повесть заблудившихся барканцев

громко истерично смеялась, — Как же так, Лео, дорогой? Как же так вышло?
Она не заметила, как по её щекам полились горячие слезы.
- Ты чего? - он обнял её.
Она потеряла все.
Единственное место, где она могла донести свою истину, было утеряно.
В чем тогда смысл жить?
Она живёт ради того, чтобы доносить до сердец свои мысли.
В картинах.
В Баркацне это невозможно.
Зачем возвращаться?
Быть бессмысленным ненужным звеном, которым она являлась?
Как-то всем позарез стала нужна ненужная личность.
Она закричала.
Она громко расплакалась.
Истерично.
Ничего больше нет.
Ничего.
Душа её стала пуста.
Сознание лишено смысла существования.
Она не видит смысла своего существования, если возвращаться.
Она испытывала только отчаяние.
Горькое.
И ужасное разочарование.
Как будто её саму убили.
Только что.
Как будто в неё выстрелили.
Лео крепко обнимал её тело.
Больно ему было на это смотреть.
- Ну как же так... - она всхлипывала, — Как же это... Почему всегда так...
Никогда, никогда и нигде она не найдет счастья.
Они вернутся в Баркацну, а там нельзя доносить свою мысль так, как она умела.
Там вообще нельзя доносить свои мысли.
Особенно таким, как она.
Но ведь с детства отвергнутая всеми, она хранила в своей душе этот огонь, который то оставался искоркой, то разгорался до пожара, чтобы дать ему просто так умереть?
Потухнуть, без возможности воспламениться заново?
Тогда все это было напрасно.
Все.
И это исследование, и её истина, и её жизнь.
Просто потраченное зря время.
Он ведь все равно потух.
И больше никогда не загорится.
***
- Это безумие, — она вытирала свои мокрые глаза ладошкой, — Как мы тогда собираемся вернуться?
- Мы придумаем, — Лео тяжело выдохнул, — Это точно возможно.
- Это бессмысленно.
Он поморгал:
- Что конкретно?
- Да все это бессмысленно, — Лика упала головой в свои же колени, зарываясь в руках и заново ударяясь в слезы.
Все бессмысленно.
Все.
Её истина в том, что все, все на свете имеет смысл.
Но эта истина теперь бессмысленна.
Она теперь бессмысленна.
Ничего не несёт в себе смысла, все просто.
Плачь, плачь громче — это единственное, что ты можешь сделать, чтобы тебя наконец-то услышали.
Кричи, кричи громче — это единственное, что ты можешь сделать, чтобы тебя наконец-то услышали.
Вой, вой громче — это единственное, что ты можешь сделать, чтобы тебя наконец-то услышали.
Пой, танцуй, рисуй и строй — тебя никогда не услышат.
Тебя никто не поймет.
Это была последняя надежда.
И она пропала.
Лика встала.
- Куда ты? — Лео совсем не понимал мотивов её действий.
Плачущая, она взяла свой блокнот.
Села назад.
Осмотрела его с небывалой нежностью.
И подожгла.
Подожгла прикосновением своих рук; сожгла все дотла.
Хоть какой-то огонь должен гореть, хоть что-то.
Даже если это огонь отчаяния.
Огонь разочарования.
Огонь ужасной тоски.
Огонь, подпитываемый её слезами, разгорался.
- Ты что делаешь?! — юноша быстро набрал воды и стал тушить огонь, чтобы их комната не разгорелась.
Он хотел что-то сказать ей на этот счет, но она давно уже поняла.
У Лео сердце кровью обливалось при виде заплаканной Летхерне.
Пришлось усадить её на колени, прижать к груди
И дать ей выплакаться.
***
Еле успокоившись, она уже сидела на собственной кровати. На полу стоял стакан воды.
Лео сидел рядом и ласково приобнимал ее за плечи.
Она тяжело дышала, слезы продолжали литься ручьями.
А он не знал, что и делать в такой ситуации. Поставив себя на место Лики, он решил, что не сможет сделать ничего, кроме как выслушать её.
Кроме как помолчать.
- Знаешь, Лео, — она начала уныло, — Скажи мне, зачем нужны барканцы?
Он посмотрел на неё с сочувствием, хотя прямо сейчас хотелось либо уточнить, либо рассмеяться:
- Барканцы нужны своей земле. Не будь барканцев, не было бы остальных.
Девушка грустно выдохнула:
- А знаешь, зачем нужны катаннцы?
Лео непонимающе проморгался:
- Не уверен.
- Смысл жизни каждого катаннца в том, чтобы донести свою истину. Катаннцы — это проповедники своего мировосприятия и искатели таких же, как и они.
Лика смотрела на него с очень грустным взглядом, теребя в руках стакан с водой:
- Понимаешь, — она начала тоскливо, — Тут я могла показать себя. Свои картины. Тут я несла бы смысл, моя фантазия ничем бы не ограничивалась. Я бы донесла свою истину и может бы кто-то слепой — оттого и с острым слухом, — услышал бы её. В этом предназначение катаннцев — донести то, что кто-то услышит, а кто-то увидит, а кто-то ощупает.
Он невольно заметил, что волнуется. Редко с ним такое бывало.
Редко он оттягивал горло своего свитера, редко дрожащими пальцами подворачивал рукава.
- И в чем же, — Лео тревожно схватил её за руки, — В чем же была твоя истина?
Лика глубоко вздохнула:
- Моя истина? - она посмотрела пустыми глазами в пол, — Моя истина заключалась в любви и ценности к любому живому организму. К каждому. Каждый бы имел смысл. Но теперь это бесполезно.
- Почему?
- Потому что я сама бессмысленна.
Под одной его ногой лежал сгоревший дотла блокнот.
Под другой его ногой лежал рисунок со странным человеком. Руки и ноги его были треугольные, голова овальная, тело прямоугольное.
И держал этот странный человек в одной руке своё сердце. Красиво прорисованное, натуральное сердце.
Которое сейчас горело.
Горело оттого, что горел блокнот.
Он заметил это.
И потушил огонь, наступив на рисунок.
Убрав ногу, он не увидел ни следа от собственной ступни.
Только ожог.
На когда-то горящем сердце.

