подвергнувшись какому-нибудь приступу мазохизма. Возможно, из-за осознания своей беспомощности в постели. Возможно, просто из собственной беспомощности. Потому что не было в глазах Саши никакой воли, никакой мужской твердости, никакой жесткости, никакого стремления быть лидером, вести за собой. Он просто был, просто жил, просто выполнял свою работу, на которую подписался, и старался выполнить ее хорошо, чтобы никто не придирался и не выносил мозги. Не из удовольствия и не ради себя, но только потому, что ему платили за эту работу деньги.
-Может, врача вызвать? – предложила Люда чисто по-человечески, утратив всякое возможное неприятие к нему, с которым шла на эту встречу.
Больше того, она осознала, что хотела помочь ему. Как должна была сделать, случись что-то подобное с кем-то, кто был ей по-настоящему дорог. Например, с Настасьей, от которой, несмотря ни на что, она утаивала историю с путеводной к Саше нитью, а утром не позвонила, чтобы рассказать о своем вчерашнем приступе.
-Не переношу врачей, но спасибо за хлопоты…
Он чуть охнул и схватился рукой за разбитый затылок, так и не договорив до конца. В то же мгновенье неприятно кольнуло в затылке Люды, она так же вынуждена была схватиться за больное место рукой. Впрочем, она ожидала такой реакции. Тем не менее, Люда помогла Саше добраться до кухни, усадила его на стул. Он попросил воды, девушка набрала из крана полную, черную фаянсовую кружку.
-Я думал о тебе, - негромко сказал Саша, опорожнив кружку одним продолжительным глотком, - Возможно, то, что тебя беспокоит, по этой причине. Возможно, это судьба, - он улыбнулся, стараясь, при этом, на Люду не смотреть, - Я вижу тебя, когда закрываю глаза перед сном. И долго не могу уснуть. Пытаюсь выгнать твой образ из головы, но не получается.
-Ты поэтому ударился головой вчера вечером?
-Ударил, - поправил ее Саша, - Несколько раз. Знаю, что поступил крайне глупо, кок дол…б, можешь так и считать, если захочешь. Но в тот момент я рассчитывал на то, что усну, наконец, побыстрее. И все равно не смог. Может, это любовь?
-Скорее привязка, - в свою очередь поправила Люда.
-А может, так и должно быть, чтобы мы чувствовали друг друга? Чтобы знали, насколько мы зависим ты от меня, я от тебя?
-Почему тогда у тебя нет этой нити? – поспешила опровергнуть Люда, - Почему тогда ты не чувствуешь моих переживаний?
-Не знаю, - пожал плечами Саша, даже вскинул брови, - Возможно, это имеет значение для тебя. Возможно, эта связь нужнее тебе, чем мне. Поверь, я знаю, что не смогу выстроить с тобой отношений. Ни с тобой, ни с кем-то еще. Просто не смогу. Мои интересы кажутся мне важнее элементарных потребностей и людских ценностей. Я понимаю, что могу ошибаться, но пока я наслаждаюсь моими интересами как могу… А сейчас, пожалуйста, я хочу лечь. Голова кружится и болит.
Он попытался встать. И Саше было непросто это сделать. Прошлым вечером он слишком хорошо приложился к затылку. Люда помогла ему подняться на ноги, довела до разложенного дивана. На подушке так же были пятна крови, совсем небольшие, однако, крайне неприятные глазу девушки.
-Я, все-таки, вызову врача, - настояла она, едва Саша лег.
Она потянулась за телефоном.
-Я солгал, - вдруг сказал Саша, - У меня тоже есть нить. К тебе. И только я могу видеть ее столь же четко, как и ты свою ко мне. Так что я знал, что ты придешь.
Однако, лгал он сейчас…
без окончания
Глава 38. Арвавилон
Город, в котором живет огонь. Город, в котором огонь умирает.
Непроглядная тьма за спиной. Лишь огненно рыжие буквы сияют ярким светом, обозначая начало Арвавилона.
