продолжается до скончания тьмы и света, Хаоса и Порядка. Только так в Арвавилоне…
без окончания
Глава последняя: Без определенного места жительства
Небольшая комнатенка, келья. Без окон, с наглухо запертой дверью, едва освещена келья нежным и трепетным пламенем свечи на круглом деревянном столе с массивной ножкой. На полках множество толстых стопок рукописей, разложенных каждая на своем месте. Ни одна из них не пожелтела за давностью лет.
Еще одна рукопись на столе, раскрыта прямо перед самой свечой. Черная тень Совы сгорбилась над листами, сидя на массивном стуле со спинкой, касаясь их острым, подобным когтю хищника кончиком длинного пальца правой руки. Легко и быстро выводит Сова каждый символ на тонких письменных листах, продолжая и без того бесконечные строчки Летописи, приближая ее к окончанию. Ни мужчина, ни женщина Сова делает свою работу с самого начала сотворения Мира, с самого начала собственного Бытия, свершившегося еще раньше. Не первую Летопись ведет Сова в своем крохотном убежище, недостижимом для Конца Мироздания.
Неведомы Сове ни эмоции, ни чувства. Лишь хладнокровное наблюдение, сохраняемое в строках на одном лишь Сове известном языке Мироздания. От рождения его и до предсмертной агонии, оставаясь внутри него до момента неизбежного конца. Нет у Совы отчего дома, и когда канет один Мир в Небытие, найдет летописец новый угол, только что рожденный, уже уготованный для него для написания новой рукописи.
Нет у Совы ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. Но не нужны Сове ни отец, ни мать, ни брат, ни сестра. Не для того рождены Совы, чтобы быть связанными семейными узами. Зависит от Совы Мироздание, лишь Сова оставляет воспоминания о Мироздании в Вечности Бытия. Зовет рожденный из Хаоса Мир Сову для того, чтобы не умереть прежде чем придет время естественного разрушения, чтобы не кануть в безвестность, не растаять в забвении. Умещаются в строчках на бумаге тысячи лет, миллионы и миллиарды, каждый миг, и уже ничто не сотрет их, даже новый Хаос.
Как в зеркале отражаются мгновенья Мироздания перед Совой, заключенные в цепочки строк. Ничто не ускользнет от хладнокровного взора Совы, все будет записано на бумагу. Его Величество Первый, Его Высочество Второй, целые династии повелителей, исходящие от самой древности, каждый низший смертный – все останутся в словах и символах. Любовь и разлука, радость и печаль, война и мир, Свет и Тьма – Сова, кажется, управляет Всем. Кажется, что это Сова пишет Историю, пока не погаснет пламя свечи, что погрузит убежище в царство Хаоса. Нет, не так, и не будет иначе.
А там, за дверью, снаружи убежища Хаос забирает власть в свои руки. Черные облака затмевают серый небосвод, пронизываемый нескончаемыми молниями. Гонимы черные облака ужасными по своей могучей силе порывами ветра, который готов сокрушить несокрушимые горы и земную твердь подобно сдираемой шкуре побежденного зверя. Множество океанов слились в одно целое, породив исполинские волны, обрушающиеся на сушу, откуда извергается пламя как если бы кровь брызгала из ужасных ран. Нет спасенья ничему живому в этой круговерти Великих Стихий, поглощающих самих себя в ожесточенной и беспощадной схватке.
Но убежище Совы выдерживает Хаос по ту сторону стен. Будто все происходит лишь в воображении летописца, и отперев дверь, Сова увидит покой и безмятежность, залитую мягким светом. И сам Его Высочество Второй войдет к нему и склонит голову приветливым жестом.
Догорает свеча. Остается совсем немного времени до конца агонии Мира, до прихода Тьмы. Содрогается земная твердь, покрытая сетью трещин, откуда вырывается раскаленное ее нутро. Постепенно нагреваются исполинские волны до состояния кипятка, наполняются воды ядовитыми газами, отравляющими все живое внутри. Некогда цветущий рай превращается в адское месиво. И сквозь бурлящую какофонию умирающего Мироздания слышит Сова негромкий трепетный голосок, одинокий детский плач, пробившийся через время и пространство. То вспыхнул новый Мир, где-то неподалеку от ближайшей к нему Совы. Требует, чтобы откликнулся летописец, пришел и занял специальное место для работы.
Но не торопится Сова. Необходимо закончить историю, поставить точку, и в том спешка невозможна. Не должно быть пристрастий, все смертно, все ничтожно и временно. И даже у Совы есть пределы жизни. Мирозданиями созданы Совы, Мирозданиями умерщвляются. Каждый символ Сова выводит четкими и ровными движениями пальцев. Знает Сова свои пределы, знает, что ждет летописца последнее Мироздание.
Вот и последняя страница. Гаснет трепетное пламя догоревшей свечи, погружается келья во мрак. Поднимается Сова, наконец, после долгой неотрывной работы со стула. Неспешно кладет последнюю рукопись на единственное свободное место на полке. Подходит бесшумно к запертой двери. Не обернется Сова напоследок, чтобы увидеть результаты свой работы. Все сделано, все четко, ни единой ошибки, ни единого недочета.
Открывает Сова входную дверь. Встречает холодную тьму Хаоса на каменном холодном лице, настолько отстраненном и безмятежным, что стихает перед ним мрачная бездна Небытия. За спиной Совы огромная сила, нечто ощутимое и массивное, созданное летописцем в безграничной Вечности.
Пора взять в свои руки новую Жизнь. Сам Его Высочество Второй укажет Сове дорогу…
…без окончания…
