дверь отворилась. На пороге стоял точь-в-точь подходящий под описание Родиона кто-то. Этот кто-то медленно двинулся вперёд, поравнявшись с Верочкой недовольно хрюкнул, и не особо задерживаясь возле неё направился к лестнице ведущей в подвал, где Ефим устроил себе лабораторию. Походка его была уверенной неторопливой и создалось ощущение, что он здесь уже не в первый раз. Верочка вот-вот собралась было перекреститься, как вдруг поняла, что это и есть Ефим.
— Ходил по лесу, ходил и кажись дошёл. Вот что комета с людьми делает.
Верочка побежала к председателю.
Овдовевший много лет назад Виталий Трофимович сентиментально выращивал у себя на участке помимо прочего цветы, которые нравились его супруге так не вовремя покинувшей этот мир, но деловую хватку он не утратил, и жители посёлка часто приходили к нему по любому пусть даже самому будничному делу.
— Объясните спокойно, что вас ко мне привело?
Спросил Виталий Трофимович и предложил Верочке присесть. За большим столом председателя уже собралось несколько человек и кажется они что-то отмечали.
— Мой муж инопланетянин.
Ну, что сказать, в чём-то она была права. Действительно мужчина вёл себя странно, чем вызывал всякого рода подозрения. В массовых мероприятиях он участия не принимал и вообще сторонился коллектива, зато время от времени одиноко бродил по лесу. Бывало, уйдёт в лес и нет его. Кто знает, что он там делает?
Всё-таки этих тревожных сигналов недоставало для целости картины, а потому нужны были твёрдые доказательства. Кстати, местные знатоки, сидевшие за столом председателя склонялись к тому, что планетяне все как один должны быть зелёными, а у этого красавца кожа вроде белая только лицо и руки малость рябые.
— А теперь всё зелёное!
Почти крикнула Верочка. Не имея возможности сдержать эмоции она искренне разрыдалась.
Виталий Трофимович всё ещё сомневался.
Дело в том, что сама художница была женщиной во многом привлекательной и живой, но очень уж своеобразной, если не сказать умалишённой. Мало того, что Верочка бегала по дворам почти без одежды, когда луна на небе становилась сияющим диском, так она ещё в руках держала метлу выкрикивая при этом, что-то вроде:
— Вот моя главная кисть.
Так она и бегала, размахивая метлой пытаясь перекрасить холодный ночной окоём в тёплые утренние цвета. Наблюдать такое всякий раз было страшно возможно, потому что страх сам по себе притягивает вынуждая, таким образом досмотреть чем дело кончится. Обычно ближе к рассвету ей удавалось оживить кромку небесного свода, и утомлённая ночными художествами Верочка возвращалась домой.
Когда неспокойная дама затихала до следующего полнолуния вернув себе приличный вид, то общее внимание переключалось на её мужа и многие укоризненно поговаривали:
— Как она с ним
