Кластер-2

Жалко мне вас что-то.

Только тогда доцент несколько прояснел небритым ликом.
- Можешь не продолжать. Понятно. Мне тоже себя жалко.
- Ты готов, жалкенький?! - Дёргал его за руку сыщик. - Пойдём! Сколько тебя ждать? Выйти-то мы договорились вместе. Ты ж не хочешь тут один с крокодилами остаться?!
- Двинули… Однако я с тебя угораю, родной. Как же ты обо мне заботишься! Стремишься побыстрее вытащить отсюда. Нас тут радиоэлектронной разведкой обложили, жучков повсюду навставляли, а ты как и не замечаешь ничего.


Однако сразу им так и не дали уйти. В этот самый момент с треском, как от удара, распахивается дверь. Так наверно всегда приходит хозяин тайги. Самый правильный из пацанов! Спрыгнув из командирского кресла. Или со спины пролетающего мимо ударного журавля системы «стерх».

В проёме как в кадре (в кадре как в проёме, а в проёме как в промоине) возникает живописная, а может даже в чём-то и невероятно скульптурная группа полицаев. Однако не та, что час назад гладила многоразовой резинкой суверенной демократии упрямый мальчишеский вихор у Жорика. Нет-нет. Другая. Из параллельного отделения всё тех же чрезвычайно внутренних дел. Но столь же до упора вездесущего ментопёсья. Того самого отделения, которое так боялось, что чудо-пацанчик вот-вот взорвётся и им некуда тикать станет.

Поэтому тут как тут она - мёртвая сцена. Тотальный, всепарализующий стенд-ап! Как всегда при виде псов-рыцарей. Бомжики судорожно похватались кто за что. Жорик за ушибленное темечко своё. Колик за край стола, пряча колоду другой рукой за спину, чтоб менты не подглядели расклад. Бомжомамка леди Кры - за флакон. Сыщик Осклизкин по неистребимому стереотипу, с юности вбитому в него по самую по прямую, чуть было не отдал честь. Но вовремя вспомнил, что давно отдана незнамо кому. К тому же ни за что ни про что и потому хрен её теперь сыщешь.

Разрядка внутриподвальной напряжённости последовала прямо на месте. Полундра отменилась сама собой. На заботливых дяди-стёпиных ручках восседал очаровательный пучеглазенький малышок теперь уж и не поймёшь какого возраста. Больно повзрослел за одну ночку, стервец. Словно после конфирмации. Какой-то почти торжествующий, как Наполеон после Эльбы. Явно что-то хотел сходу высказать из вновь обретённого. Или доложить. Не кому-нибудь, не мамке с папкой. Почему-то именно доценту, но лучше, конечно, сыщику.

Не иначе кого-то завалил звёздный ребятёнок, или как раз сейчас заваливал. Во всяком случае, всё более похожий на девочку парнишка теперь совершенно чётко знал, для чего вновь появился, что и как должен доделать в этом смрадном мире. Славный вурдалачик явно не хотел полностью теряться, совсем уж людей расстраивать. Затем, спохватившись, он переключил регистр с доцента и сыщика на то, что ему тут всё ещё полагалось делать. Протянул реально удлинившиеся ручки к своей мамочке леди Кры и тоненько так закричал, как зайчик, а может и поросёнок: «Ма-ма! Ма-ма!». Аж в полуподвальчике стало глушно. Глазки же бездонные смотрели на мамку по-прежнему строго и почти насмешливо. Признавайся, крыса старая, таки не сдохла?! А жаль.
Научился же где-то глазки строить, красавчик змеёныш, уважительно рассудил доцент.

Что подумал по этому поводу чудесно спасшийся конвой, непосредственно доставивший малыша в подвальный гадючник, да и мог ли он в принципе после этого думать - оставалось не совсем понятно. По отлично выбритой полицейской щеке отчётливо катилась стеклянная слеза неподдельного пёсьего умиления и счастья, что наконец сдыхано с рук такое счастье. Хотя дядям полицаям по-прежнему было несколько неуютно в столь необычной для них обстановке, но держались они с честью и даже симпатией к наконец воссоединившемуся семейству. Вот, мол. А вы всё кричите, что мы только драться всё время можем. А мы не только и не всё время. Вдруг без нас непоправимое всё же произошло бы?! И столь замечательная мамка с таким классным сыночком так и не встретились? Да чисто бы конец света образовался! Никто бы не пережил.
И то верно.


