места. Гремел взрыв и пень оказывался в наших руках.
Вспомнил эпизод того времени. В Короче аэродрома или даже простой грунтовой взлетной полосы никогда не было. Однажды над больницей появился и сделал несколько кругов самолет У-2 с красными крестами на фюзеляже и крыльях. Приземлился он на поле, где на другой стороне оврага рос кориандр**. Такое событие в нашем городе случилось впервые и все пацаны со всей округи через некоторое время были у самолета.
Летчик и врач ушли в больницу, оставив охранять самолет медсестру. Она разрешала нам трогать крылья, хвост. Показала на фюзеляже массу заклеенных брезентом дырок. У-2 участвовал в боях. Разрешила кому-то из ребят встать на крыло и заглянуть в кабину - другому потрогать пропеллер. Но в кабину никого не пустила. Через некоторое время принесли раненого, пристегнули к носилкам и самолет улетел в сторону Белгорода. А мы еще долго обсуждали свои впечатления о самолёте.
Я больше пишу о себе и друзьях, а о сестре очень мало. Маленькая сестренка сидела с бабушкой, соседями в доме или в погребе. Как погреб мог нас спасти, я до сих пор не понимаю - мелкий, накрытый тонкими бревнами. Там постоянно горел «каганец». Чадил он ужасно. Валя вела себя мужественно, практически не плакала, не капризничала, ничего не требовала. Ей исполнилось восемь лет. Играла она только с тряпичной куклой.
Как мы питались тогда, я уже не помню. Ели щи из крапивы, картофельных очисток, щавеля, лебеды и еще какой-то травы. Тогда я впервые попробовал жареную на палочке ворону, которую нам удалось убить. Дело прошлое, но лазили и по чужим огородам, подкапывали картошку, которую потом пекли на костре в овраге. Ели без соли. Иногда я что-то приносил сестре.
Высшим лакомством был кусок жмыха. Народ звал его «макуха». Я принес его с маслозавода. Жмых – это прессованные в виде тяжелого круга семечки, шелуха или лузга с остатками подсолнечного масла. До войны его добавляли в корм свиньям. «Макуху» можно было сосать полдня, но чувства насыщения не было.
Спасала сахарная свекла, которую пекли в печи, лепешки, пшенная каша с тыквой, остатки выкопанной из ямы картошки, которую оставляли на весну для посева, немного муки. Полки в магазинах были пустые. Мы ходили голодные, немытые, обросшие.
Тёте Кате кто-то за пошитые бурки (в селах многие носили лапти) сделал «крупорушку», на которой мы добывали что-то похожее на муку. Наверное, у первобытных людей крупорушки были более совершенные.
Наш «агрегат» состоял из двух кругляков, отпиленных от толстого дерева. Кругляки были обиты жестью с небольшими дырочками, пробитыми гвоздем. Кругляки соединялись болтом. Сверху в совок сыпалось зерно или кукуруза. На верхнем кругляке была приделана ручка, которую мы вращали. Зерно перетиралось, и мука сыпалась через совочек на нижнем кругляке. Иметь такую ручную мельницу считалось богатством. Мы дружно крутили на этой мельнице кукурузу и лакомились мамалыгой без масла.
Когда ввели карточную систему, жить стало немного легче. Можно было всегда рассчитывать на маленький кусочек черного хлеба. Правда, за ним еще следовало отстоять огромную очередь. И сегодня вспоминается горбушка хлеба, натертая чесноком, политая пахучим подсолнечным маслом и слегка посоленная...
...Раньше тёти говорили, что наказание отец отбывал в поселке Березники Пермского края и, якобы, работал в шахте, на каких-то вредных рудниках. В мае 2009 года, наконец, после долгих попыток я нашел в интернете информацию об отце.
На сайте «Мемориал» Министерства обороны РФ о нем имеются две записи. Первая – в Электронной Книге Памяти Архангельской области (том 09/): «Комаристов Ефим Петрович, 1904, Курская обл. Корочанский р-н. Место призыва: Няндомский РВК Арх. обл. Красноармеец, стрелок. Пропал без вести._08.1943».
