простить подлому доцику даже гроб сына, упавший ему на ногу. А может и заново засверкавший взгляд самого Фредди отрезвил. Кто же теперь знает этого доцента, вдруг опять закинет, куда Макар телят не гонял. Кто же потом что скажет и чего докажет?!
Поскольку по жребию помогать комэску производить погружение скорбного агрегата выпадало именно доценту, поэтому он всё-таки пересилил себя, отложил набухающую внутри новую метаморфозу самого себя на чуть более поздний период. Вновь подошёл к объекту всеобщих страстей, можно сказать приблизился. Приложил ухо к верхней грани домовины. Но будто не к ней получилось, а к большущей раковине. Прибой декабрьского океанского шторма слишком явственно грохотал в ней. Или от контрудара сплочённого коллектива земных бомжиков разваливалась на части самая последняя галактика во Вселенной, посмевшая поднять письку на великую Землю?! А что – и такое вполне могло быть, отчего же. Мы такие.
Фредди выпрямился и спокойно, но слегка насмешливо резюмировал:
- Его там нет. Долетался юный птеродактиль всея Руси. Хлоп-хлоп - и теперь никогда не брызнет! Сам себе «ап» и уделал, сучок! До-выдолбывался! Не рой другому яму это называется. Так что теперь и нам всем полный «ап» настанет! Точнее, «стенд-ап», а может и даун! Откуда только он свалится, придавит или вознесёт – пока что не скажу. Всему своё время. Успокойтесь и не кипишуйте, всё держу под контролем!
- Но это же не есть карашо-о! - Быстро отодвигаясь, грустно проблеял Жорик. – Опять драть будут?!
Комэск всё же словил первый отходняк, отчего ещё больше разодрал и без того никогда не заживающий нос и, уже не обращая внимания на сыщика, злобно прорычал доценту:
- Что значит «нет»?! Что такое «долетался»?! За такое некачественное твоё выражение и пасть порвать могу. Я такой и меня все поэтому знают. Ты это себе запиши в диссертацеи, на всякий случай, мудила грамотная.
Доцент с трудом удержал внутренний порыв закинуть дурака на соседнюю ёлку и вновь предельно спокойно повторил:
- Его там нет. Надо открыть гроб. Чего попусту хоронить пустоту? Мало ли её вокруг законсервировано и закатано?!
Естественно, тут приключилась вполне натуральная немая сценка. С тупым коллективным стенд-апом всего полуподземного двуногого стада, выбравшегося наверх да и заблудившегося в отсутствие направляющей чабанско-инопланетянской воли. Бомжики и без того озверевали и стекленели по любому поводу, а уж по такому достойному как можно было отказать себе в удовольствии?! Особо не переглядываясь и не сговариваясь, они отказались дружно и наотрез. На это они пойтить не могли! Пусть Пушкин открывает. Не то, чтобы совсем приуныли или сильно струсили от такой перспективы, но вроде как лень напала сильно страшенная. Это же опять мороки сколь?! Почти новыми гвоздями наглухо зашпилили последний приют чёртовой малютки, чтобы хоть теперь не украли или не улетел, и вот те на. Всё равно спёрли. Или само-спёрся, гадёныш, улизнул не хуже любого пришельца.
Крысоледи, она же бомжомамка, а по совместительству гражданская жена бомжопапика, то есть, комэска, его ночное говорящее и рычащее бревно, лишь отупело взмыкивала и косилась на свой пузырёк в кармане мужа (отнял, чтобы раньше времени не усугублялась). Произошедший удар судьбы она по всей видимости приняла стойко, как и полагается людям наиболее мужественной профессии. Народ вопросительно поглядывал именно на неё, вроде же королева бала, как мамка Кры скажет, так и будет. Скажет вскрывать, ничего не поделаешь, придётся. А она тут взяла да и произнесла совсем другое, как ей собственные горящие трубы и продиктовали – поскорее вынести свой вердикт, чтобы вроде по-человечьи выглядело, а всё равно по-инопланетянски получилось. Тем самым королева крысиного подполья окончательно отрубила взирающую Вселенную от всяческого понимания происходящего:
- Так и какого же хрена?! Чего уж теперь? Не всё ли равно, кого или что закапывать?! Хана нашему птенчику, хана! Закидывай!..