Потом Фредди от несбывшихся надежд на потерю любимого вампира на какое-то время получил от судьбы неприятный дискомфорт в кишках, грозящий непосредственным конфузом. Его чуть не стошнило, он даже присел на свой матрасик, неизвестно кем, но таки слегка описанный, то есть, это пока слегка. Однако никаких подозрений на этот счёт уже не было. Малыш чудесным образом подкорректировался и повёл себя на редкость гуманно, то есть, как никогда прилично и даже с достоинством. Да так, что почти ни у кого теперь не вызвал ни педофильских ни педофобских настроений. Он какое-то время ни на кого не смотрел, занятый исключительно собою. От этого доценту как-то сразу полегчало, и тошнота понемногу прошла. Даже стало почти хорошо и покойно, будто прителепалась к нему на свиданку долгожданная разрядка с эксклюзивной передачкой от музы - катарсисом. Тогда он не сдержался и принялся напевать на завязший мотивчик гимн их вивария:
- Во мне уже слегка описюнелость есть!..
- Спасибо, хоть слегка, но поскольку всё же появилась, значит, задолбали и тебя. - Усмехнулся Осклизкин. - Не случайно же Толик мамку Клаву последнее время всё чаще поминал! Это он науськивал. Наверно скоро сама по факту прибавления в её рядах заявится, ежели не заблудилась.
- Куда она теперь денется?! – Задумчиво согласился Жорик. – Если даже вы описюнели! Это я так шутю! – И увернулся от очередного пенделя со стороны сыщика.

Бомжомамка круто развернулась, да так, что чуть флакон с цитрусовым эликсиром не разлила, и коротко, медведицей, то ли рявкнула, то ли всплакнула утробным басом и, схватив, прижала бесценное дитятко ко впалой и тощей принцесскиной груди своей. Малыш поначалу обмер было, цапнул её за сисон ручкой, но потом на радостях тут же и обмочил. Как всегда прицельно, основательно, надёжно, с головы до пят. По всему видать было, что на этот раз делишки такие ему всё же стоили определённых нравственных и даже волевых усилий. Да и как не понять - столько терпеть, не гадить, не писать на полицаев! Кто ж из людей такое выдержит?! А тут инопланетянин, пусть и маленький. Поэтому хоть мамку, но обдать надо было обязательно, иначе бы лопнул.

Осклизкин, Жорик, Колик, Толик и Норкин вели себя очень вежливо и с врождённым достоинством, как на приёме у местного лорда Бэ-э…Бэ-э-кингема. Они почти перестали блеять по прошлым, теперь дико несущественным поводам. Умильно глядючи на мокрую бомжомадонну с ангельским спиногрызом на руках, бомжики даже принялись как бы по-человечески улыбаться, втягивать слюни, да ещё и стремительно розоветь при этом. Синюшный оттенок постепенно смикшировался с необыкновенно мужественных землистых лиц, да так, что стали они обыкновенно землистыми, почти румяными. Лишь «дядя Алик», это который слесарь, стучал себе молоточком и стучал. Всё наворачивал сеть крутых аудиовизуалок вокруг, будто одолжение делал. За окном сиял себе и сиял абсолютно ко всему равнодушный полдень. Но для чего и почему они так делали - они и сами не знали, ни знающий себе цену дядя слесарь, ни подступивший ко всем ним, но ничего не знающий дядя полдень. Ни, тем более, наряд из полицейских дядей, которые всё уже сделали и теперь собрались дёргать отсюда поскорей.

