2000 год
вторник
…Мерное покачивание вагона напоминало вроде такую недалекую колыбель, которой Дрон не помнил. Колеса на стыках рельсов отбивали монотонный ритм, гипнотический и опускавший в бездну, откуда не возвращаются по собственной воле. Однообразие снежных декораций, яркого белого фона за двойными стеклами обедняло и без того опустошенный рассудок. Как-будто он выполнил самое главное задание в своей жизни, достиг главной цели, а новая миссия еще не была обозначена.
Позади раздалось неожиданное детское пение. Полусонный Дрон обернулся, по наполовину пустому вагону электрички брел пацан лет десяти, держа перед собой шапку. На цыган Дрон сполна насмотрелся в столичном метро и на вокзале, потому его интерес к «артисту» быстро прошел, и он вновь попытался задремать. Цыганенок прошел мимо, скуля жалобную песню, а вот его мамаша, которая следовала за «чухонцем» и нянчила на руках закутанного в зеленое покрывало младенца вдруг остановилась. Женщина со спящей до того рядом дочей напротив Дрона поежилась, злобно стреляя взглядом в неприятную гостью.
-Хочешь погадаю, солдатик? – бледные губы цыганки растянулись в муторной улыбке, обнажая пожелтевший от табака ряд зубов.
-Отвали, - машинально буркнул Дрон.
-Да, - вмешалась женщина, - Управы на вас нет.
Цыганка хмыкнула с намерением сдаться.
-Андреем тебя зовут, - бросила она через плечо, - Дроном, как ты предпочитаешь слышать.
Сделала шаг прочь, но его голос вновь сработал чисто механически:
-Притормози… Сколько?
-Сотенку, если не пожалеешь, - цыганка вновь улыбнулась.
В кармане кителя он держал целую тысячу - десять купюр по сто номиналом. Дрон достал одну и вложил в тонкую и довольно хрупкую на первый взгляд ладонь. Цыганка сжала ее в кулак, а потом разжала его, демонстрируя чудеса заправского фокусника. Села рядом с Дроном. Тот протянул ей руку.
-Нет, нет, солдатик, - рассмеялась она, - Рука что лапа, грязь на ней и ложь читать только. А я в глаза смотреть умею. Все вижу, солдатик. И злобу твою вижу скрытую, и мертвое сердце, что везешь с собой. И страх. Смерть видел ты, солдатик. Но не ту, что других солдат окружала. Страшную, которой все равно кто перед ней стоит. Потому и счастья не хочешь. Рядом будет ходить, вокруг тебя кружить, но не коснется. Нет руки у тебя, чтобы схватить его.
Цыганка быстро встала и зашагала прочь.
-Да не слушай ты ее, - внезапный голос женщины напротив показался излишне громким и резким, от чего он даже вздрогнул, все же убаюканный волей цыганки, всего на секунду вонзившей взгляд в его глаза, - Понаехали черномазые со всего света. Спасу никакого нет.
Но Дрон только провожал цыганку взглядом до самого тамбура со смешанным чувством, которому не мог дать определение.
-А ты на войне был? – вдруг спросила женщина.
-В Чечне, под Гудермесом, - кивнул он и прижался головой к стеклу.
Всю проходящую неделю Дрон старался стереть из памяти этот промежуток времени. Сумел побороть свою зависимость за два последних, в своей годичной службе, месяца, пройдя обследование в психиатрической лечебнице. Наверное эти месяцы показались ему самыми лучшими из всех двенадцати. Где можно было скрыться от самого себя среди настоящих психов и изображавших себя таковыми солдат, не желающих подчиниться законам прогнившей армейской машины. В том, что машина действительно сопрела мало кто сомневался, в том числе и сам Дрон. По этой причине он относился к желавшим получить «волчий» билет с пониманием, но все же винил их в отсутствии патриотизма…
-Здорово, служивый.
Он с головой вернулся ко всем событиям совсем близкого прошлого, от которого совсем не хотелось избавляться. Потому не заметил очередной остановки электрички на очередной крошечной станции.