- Хана нашему хану! – Слабеющим рыком подтвердил и бомжопапик усопшего бомжо-пришельца. Он принципиально устал оставаться человеком и оттого быстро доигрывал отходную бомжачую мессу фа минор на хриплом органе своей простуженной глотки:
- Эх-х-х, типа и вправду хана. Отшустрил мой птенчик, отшустрил, - заплакал он, дрожа от целиком наступившей ломки и отталкивая липнущую к карману боевую подругу.
Затем продолжил дальше натуральным рэпом с конвульсивным и всегда модным дёрганьем рук. Мол, объелся «Сказки», дурачок. А ведь почти что мужиком стал, пиписка уже шевелилась, бывало, даже на шорох вставала. Или что там это было, может и вправду антенна допоборудования. Давай и вправду на всякий случай быстрей закапывать. Не ровен час - сам вылезет оттуда. И без того холодно стало совсем. Смотрите, смотрите, у всех пар изо рта пошёл как при налёте привидений. Или даже очнувшихся сторожевых демонов. Глядите, понеслись, собаки! Ой, мама!
Поспешно, на бельевых, в узлах, верёвочках бомжики дружно опустили лёгонький как бандитское пёрышко гробик во могилку сыру да глиняну. Тот и прилёг себе на донышко, словно перо голубиное, но прильнул. Как там и был.
Хоть могилка была вырыта в надёжной, глинистой почве, всем погребцам в этот самый момент послышалось, как где-то тут или прямо на месте, над ухом у каждого, очень громко, отчётливыми толчками-контрольниками посыпался песок. И до того явственной лавиной он сыпанул каждому в мозг, что буквально захрустел на зубах.
Бомжиков будто прорвало. Они в яростном испуге словно и вправду крысы заметались по ставшему тесным кладбищенскому трюму. Заматерились при этом как-то особенно ожесточённо и громко, да так, что глушно и тошно самим стало. Сходу и разом испытали примерно такое же состояние, что и раньше, во сне, в бредовом угаре полуподвала, но только теперь ещё и наяву, и на кладбище. Да как бы при полной осознанке и прочей выкладке. В режиме временно дневного пролёта между крестами. Повспоминали алфавит даже те чумазые взрослые ребятишки, кто никогда его особенно-то и не знавал. Они плевали себе на ладони, хватаясь и перехватывая друг у друга лопаты. Слюна на губах вскипала наподобие кислоты на металле. Быстро высыхала, но песка в этой пене всё равно не нащупывалось. Хотя и присутствовал он повсюду. Продолжал себе хрустеть и хрустеть по нарастающей.
Никто и никогда ещё не ненавидел жизнь саму по себе - как вот эти существа похожие на человеческие. Только здесь и сейчас они въехали в совершенно тупой в своей очевидности факт того, что каждый момент ими всегда проживается категорически безвозвратно, что никогда, ничего и никому не отмотать назад. Сколько кому на лапу ни клади! Никакой переигровки ни для кого не предполагалось изначально. Но ещё более они и в самом деле ненавидели друг друга, иногда так просто застилавшие весь белый свет. Казалось, ещё немного и бомжики окрысеют целиком и окончательно. Вцепятся друг другу в глотки и тогда щёлкнет иной тумблер и прольётся иная первая кровь, совсем иного качества и предназначения. После чего непонятно куда, что и зачем понесётся, да ещё и по страшно суматошной экспоненте. Точно не остановить будет того процесса. Опыт, сын ошибок трудных, шептал под руку извечное – если что и получится, так только вперёд и никогда-никогда вспять. Потому что ничто никогда не возвращается. Тем более никто.