Но вот стол и наполненный до краев стакан. И еще огромное зеркало, и огненно рыжие буквы не отражаются в нем. Зато огонь ясно различим в содержимом наполненного стакана, подобно тонкой игле пронзает стакан от самого дна до поверхности. Пламя благоговейно и торжественно дрожит в застывшей воде. В мертвой воде. Всего один глоток ее отделяет меня от входа в Арвавилон, где все продолжается. И он будто не заметил когда-то моего исчезновения, а теперь не заметит моего возвращения.
Доброй ночи, Арвавилон. На моих часах миллион. И я могу не прощаться, если завтра не наступит нового дня. И мне нельзя оставаться, если здесь нет крепкого сна. Мой великий, мой всевышний Арвавилон: моя сказка, мой миф, мой чудный сон.
Хочу ли я обратно? Стоя перед сияющими во тьме буквами? Слыша в голове чудесную музыку? Слыша восторженные голоса, роднее которых никогда прежде не было? Нет, голоса совсем не родительские, совсем не отеческие, но совсем СВОИ, будто я часть их, вечная и незатухающая.
Подари мне сказку, дай же, дай же мне ее! Пади же ниц, умри как принц, затравленный звездой бессмертной, остывший из-за тысяч танцев, вскормивших жадное зверье! И блеском смерти, блеском силы невозможной, а, может, счастья, осторожно изо сна беги.
Беги на смех мой жадный, алчный. Пошли мне Тьму! Ты вечный мой король, и все мои желанья и команды у тебя в плену! И в наступившей тишине ослепший ты вдохнешь запретный газ иллюзий, вкусишь запретный плод. Отдашь себя всего, откроешь все замки. Тебя поднимет в преданный тобой полет, в фантастику умершей высоты.
Я и есть Арвавилон. Я часть его, и никогда бы не было иначе, просто не могло бы быть иначе. Или бы меня вообще никогда не существовало.
Но ты постарел, мой чудный, мой великий Арвавилон. И на твоих часах миллион: миллионы секунд, миллионы теней, миллионы дверей. Ты устал, мой милый всевышний Арвавилон. Ты отстал, мой величайший сладкий сон. Любимый чудесный Арвавилон, вечный мой чудный кумир, царство тайных иллюзий и ограниченных игр. Ты очень устал? Ты постой, отдохни, поток живительно нового света прими. Теперь ты навечно со мною, и я тебе все чудные тайны, все карты свои на потеху открою. Таинства тайн, огненных зелий, истинных страхов, и «нет», безумие Света, ничтожество Тьмы, войн и побед. Мой чудный, великий Арвавилон: моя сказка, мой миф, мой сладкий сон.
Он там, по ту сторону зеркала, ожидает меня за спиной. Он всегда на месте, всегда стоял наготове, верный страж, который знает меня в лицо с самого моего рождения. Я знаю, что он покинет свой пост, когда я войду внутрь Арвавилона и велю ему уйти. Он растворится во тьме и уже больше не вернется обратно. Сгорбленная фигура с той стороны прочной стальной решетки, за которой безграничное Бытие и город, где живет огонь и где огонь умирает. Город, в котором все продолжается.
Я чувствую, как наполненный мертвой водой стакан неестественно тяжел в моих пальцах, как холоден, несмотря на огонь внутри. И это огонь придает стакану лишнего веса, наполняет собой отравленную воду в нем. Мой огонь, моя жизнь, мое прошлое и будущее, мои мысли, мои чувства и эмоции. Огонь заточен в этом стакане. Огонь рвется наружу, рвется прочь из тесной камеры, за решетчатой дверью которой меня ожидает мой верный союзник. Огонь пылал ярко и открыто на протяжении многих лет, озаряя жарким сиянием мрачные стены его темницы.
И огонь был прекрасен, огонь был таким разным, будто играл, но выгорал в пустоту жутких стен неволи. Я видел множество теней, пляшущих и непостоянных с своих формах, куда более насыщенных деталями, чем просто черные безликие пятна. Начиная от юного самурая с невидимым простому глазу мечом в руках, и заканчивая странным существом, склонившимся над рукописью на небольшом столе в тусклом свете свечи на столе. Я видел их прежде, я всегда видел их еще до того, как оказался по ту сторону Арвавилона, покинутого мной бесчисленное множество лет назад. Я видел пеструю мешанину, кружащую во тьме его, пронзавшую его солнечным светом со всей его холодностью и непреклонностью, но с непревзойденным могуществом. Я видел его лицо, лицо Творца, лицо подлинного Естества, лицо, которое было внутри меня. И теперь я вижу это лицо в зеркале.
