О недоверии

песню. Или стих.
– У сухопутных-то? – Сигер откровенно сомневается.
– Лучше этого уж точно, – я изображаю брезгливость, показывая на листочки с погаными стишками. Сигер мне не верит, я чувствую, но моя брезгливость неожиданно утешает его.  Действия, выраженные в жестах, в мимике и тоне голоса всегда вызывают больше отклика, чем слова.
– Ну и почему…
Сигер осекается. Он думает. Он мне верит и не верит. Он считает, что этот поэт может быть всё-таки моим союзником, тайный, вторичным, но союзником. Значит что? надо его отделить от меня.
Наверное, ему кажется, что я блефую, когда  предлагаю послать морского человека к сухопутным. Верит? Не верит? Я бы себе не верила.
– Может быть, ты и права, – что он решает, я не могу понять. – Я подумаю над этим.
Сигер хочет уйти. Ему тяжело долго находиться со мной рядом – он в напряжении, которое можно почти физически ощутить. Я тоже в напряжении. Каждый жест, каждое слово, каждый тон надо продумывать, а это тяжело.
– Сигер, оставь мне эти стишки.
Он удивляется. Я напоследок снова сбиваю его с мысли. Он погружён в тяжесть решения, а я опять вклиниваюсь, вбиваюсь непрошенной волной в мирное, хоть и зловещее течение.
– Это ещё зачем? – снова подозрение. Он мне не верит.
– Вдруг я напьюсь синего вина и решу писать поэмы. А так взгляну, и меня ослабит желание…
Я издеваюсь и этим вывожу его из себя.
– Забирай! – Сигер кидает замученные внимание листы в кресло. Листы рассыпаются небрежно, падают…
Он уходит. Это уже облегчение. В его присутствии  море во мне злится – на него и само себя. Я должна его убить, разорвать его в клочья, низвести до пены, но я проиграю, если сделаю это и поддамся порыву. Море, прости меня.  Я помню, как и ты, я помню.
Но ты можешь кипеть во мне, а я кипеть не могу.
Бардо появляется где-то через четверть часа. Полукровка-братец… такой же пленник как и я. его дни сочтены, они ещё короче моих – меня народ хотя бы знает и любит, а Бардо точно несдобровать.
– Я слышал про стихи, которые разошлись на площади. Сигер ничего тебе не сделал? – он тревожится, ох, милый братец! Нельзя быть таким наивным. Или твоя наполовину сухопутная душонка тебя этому не научила?
– А причём тут я? – никто не должен знать правды. Моя Данута умеет хранить тайны и умрёт за меня, а Бардо просто умрёт, он не умеет держать море в себе, да и моря в нём немного.
– Разве…– Бардо теряется. Смешной и наивный. Человек! всё равно человек. впрочем, тише, Эва, не будь так жестока к людскому роду, тебе у них скоро просить помощи.
– Я что, дура? – Бардо, ты не представляешь, какая я дура на самом деле, но вы и не должны представлять. Вы все. Это тайна царевны. Я совершаю ошибки, но когда я в них признаюсь и кому – ведает только Океан. А он хоронит в себе все внутренние тюрьмы.
– Прости, – он смущён и напуган, – просто мне показалось, что Сигер разозлился.
– Ему полезно.
– И пошёл к тебе.
– Всё одно – мимо.
Никто не знает всего. Данута знает одну часть, верные мне советники – другую, Бардо третью…
– Я с плохой новостью, – вдруг говорит Бардо и море внутри меня тревожится и темнеет, готовое проглотить все новые обиды, лишь бы утешить боль.
– Говори! – не тяни, Бардо, не тяни, в этом нет милосердия.
– Сигер подумывает о женитьбе. Уже пошли размышления о том, чтобы знатные морские народы готовили дочерей на смотрины.
Бардо смотрит на меня с испугом – он тоже боится меня, хотя я его сестра и мы союзники. Правильно, всё правильно – тот, кто правит, всегда должен вызывать страх.
И страх этот понятен. Я должна взбеситься – новый брак Сигера – это новые наследники, новые претенденты на престол и тогда, даже если Сигер будет убит, у него будут дети, которые займут трон. А Эва в стороне.
Вот только ты ошибаешься, Бардо, полагая, что это новость. Более того – ошибается и Сигер, полагая, что это его решение. Это решение царевны Эвы, переданное ему голосом Советника Амикуса – старого друга моего отца, верного слуги Царства. Амикус не хочет служить глупцу и отцеубийце. Амикус хочет служить морю, а море нужно уважать. В Сигере же Амикус не видит ничего, что вызывает в нём уважение.
– Это мне известно.
– Эва, надо спешить, ведь если…
Океан! Океан, вразуми их! Почему я снова должна объяснять очевидное?
– Зато Сигер будет занят!
Я рублю слова грубо. Знаю, Бардо не виноват. Но я должна, должна быть грубее для самой же себя, иначе меня охватят страхи, сомнения и сожаления.