-И вам не болеть, - без тени улыбки ответствовал Дрон парню в кожане, судя по всему, явно преуспевающему в финансах.
Молодая жена (солдат успел разглядеть обручальные кольца на пальцах обеих супругов), в шикарной шубе и меховой шапочке, поставила между лавками большую сумку после чего расположилась напротив благоверного. Дрон сиюминутно охладел к парочке, отвернулся к окну, вернув в памяти образ цыганки. Он со всей серьезностью воспринял ее слова…
-Как там, в армии? – услышал Дрон голос своего соседа.
-Хочешь туда, что ли? – проворчал первый.
-Да я уже погостил в войсках, - улыбнулся молодой супруг.
-Поздравляю.
-Пойдем покурим, что ли, - вдруг предложил он через молчаливую паузу.
В тамбуре стоял сильный холод. Супруг вскрыл целую пачку. Позволил Дрону первому вытащить сигарету. Такое ровное поведение явно успокаивало внезапную волну срыва, неожиданно набиравшую силу внутри солдата. Сейчас он и сам не мог понять, что так раздражало некоторое время назад. Видимо, настойчивое любопытство к своей персоне: сначала цыганка, потом эта женщина (не все ли равно ей было, с войны ли он ехал или откуда еще?), наконец, супружеская чета. Он и правда вез с собой злобу.
Щелкнула зажигалка.
-Антон, - представился парень, поднес пламя к сигарете солдата.
-Дрон, - тот сделал несколько быстрых затяжек.
Антон облокотился спиной к стенке, встав напротив Дрона.
-Где служил?
-Под Москвой, в пехотных. А ты?
-На юге, в десантных. От звонка до звонка полных два года оттарабанил. Дембель?
Снаружи загрохотали вагоны товарника. Стук колес слился в один общий грохот, растворявшийся в голове под воздействием никотина.
-Досрочный. Полгода в части, четыре месяца в Чечне. Еще два в психушке на рассудок проверяли, - вместе с окончанием этой фразы грохот снаружи внезапно оборвался.
-У меня брат в Грозном остался в 96-ом, - поделился Антон через паузу, - Снайпер третий глаз в башке открыл.
-Бывает, - и Дрон стряхнул пепел себе под ноги.
…Перрон встретил ночным запустением. Кроме Дрона на платформу высыпали еще несколько человек. И сразу устремились к пятку легковых частных такси, уже ожидавших свою клиентуру.
Ступив на заскрипевший снег перрона, Дрон осмотрелся. Никто не ждал его, чтобы охотно встретить. Никто не знал о его прибытии, Дрон сам так хотел. Три пары пустых путей за спиной и здание вокзала с приколоченными под самую крышу буквами названия станции (город Эрск) на фасаде. От остальной части города перрон отделяли бетонные плиты, возведенные еще лет пять назад. В одном месте они разрывались высоченными воротами, распахнутыми и днем и ночью. Сейчас за ними проносились нередкие огни фар автомобилей, мчавшихся туда-сюда на высоких скоростях. Город еще не спал, как и всегда в это время. Чертов Эрск…
-Чего на месте стоишь,командир? – один из водителей вылез на мороз.
Пока Дрон озирался по сторонам (ничего не изменилось за прошедший год) остальные авто с пассажирами уже разъехались по адресам, растворившись среди других машин. Осталась одна.
Без особых чувств радости от возвращения «на родину» солдат сел в автомобиль, рядом с бородатым дядькой лет сорока, а то и моложе. Кожаная куртка таксиста лежала сзади. Как он еще не запарился в жарком салоне в своем плотном свитере?
-Куда? – дядька завел двигатель на прогревку.
Дрон назвал свой адрес, дорога до которого стоила ровно полтинник. В бардачке таксиста пестрело целое конфетти купюр. Водитель отдал сдачу, после чего тронулся с места, увозя солдата еще дальше от прошлого, еще ближе к прошлому.
-Че там, в армии? – дядька попытался завязать беседу только оказавшись на городском шоссе.
-Плац и солдаты, - Дрону не хотелось слушать одни и те же вопросы и такие же примитивные ответы на них.