Часть 2

Глава 1 -- Катанне
- Мьохе! - заинтересованный товарищ — исследователь ворвался в покои монарха, — Учёная из Катанне прибудет с минуты на минуту!
Радости его не было предела; сама Мьохе же встала и взяла за руку мальчишку.
Он посмотрел на неё своими большими карими глазами, выражая полное недопонимание:
- Это ученые из другой страны? Они приехали к нам?
- Верно, мальчик мой, — мать повела его к выходу, — Тебе уже давно пора узнать катаннцев.
***
- То катаннцы, — отец упрямо тыкал своим пальцем на север карты, — Эдакие чудаки рыжие.
Конечно, ему очень хотелось спросить, отчего чудаки и отчего рыжие; но он не стал.
- Все у них не так, понимаешь, — он пытался увидеть хоть каплю понимания в глазах шестилетнего, — Ненормально для нашего понимания.
Отец рассказывал о своих ссорах с этими чудаками; о своём прекрасном друге, который тоже чудак, но не такой, как все катаннцы; об их календаре — ведь он тоже другой, невоспринимаемый нормально. Лео был бы рад узнать о самой стране больше и чуть доходчивее узнать об этом народе, но у отца была своя методика.
Потому что толком он ничего не узнал.
Кроме самого главного:
- Ну так-то, какими бы чудаками они ни были, нужно с ними сохранять хорошие дипломатические отношения, — отец посмотрел в окно, к чему призвал и сына, — Видишь? Если бы мы с ними не дружили, такой красоты бы не было.
***
- Папа мне рассказывал, — осмелился сказать мальчик.
- Папа тебе рассказывал про то, как он по пьяни с катаннцем подрался за орлиное перо, — и мать не ошиблась — правда ведь рассказывал, — Тебе нужно знать образованных личностей.
Лео посмотрел на серьёзную мать и спустился за ней.
Снова схватился за нежную руку, пока мама интересовалась, куда и когда прибудут обещанные ученые из Катанне.
Каждый уверил, что прямо сюда и прямо сейчас прибудут — самые настоящие рыжие ученые.
Лео таких ещё никогда не видел.
Раздался крик:
- Прибыли! - и перед глазами возникла низкая девушка в тёплой кофте и коротком плаще, а с ней — очаровательная маленькая пухлощекая девочка.
Он был восхищён.
Бледная кожа, яркие длинные волосы и острые ногти.
В голубых глазах читалось что-то невообразимое; как будто за внешней добротой этих глаз скрывались такие ученые познания, которых они и не видывали.
Почему-то они носили штаны и теплые сапоги, почему-то очень много жестикулировали.
Отец был прав.
Все у них не так.
***
Обжиться они не успели.
Вечером того же дня стало известно, что учёная погибла.