Следовательно, в 1941 году отец отбывал наказание в Няндомском районе Архангельской области, а не в поселке Березники Пермского края. Может быть, в Березниках он был раньше, но я этого не знаю. Помню, что письма в Березники и в Няндому я не писал.
Вторая запись об отце есть в Центральном архиве Министерства обороны. «Информация из документов, уточняющих потери. Комаристов Ефим Петрович, 1904, призван Няндомским РВК, красноармеец, пропал без вести, _08.1943, номер фонда-58, номер описи–18004, номер дела–688».
Там же приведен сканированный список солдат пропавших без вести и умерших от ран. В списке значится: «№ 89. Комаристов Ефим Петрович, красноармеец, огнемётчик, беспартийный, 1904, г.Короча, Нояндовским РВК с 1941г. Сын: Комаристов Василий Ефимович ул. К-Маркса № 32».
Отец не указал в этой графе имя, отчество, фамилию нашей матери или данные своих родителей, а указал имя старшего сына! В списке военкомат призыва указан неправильно, а запись «был тяжело ранен и умер от ран 17.09.43г.» - зачеркнута. Архив МО подтверждает, что отец действительно был огнемётчик.
Откуда в доме знали о его военной профессии, сказать затрудняюсь. Сестра говорит, что она помнит, как во время войны кто-то вернулся с фронта по ранению и рассказывал тёте Кате, о том, что отец был огнемётчиком. Якобы, он же рассказывал, что видел, как раненого отца везли на телеге в госпиталь.
* * *
Справка: 9 мая 2020 года на сайте Память народа я обнаружил новые и очень противоречивые сведения об отце. Пишут, что он был призван в Красную Армию Нояндомским РВК Архангельской области 1 января 1941 года т.е. до начала Отечественной войны.
Вопрос: Ему тогда было 37 лет и почему он вдруг был призван в армию? Непонятно... Думаю, что это ошибка. Где он служил с 1941 до 1943 года тоже неизвестно.
В 584 стрелковый полк 199 сд отец прибыл 7 мая 1943 года из 10 запасного стрелкового полка 1 запасной стрелковой дивизии. Воинское звание указано сержант. Думаю, что это ещё одна ошибка, поскольку во всех остальных архивных документах он значится как красноармеец.
* * *
Писал отец редко и нам и своим родителям. О его письмах из мест заключения я не помню. В 1941 году у него кончался срок наказания, в каком месяце я не знаю, но началась война и его прямо из лагеря забрали на фронт. Брат сохранил письмо от отца, датированное июлем 1943 года, и незадолго до своей смерти передал его мне. Раньше на мои вопросы, нет ли отцовских писем в его архиве он отвечал отрицательно. Ксерокопию этого письма я отдал сестре на память.
Считаю необходимым привести письмо полностью (с соблюдением орфографии), так как оно было последним от отца, написанным его рукой.
«27 июля 1943 г. Действующая Армия.
Здравствуйте Дорогие Ек. Николаевна, Мар. Ник, Ал-дра Андр, Мамаша, Вася, Толя и Валя. Привет из фронта. Ек. Ник. 21 июля этого года я имел небольшое счастье, это получил от своих родных письмо, в котором они коротко мне описали, что они живы и здоровы, а также написали коротко, что и вы все живы, но в меня вкралась сомнение и я по севодняшний день все ждал от вас письма, где считаю, вы, опишите мне ясней. Вот почему я считаю небольшим счастьем, а когда я получу от Вас то - узнаю, все я тогда буду, спокоен. Мне они пишут, что к ним никто из детей не ходят, да и как ходить, еще попадут под бомбежку, а возможно не ходят, что нет живых. Ек. Ник. пишите мне чаще, правда, у вас мало время, но я считаю, что время найдете и будите писать. Я вам пишу в окопе, да и у вас тот же фронт. Ек. Ник. у меня отец просит выслать справку на получение хлеба. А справок сейчас на руки не дают, а пересылают в РВК. Так, что если их увидите, скажите им, чтобы обратились в РВК. Я им уже писал об этом и так коротенько все. Привет. Всем, Всем, Всем. Целую всех. Изв. Е.П. Комаристов». Письмо ушло с полевой почты 27 июля 1943 года. Обратный адрес на треугольнике – ППС № 14080-П. Комаристов Е.П. Письмо поступило в Корочу Курской обл. 13.9.43 года. На письме штамп – Просмотрено военной цензурой № 24».