Пока Сигер выберет себе невесту, пока будет сомневаться…он большой любитель женской красоты, а мои советники устроят свару, требуя от него разных решений. Да-да, Сигер, у меня уже есть советники.
Только суть Царя в том, что он слушает-слушает, да сделает так, как ему кажется верным. А ты, известный ценитель женской красоты, будешь на этом распутье очень долго.
– Эва, я могу помочь, – у Бардо печальный голос, – ты единственная, кто всегда относился ко мне с вниманием. Я хочу быть тебе полезным.
Я ненавидела тебя, Бардо, за то, что ты полукровка, и ты всегда будешь мне ненавистен за своё происхождение. Но у тебя есть связь с сухопутными, а у меня её нет. а Сигер и вовсе не смотрит в эту сторону, а зря.
Сухопутные хорошо истребляют море, хорошо травят в нём рыбу и пусть плата за это велика – гневом моря, глупо отрицать их силу. И эта сила мне сгодится. Я покажу им твои сокровища, Сигер. Да, теперь они твоя. Я позволю им ограбить твои моря.
И ты покажешься народу слабым, пустым царём!
А я… я буду защитницей Морского Царства. Даже если для этого придётся в Царство пустить врага. Море меня за это не простит, но я действую на его благо. Я подниму в нём волнение, чтобы потом успокоить.
А за грех перед водою заплачу сполна. Как выставлен будет счёт, так и заплачу и не буду просить об отсрочке.
–  Ты мне скоро можешь понадобиться, Бардо.
Лукавить нельзя. Он всё равно полностью мой, а лишняя ложь – лишняя тень. Солнцу не пробиться через толщу воды и через толщу теней. Не стоит лгать на мелочах, и тогда можно соврать на великом.
– Ты можешь мне доверять, – напоминает Бардо. он хочет действовать, но пока его нельзя вести вперёд. Скоро, очень скоро, я попрошу его об услуге. Но пока – нет!
– Будь на моей стороне.
– Всегда! – заверяет он с горячностью сухопутной душонки.
Опрометчиво. Море помнит все клятвы.  Даже случайные,  и спрашивает по ним очень жестоко.
– Храни тебя Океан!
В моём голосе нет иронии. Сейчас он мне нужен. И сейчас Океан его должен хранить.
***
Сигеру не нравится моя идея и в то же время нравится. Он верит мне и не верит. Его мечет из стороны в сторону, от «да» к «нет» и обратно.
– Ладно… этот бездарный поэт…
– Ликомид, мой Царь, – подсказывает Амикус, даже не глядя на меня. я для него не существую для всех. Только он – Царь. А то, что творится за тронным залом – это совсем другое.
– Да-да…Ликомид, написавший заведомую клевету обо мне и моих сёстрах и братьях, должен отправиться в качестве наказания на сушу. На лунный месяц. А чтобы ему ссылка не была бездельем, пусть соберет нам лучших земных песен.
Сигер горд своим решением. Перешёптываются советники – мудро…вроде бы. Или нет? жестоко отправлять к сухопутным морскую душу!
– Песни для Аланы? – я говорю вроде бы как необдуманно, но это, конечно, расчёт.
Алана в тюрьме. Алана – мятежная царевна, что легче всех танцевала при жизни Морского Царя.
Я опускаю глаза под бешеным взглядом Сигера. Он зол на меня, но это неважно – важно то, что меня услышали, и что я напомнила им – Алана – такая же царевна как я, в тюрьме! Слышите? Вы ведь все знали ее легкость и мягкость, допускаете ли вы в ней мятежность?
– Эва, ты нездорова? – заботливо спрашивает Сигер, не представляя, как прав.
Я и впрямь нездорова. Я боюсь, что ты меня отравишь, и принимаю белый яд малыми дозами. Во-первых, защита. Во-вторых, мне скоро станет дурно, и лекарь, который, разумеется, понял направление морского ветра, по секрету сообщит, что царевну Эву, похоже, подтравливают…
Кто на это способен?  Шёпот тут, шелест там… я выдержу – море не даст мне сгинуть так быстро и легко, да и дозу я рассчитала верно, знаю. Понедужит, но я сильнее недуга.
Да и не до того тебе, Сигер, ведь Ликомиду уже передано послание – от одного из стражников, для которого убитый тобой Хотэм был отцом: если хочет Ликомид свободы и власти, если хочет буйства морского и почестей, пусть передаст весточку от царевны Эвы сухопутным.
Пусть идёт к любому земному Царю, да скажет ему, что море откроется…
И неважно, неважно знать сухопутным душонкам, как оно после того закровит и закипит.
(*)
Больше историй о Морском Царстве в рассказах  «О почтении», «Без жалости», «Чудовище», «О спасении»,  «Об одном колдовстве», «Смута»,  «Первый шаг».  И «Пена расходится морем». Вселенная Морского Царства задумана мною как короткая история об одной недружной семейке…