Сыщику даже показалось, что в очередном промежуточном полуфинале, суча голым хвостом и отхаркиваясь кровью, вот-вот заявится на прежний пост возле них некий следующий заинька. Свято ж место никогда пусто не бывает. Может быть, очередная новорождённая чикатила. Скорее всего, не доцент. Но кто тогда?! С кем сыщику на самом деле придётся схватиться в первом заключительном поединке за звание и должность всемирного владыки?! Неужто с кем-то из этих полуразложившихся существ, галдящих вокруг и слюни пускающих?! Вот цирк получится! Всю жизнь мечтал. Геракл с обоссанной мумией! Кто кого. А потом они чокнутся на брудершафт и, расходясь, пожмут друг другу руки.
Доцент тем временем наоборот - вновь предчувствовал свой собственный выход на финишную прямую, которую намедни уже посетил со своей разведкой боем. «А вот теперь и вправду развязка, ух ты… да ещё какая, собака, роскошная!». Буквально наотмашь продумывал Фредди кульминацию своего неоконченного произведения из блокнотика, поспешно подгребая тяжёлую землю к могильному краю кого-то другого, но пока не себя.
«Теперь моя очередь всех строить наступит». Может такая концовка подойдёт?! Что лучше всего прозвучит под занавес?!
Однако и на этот раз доцент ошибся. Никакого занавеса поблизости не нашлось, а кульминация вновь зарылась в неизвестном направлении, только могилки поодаль испуганно вздрагивали. Даже и теперь, в оконечности всех мыслимых окончаний, произошедшее так и не оказалось последней развязкой. Тем более роскошной. Цель вновь не далась. Как порядочная, ускользнула и по-прежнему мотыльком маячила впереди, шалаясь из стороны в сторону, как подбитая, или неизвестно в кого теперь наводясь. Может прицел себе сбила, а там кто ж её знает, шалапутку гуляшшу?!
Тем временем у бомжиков как всё по-вспыхнуло, так же скоропостижно и пригасло. Словно плюнул кто, сильно постарался. Прямо-таки на корню зашипело и сразу, не мешкая, затмилось, подёрнулось. Может быть, потому что уж больно строго на всех цыкнул доцент, вновь на глазах как будто слегка преображающийся?! А что, вполне вероятно повторит свой финт ушами, этот смогёт, доказал. Однако и сыщик зырил на них не менее грозно, тоже почти меняя очертания, с привычных на необычные. В чём же тогда разница, кто тебя вздует?! Не лучше ли сразу расслабиться и будь тогда что будет?! Конечно, многоопытные бомжики нисколько не ошибались, когда по привычке именно так и сделали. Народный лайфхак премиум-класса - лучше пусть дрючат, чем убивают. Жизнь прекрасна даже когда по щекам текут одни слёзы.
Самая же главная причина спонтанно произошедшей эмоциональной сшибки в народе, в который раз оказавшемся на распутье, точнее, никогда из него не вылезавшем, вероятно, состояла всё-таки в том, что бомжики оказались на свежем воздухе. Маргиналов только он и губит. Несчастные забыли дома противогазы и попросту траванулись свежим кислородом, то есть, не тем, чем прочие люди обычно между собой дышат. Все вместе, гурьбой, без присмотра, без контроля и управления, словно в поднебесной душегубке. Не там, где их пригрели злыдни-благодетели и без чего они теперь никак не могли существовать и куда их тянуло словно невероятно мощным магнитом – не в полуподвале обетованном. А именно здесь, пускай и среди мертвецов, да замерших как часовые демонов возле них, так зато на воле. Спасение оставалось лишь одно, испытанное, надёжное – лечь всем гамузом под выхлопную трубу с вышних сфер, желательно наиболее ядовитую. Лишь тогда сердешные порозовеют, на какой-то миг спасутся. Проверено историей не раз. И не два.
Всё же доцент видимо рано обрадовался. В финал выходить ему, похоже, вовсе не с сыщиком. Или сыщику, но с кем-то другим. Генератор случайных чисел так ещё и не выбросил решающие лоты.
Каким-то боком, а может остающимся звериным
