"Исповедь иммигранта" - так называется сборник публицистики Сергея Куликова на Фабуле. Правда, исповедоваться в нём Сергей ни о чём не стал, и многие статьи - по материалам немецких СМИ. Читать интересно, и мне захотелось тоже рассказывать о жизни в Германии. А так как рассказывать я могу "из первых рук" только о себе и о моих знакомых, то и буду рассказывать о нас. Мои знакомые - люди неизвестные, русского языка совсем не знают, так же как не знают русского языка знакомые моих знакомых, так что никто не узнает прототипов моих ЛГ (будем считать их просто литературными героями). Исповедей здесь тоже не будет, разве что нечаянно я расскажу о чём-то пригодном для исповеди. Пока собираюсь записывать то, что мне интересно.
Так, например, Керстин рассказала мне, что её двадцатилетний сын Дэррен после выпускных экзаменов (экзаменов на абитуру, после гимназии, абитура даёт право поступления в вуз), которые он провалил и поэтому остался без абитуры, целыми днями лежит или сидит дома, и Керстин никак не может заставить его встать с места и выйти из квартиры.
Керстин получает пенсию 760 евро. Квартплата - 600 евро, так что остаётся слишком мало денег на двоих. Я думаю, что это не все деньги, которые получает Керстин. Например, детские деньги - 219 евро в месяц - Керстин должна получать на Дэррена (детские деньги платят до 27 лет "ребёнка", если "ребёнок" по какой-то причине не работает). Но Керстин мне только про пенсию рассказала.
Пока Дэррен учился в школе, он получал социальную помощь, а теперь социальное ведомство требует от него искать себе место ученика, то есть начать профессиональное обучение. И пока он не представит доказательства, что занимается поиском места ученика, никаких денег он не получит.
Есть какая-то организация, где молодым людям помогают найти место ученика, и Дэррену надо идти туда и взять справку, что он ищет такое место с их помощью. Керстин уговаривает его пойти за справкой, говорит, что деньги им нужны, а идти в ученики туда, куда он не хочет, его никто заставлять не будет.
Я стала говорить Керстин, что Дэррен в том возрасте, когда нельзя лежать на диване, обязательно нужно учиться или работать. Керстин меня не поняла и стала рассказывать, что Дэррену нужен отдых после экзаменов и что он собирался учиться в университете и уже выбрал два университета - два на тот случай, что в одном не будет мест. Свободный университет - тот, что рядом с нами, или университет имени Гумбольдтов - подальше.
Слишком уверены были они, Дэррен и Керстин вместе с ним, в том, что он сдаст экзамены на абитуру.
Керстин всегда хвалилась способностями Дэррена к истории и общественным наукам, и меня это заставляло сомневаться в его высоких способностях к учёбе вообще. Я всегда была убеждена, что в школе нужно стараться успевать особенно в математике и в родном языке, а история и всякие обществоведения - это то, что мой отец называл болтологией.
К болтологии Дэррен в самом деле был способен. Керстин хвасталась, что он лет в девять мог делать долгие доклады без запинки о политике, удивляя и восхищая родню и подруг Керстин. Что может сказать о политике девятилетний ребёнок? Только повторять услышанное от взрослых и из телевизора.
На экзамене по обществоведению (или это называется политическими науками, я не знаю) Дэррен получил два балла из двадцати возможных. Это была презентация, он готовил её несколько недель. Ему сказали, что презентация была бессодержательной.
Теперь Дэррен может работать год волонтёром - так называемый добровольный социальный год - и после этого ещё раз попытаться сдать экзамены на абитуру. Но он ни за что не хочет работать со стариками и ни за что с детьми. Со стариками Дэррен не хочет водиться, потому что он полагает, что старые люди склонны к расизму, а Дэррен - темнокожий. Его отец, Майк, - из Нигерии. Майк живёт в Берлине и работает на стройке, женат после развода с Керстин на соотечественнице, и у него во втором браке трое детей. Дэррен был зачат, когда родители находились в процессе развода. Поздний ребёнок, он родился после многих неудачных беременностей Керстин.
Лучше всего, сказала Керстин, ему было бы работать в отдельном офисе, для него одного, без людей, с бумагами. Потому что у Дэррена развился лет в шестнадцать-семнадцать страх перед людьми, настоящая фобия.
Тут я стала говорить, что ему надо бы сейчас, пока молодой, как раз с людьми и работать, чтобы победить фобию, хорошо бы со стариками. Ведь очень мало шансов, что он когда-нибудь будет работать в одиночку, а не с людьми. Керстин меня не слушала и отвечала, что это невозможно, потому что Дэррен никак не хочет.
Он даже детей, мол, не хочет иметь. "В этом мире". К тому же его потенциальный ребёнок может быть по-настоящему чернокожим, темнее, чем Дэррен.
Дэррен и Керстин уже размышляют, что Дэррену, с его интересом к истории, подошла бы работа волонтёром в музее.
Я на месте Керстин попыталась бы заставить Дэррена идти работать волонтёром в больнице или со стариками - как раз чего он боится.
А она его никогда не заставляла. Лет в тринадцать Дэррен сильно потолстел, и ему предложили на несколько месяцев лечь в специальный детский санаторий для похудения. Но он не хотел. Я, в порыве энтузиазма, воскликнула, что непременно нужно ему в санаторий. Керстин и фрау Франц ужаснулись тому, что я ничего не поняла, и объяснили мне тупой, что Дэррен не хочет. И тогда же отец Дэррена собрался бегать с ним по утрам, но Керстин и сама, не спрашивая Дэррена, не захотела этого: "Я знаю моего бывшего мужа, он будет Дэррена принуждать", а принуждение, видите ли, для Дэррена никак не приемлемо.
Это - навязчивая идея + страх, которые, якобы, "побеждаются" сегодняшними психологами. Что есть - лишь реклама их услуг и не более. Что же касается медицины, то она здесь бессильна. Подверженные же фобиям страшно страдают, среди них - немало суицидов. При смене декораций - бытовой обстановки, работы, событий в личной жизни и пр, на фоне уже имеющейся фобии не только не исключается, а становится закономерным появление новых навязчивых идей, подчас не осознаваемых их жертвой. Старая при этом не исчезает, а лишь "задвигается" в угол до наступления "лучших" для неё времён. Увы.