-А я тоже пехотинец, - вдруг повернул разговор таксист, внимательно следя за дорогой, - Ефрейтор по званию.
-У пехотинца одно звание – чистильщик, мусорщик, как не назови – смысл один: лезть в помойную яму и вычищать все до блеска.
Дрон даже сжал губы от приступа внезапной злости.
-Суд по совести, - добавил он.
-Это ты круто сказал, - усмехнулся таксист, - Наверное ты прав. Там где танки не пройдут, пехота проскочит. А чего тебя никто не встретил?
-Сюрприз хочу сделать…
…В подъезде стоял запах курева. Этот же запах пропитал стены в тот день, когда мать, тетя Клава, Игорюха с Иркой вчетвером провожали его до автобусной станции, откуда Дрон, и еще пара пацанов, добрался до областного центра на сборный пункт. За год ничего не изменилось. Только гадких надписей на стенах стало больше. И еще окурков в углах прибавилось. Само время выплюнуло недожеванный, но смоченный своеобразной слюной кусок обратно, и все то же прошлое царило вокруг, пока он подымался по ступенькам. Шаг за шагом вниз, в пропасть.
Дрон на секунду остановился и прикоснулся к стене пальцами. Кожа сразу же ощутила неприятную слизь недавних слюней.
-****ь, - выругался Дрон и вытер пальцы о кирзу сапога.
Нет, ничего не изменилось за прошедший год. Он даже не соскучился по родному дому. Даже по собственной матери.
Какая-то опустошенность сопровождала всю дорогу, начиная с первых дней психушки, не покинула и сейчас. Под Гудермесом Дрон практически не считался с ней, совсем не замечал, переключившись на постоянную опасность вокруг. Но вместе с тем, угодив пальцами в слюну, оставленную кем-то недавно, в нем что-то проснулось. Когда-то Дрон был непрочь похулиганить (при этом всегда стыдился раздраженности соседей, готовых даже на милицию), но никогда не плевал на стены. Харчок, скорее всего, остался в этом месте совершенно случайно. Но ему он показался наивысшей степенью наглости…
А вот и дверь. Все та же черная обивка. Дрон сам обивал. Раньше было все не так; после несчастного случая с отцом, мать захотела поменять в квартире все, в том числе и внешний вид входной двери. «Вбухала» в ремонт огромные деньги, в результате получился почти евростандарт.
Он вдавил квадратную клавишу звонка. Тишину внутри разорвала приятная трель. Мать, поди, десятый сон видит, а тут сынок приперся в двенадцатом часу ночи. Дал бы поспать матери, завтра рабочий день. Но такова судьба, доставившая Дрона в родной Эрск.
Он еще не успел прокрутить в голове возможные варианты ночевки, остановив выбор на квартире Игорюхи. Но за дверью раздались долгожданные шаги.
-Кто там? – это не был голос матери, но то же довольно знакомый и почти родной.
В деталях представлял Дрон эту встречу. Меньше всего он хотел видеть материнские слезы, пусть и слезы радости. Но не ожидал, что откликнется тетя Клава.
Прошли всего лишь мгновения, прежде чем дверь отворилась, и мать, чуть помедлив, чтобы убедиться в реальности происходящего, бросилась сыну на шею. Не смогла сдержать плач, (слезы брызнули из глаз сами собой), крепко обняла его, по-матерински прижала к груди. Дрон успокаивал ее, будто ничего и не было, никакой отправки в горячую точку, о которой они узнали в самую последнюю очередь. Не знали, только, что их сын пробыл там всего четыре месяца, а из лечебницы он не писал. Тетя Клава, почти точная копия Леночки (или наоборот), стояла в прихожей, с трудом сдерживая свои слезы, чтобы не напускать излишней нервозности от счастливой встречи. В свете лампочки ее глаза блестели так, словно это ее сын вернулся с войны… живым… и здоровым.
Он, наконец, смог войти внутрь, но только для того, чтобы из объятий матери попасть в объятья тети Клавы. Она так и не смогла больше сдержать рвущуюся силу внутри. Тоже прижала к себе, так же