Какое у отца было образование, я не знаю, но судя по письму, он был не очень грамотным. Слишком много в его письме грамматических и орфографических ошибок, а почерк красивый.
Летом 1943 года было получено извещение из воинской части о том, что отец пропал без вести. Куда исчезло это извещение, сказать не могу, но очень хорошо помню его вид. Оно было отпечатано под копирку на пишущей машинке, с угловым штампом полевой почты, а фамилия, имя и отчество отца написаны чернилами от руки.
Перефразируя слова писателя Валентина Пикуля, отец погиб самой худшей из всех смертей, которая зовется безвестной.
Господи! Упокой души воинов, отдавших жизнь за то, чтобы жили другие!
Возможно, тётя отдала извещение в военный комиссариат или райсобес, а может, выбросила. Но в это я верю мало. Все письма отца хранились в комоде в отдельной связке. Куда потом делась эта связка, я понятия не имею.
Насколько, я знаю, никогда, ни в одном письме отец не спрашивал о судьбе матери. Где она? Что с ней? Она была вычеркнута из нашей памяти навсегда.
Я помню, что писал письма отцу на фронт очень часто. Рисовал ему подбитые немецкие танки, падающие самолеты с крестами и свастикой, и обязательно в конце писал: «Смерть немецким захватчикам!»
Среди фотографий и документов, привезенных женой покойного брата из Харькова, есть и открытка военных лет от отца. Она почему-то разрезана пополам и с чернильными помарками, но написана карандашом.
Содержание открытки, то, что я смог прочитать (с соблюдением орфографии) таково: «Здравствуйте дорогие Екат. Ник. Мамаша, Толя, Валя, и если с Вами М.Н., А.А. и Вася. С к-ким приветом от ЕП. Комаристов. Я хочу сообщить, что я жив и здоров и нахожусь на фронте, бью проклятых немцев, и гоним их с нашей священной земли. Пишу эти строки, надеясь, что через 2-3 дня, вы будете освобождены от проклятых немцев. Получите это письмо сходите к моим родным, и передайте им привет, что я им тоже сегодня написал и тоже просил сообщить Вам и кто получит вперед сообщите, пишите быстрее мне. Все ли живы и здоровы, а пока все привет Всем Целую всех Е.П. Комаристов». Адрес на конверте: 03.02.43 г. Обратный адрес: «787» полевая почта часть 238. Дата на почтовом штемпеле 04.02.43».
Эту открытку я также увидел впервые. Брат ее никогда нам с сестрой не показывал и не говорил о ней. Одновременно жена покойного брата привезла маленький плохой снимок (размером 3х4 см) мужчины средних лет в темной рубашке или гимнастерке. Она уверена, что это снимок нашего отца.
Действительно, есть что-то сходное между ним и старшим братом, но поскольку лицо отца я хорошо не помню, я тоже сомневался, что на фото наш отец. Когда мы беседовали с сестрой, она утверждала, что этот мужчина на фото не наш отец. Доказательств у нас с ней нет ни за, ни против. Тем более, я убежден, что лицо его она не помнит. В 1937 году ей исполнилось всего два года.
После того, как я отдал ей фото, увеличенное, отретушированное, с убранными дефектами, разговаривая со мною по телефону, она согласилась с тем, что все-таки это наш отец. Уж больно много совпадений нашла она на этом фото и фотографии старшего брата.
Вопросов много. Когда и как фото попало к брату? Невестка в нем не узнает кого-либо из своих родственников, знакомых. Почему брат так бережно хранил это маленькое с дефектами испачканное фото и никогда не показывал его нам с сестрой? Снимок был сделан давно и плохо сохранился. Никаких надписей на нем нет. Сделано это фото для