Глава 2 -- Одинокая художница
Казалось, они сидели возле этой двери всю ночь.
Волнение и восторг от увиденных людей сменились вечным шепотом прибегающих к маме людей:
- Что теперь делать?
И её вечным ответом:
- Расспросите девочку.
Они все сидели на одном месте.
Снова показывалась голубая маленькая спинка, на которую аккуратно спадали рыжие локоны.
Снова заходил неясный ему человек.
Снова она оборачивалась.
Сначала в профиль; так, что было видно только один её глаз и вздернутый остренький носик.
А потом полностью.
Она кидала на него заплаканный взгляд.
И дверь закрывалась.
И заново слышалось:
- Не к кому отправить домой?
- Совершенно не к кому.
От усталости или от приходящих в голову мыслей, мама закрыла глаза и оставила пальцы на своих бровях.
Она сидела так долго, что Лео успел уснуть на её коленях и проснуться от того, что отец отводил его в кровать.
Он так и не узнал, что стало с этой прекрасной девочкой.
Он только краем уха слышал: "Придворная... Придворная..."
***
- Наша придворная художница, — мать подталкивала девочку с унылым взглядом к Лео, — Представься.
- Летхерне, — та скромно буркнула, глядя на маму мальчика, а потом и на него самого, — из Оттоворхерна.
Название ничего не говорило мальчику, но очень его заинтересовало.
- Она будет практиковаться каждый день, а потом писать наши портреты, — Мама положила руку на плечо девочки, не теряя серьёзного лица, — Но если она согласиться, то может рассказать тебе немного о Катанне.
Девочка посмотрела на неё с недопониманием. Но кивнула, не теряя уставшего взгляда.
Мать ушла, закрыв дверь в комнату, а мальчик остался рядом с Летхерне. Хоть она была ещё ребёнком, но за её грустными и добрыми глазами виднелось какое-то непостижимое ему знание.
Она грустно опустила голову:
- Могу присесть рядом?
Ошеломленный мальчик ответил, двигаясь:
- Конечно, присаживайся.
Она молча присела, сомкнув руки в замок и все так же держа голову.
Молчание изрядно ему надоело, так что он захотел что-то сказать, но он совсем не знал, что. Благо, сидящая рядом его опередила:
- Ну что ты там хотел узнать про Катанне?
Лео воодушевился, но совсем не знал, с чего начать. Все, что он знал — это то, что у катаннцев все не так. Поэтому он спросил:
- А где находится твой город?...
Девочка устало вздохнула:
- Мой город — это город изобразительных и прикладных искусств, рядом с нежилыми территориями, — она положила хвост на колени, — Такой ответ устраивает?
Мальчик ничего не понял и осмелился на диалог:
- А много у вас таких городов?
- Поменьше, чем в Баркацне.
- И все изобразительных искусств?...
- Нет, только мой город.
- А другие какие?
- Разные, — она посмотрела в тёмные глаза Лео, — Я их всех пока не знаю. Рядом с озером есть самый учёный город, мама сама оттуда.
Мальчик замолчал, тихо ойкнув.
Сейчас говорить с Летхерне о её маме казалось преступлением. После недолгого молчания, он спросил ещё раз:
- А что за нежилые территории?
- Там никто не живет, потому что очень холодно.
И ещё раз. Он спрашивал все, что можно спрашивать: "А почему вы рыжие и глаза у вас голубые?», "А что в самом учёном городе делают?", "А почему вы штаны носите?", "А у вас тоже работают способности?"
Она даже расслабилась немного.
А потом ушла.

Глава 3 -- Дети
Кажется, сегодняшним днём он больше не встречал её —