Покинув персональный сортир, в пространство активного социального взаимодействия вихрем аравийским влетел, чуть не разметав восковых размягчённых стражей порядка, командир местной истребительно-бомбардировочной авиации, он же по совместительству папа найдёныша. «Скунса» он всё-таки раздобыл, где-то откопал, заблаговременно вдул в себя, сколько положено. Оставшуюся часть надёжно припрятал в штанах и пока ещё помнил где. В результате сбитый лётчик, а ныне простой педеральный бомжопапик, оказался крепко прослезившимся, то есть, поддатым. Просто совсем крепко. Даже дал филигранный иммельман в низком небе у обеденного стола. Сразу после этого принялся энергически вырывать любимого короеда у леди Кры.

- Родно-ой! С-сыку-у-ун! Теперь и ты будешь комэском, как я. Руль на себя!.. Ф-форсаж!!! - И стал тут же его подбрасывать, держа в перекрестии прицела, стараясь поймать хотя бы через раз и тем самым вывести-таки в пусковой режим «воздух-земля». Авось заново стартанёт куда-нибудь, но только подальше.

Кости у ребёночка как раз через раз и трещали. Однако ускорители всё не срабатывали. Боеголовка на цель всё не выходила. Враг опять ускользал, отстреливая газовые ловушки. Бомжомамка тупо цеплялась за своё на этот раз почему-то нелетучее дитё. Сыщик странно и протяжно ухмылялся. Доцент тёр вновь резко заслезившиеся глазки. Не успевшие убежать ментопсы опешили и принялись оттаскивать не в меру воспылавшего родительскими чувствами папашку. Тот вдруг взрыкнул, как чёрный полковник на плацу:
- Г-госпыда аф-фицеры-ы!.. Малчать!

Стражи рефлекторно стали во фрунт, мгновенно окаменев. Неадекватный папик вырвался из их рук и опять быстро-быстро убежал по направлению к сортиру. Может он там следующего «скунса» прятал, а не только в портках, кто ж теперь поймёт. В штаны к нему даже самый отчаянный полицай не сунется, ясен пень. Преследовать увёртливого папика не стали. Сбивать давно сбитого лётчика?! Нет, такой задачи похоже ни у кого не имелось. В этот момент хитромудрый и обаятельный потерёныш карла-трансформер опять расчувствовался. Он вывалил губы изрядным сковородничком. Студенистые голубенькие блюдечки будто захлопнулись, глазные райские яблочки вновь позакатились падучими звёздами за сугробик его овального лобика. Глаз не оторвать от роскошных метаморфоз инопланетянчика.

Некая перемена затем каким-то образом вновь проступила. Но на мгновение. Пацан он или пацанка, какая разница, вновь преобразился этот сучок и вправду до неузнаваемости. Перелинял в секунду. Без всякой демонстрации какой-либо внутренней борьбы или хотя бы колебания. Он как бы до конца понял, для чего он здесь. Просто для забавы или по инерции ещё менял оболочки и чуть ли не глазные яблочки. Небрежно тасовал их, выбирая поприличнее, то есть, хотя бы не до конца личные. Застеснялся и мокрой попки своей. Поскольку действительно личное на поверку оказывается неприличным. Настолько застенчивого жучка теперь как заловить во всех его множественных ипостасях, в которых он непрерывно тасуется?! Вероятнее всего папины несбиваемые гены и на этот раз сработали. Всю ночь где-то летал по начальническим хатам, технику вурдалачьей застенчивости отрабатывал, а может и кровушку элитную попивал.

Именно так доцент Фредди Серёгин всё про него и понял. Парнишка-то на самом деле никуда не терялся. Потому что сам не хотел этого. Просто каким-то образом и для чего-то рокировался, слетал на побывку к своему куратору, попасся на ягодной поляне, а затем уверенно пере-вернулся в новом виде на прежнее поле. Оп-па! Поэтому всё-всё в нём и возвратилось, да только с утроенной силой и в скользящем масштабе. Это был самый главный и самый неутешительный вывод из всей картинки возвращения в полуподвал блудного сыночка метагалактики, теперь законченного вампира-неваляшки. Поэтому теперь даже слегка расслабиться в компании с ним могло оказаться смерти подобно.

Конечно, пока что не