Строгий и холодный взгляд, слишком правильные черты. Лицо, которое никогда не озаряет улыбка. Я знаю, что взят им под контроль, что это он подавляет все мои страхи осушить стакан до самого дна, не оставить внутри ни капли мертвой воды. И я ему благодарен. Он создал меня, заставил меня вспыхнуть пестрым смешением образов, чьи тени я видел на стенах, чьи тени продлевали мое сознание, внушали мне жизнь. Он не оставлял меня все время, пока я оставался взаперти моей клетки, когда до Арвавилона было рукой подать, и тягостное осознание непроходимой решетчатой двери должно было подавить всю мою волю и мощь. Он знал, что однажды мое время придет. А теперь мне не нужно беспокоиться о том, что я намерен торопить события, искусственно приблизить час своего освобождения. Ведь сейчас и есть тот естественный момент, которого я дождался. И тот, кто был мной, и кто смотрит на меня по ту сторону зеркала, совершенно спокоен и расчетлив.
И рассматривая полный мертвой водой стакан с огнем внутри, я не мешкаю и не затягиваю, пытаясь собраться с духом.
Но странный вкус постепенно наполняет, наконец, мое нутро. Я не могу с точностью описать его, передать все его оттенки. Я просто наслаждаюсь теплой волной, движущейся к каждому уголку тела, чувствую разливающийся огонь, бодрящий всего меня, дающий мне нужных сил. О, как долго я был слаб и беспомощен, растратив их на пляшущие и непостоянные тени. Сейчас мне нужно просто немного времени на то, чтобы вспомнить и привыкнуть к прежнему своему состоянию. Я слышу скрежет открывшейся решетчатой двери, вижу, как огонь пробивается сквозь кожу, как разрушает мою тюрьму, как рвется и озаряет тьму в моей камере. Я чувствую, как тает привычная физическому (из мяса и костей) телу реальность, как огнем озаряется растущая тьма, и знакомый жар сияющих букв Арвавилона дышит в лицо, окружает всего меня.
За открывшейся решетчатой дверью все яснее слышна музыка. Заводная, восторженная и яростная одновременно. Музыка не прекращается ни на мгновенье. Музыка внутри меня, исходящая прямо из тьмы вокруг, но тьмы больше нет. По ту сторону сияющих букв все озарено светом. Моим светом. Мной. Я – Огонь, рождение Творцом, Всевышним Владыкой. Я часть его. Неугасимая и яркая. Я – Хаос и Порядок, порождаемые друг другом и самими собой.
Я вижу лицо того, кто ждал меня за решетчатой дверью. Его сгорбленную фигуру, не мужчину и не женщину. Он намерен уйти после того, как я вернусь туда, где все начиналось.
-Ты постарел, мой чудный, мой великий Арвавилон. И на твоих часах миллион: миллионы секунд, миллионы теней, миллионы дверей. Ты устал, мой милый всевышний Арвавилон. Ты отстал, мой величайший сладкий сон. Любимый чудесный Арвавилон, вечный мой чудный кумир, царство тайных иллюзий и ограниченных игр. Ты очень устал? Ты постой, отдохни, поток живительно нового света прими. Теперь ты навечно со мною, и я тебе все чудные тайны, все карты свои на потеху открою. Таинства тайн, огненных зелий, истинных страхов, и «нет», безумие Света, ничтожество Тьмы, войн и побед. Мой чудный, великий Арвавилон: моя сказка, мой миф, мой сладкий сон.
Его голос звучит во мне сквозь Хаос звуков, сквозь Хаос всего сущего, пожираемого пронзительным хладнокровным огнем, чему он был свидетелем, что так старался сохранить на бумаге во всех деталях. И так и должно быть, так устроено Бытие.
Я должен быть, Огонь, неукротимый, рвущийся только вперед, ведомый своим Творцом туда, где все
