Литературные диалоги. Часть вторая

  
                                                           Письмо №1 (Илона. 21 год)

  — Как вы считаете, роман «Мастер и Маргарита» — антихристианский?

 — «Гвоздить» Булгакова можно, можно навешивать ярлыки.  Это очень простой и лёгкий путь. А можно повысить свой культурный  уровень до того, который был у Михаила Афанасьевича, и который мы утратили.  Ещё можно  изучить Евангелие, так, как оно осмыслено в православной традиции и  попытаться  понять, почему писатель с богословским образованием вместо настоящего Христа  подсунул нам «пшик» в виде слабохарактерного, неверующего болтуна Иешуа? Он что сошел с ума?
        Нет, не сошел. Если ты убежден, что Христос такой, как Иешуа, истинный  уже не явится. Булгаков не исказил текст Писания, он показал, что происходит с людьми, если они подменяют Христа собственным представлением о нём.  
        В «Мастере Маргарите» поставлены важнейшие вопросы в понимании Христианства. Свободны ли герои произведения в своем выборе, а  если свободны, то, что они выбирают? Невозможность Покаяния как Мастер и Маргарита? Почему они сделали именно этот выбор?  А, может быть,  в  их душах  вовсе  нет борьбы  добра и зла: бессильна  душа. В этом случае, конечно, предрешено было появление Воланда. А кого еще? Там, где отрицается Христос, появляется антихрист. Это ключ к пониманию романа. Поэтому не стоит спешить вешать на «Мастера и Маргариту» ярлыки.



                                                             Письмо №2 ( Рита.22 года)


  —  Есть популярная точка зрения в богословской критике, точка зрения Кураева, что Воланд — единственный персонаж, который говорит правду и потому вызывает симпатию у читателя.  Вы согласны с ней?

— Какую правду может говорить дьявол? У него совсем другие задачи. У Булгакова Воланд  лицемерен в своей «правдивости», намеренно запутывает, соблазняет, искажает  картину жизни, чтобы  зло не только было невозможно посчитать за зло, но  чтобы оно  само представлялось героям спасительным добром. Булгаков гениально выписал образ сатаны. Он сделал всё, чтобы герои  очаровались Воландом, проявили к нему необычайный интерес. Если бы Валанд появился в своем подлинном виде, то и романа не было бы, потому что у всех героев от одного его вида помутился бы рассудок. А вот  харизматичный, убедительный в  своих рассуждениях всесильный пророк, готовый к сотрудничеству — другое дело. Заметьте, что внутренний «звоночек» почти ни у кого из героев романа не сработал. Воланд изначально  претендует  на то, чтобы быть Богом, заменить его.

— Многих священников оскорбило, как  Воланд со своей бандой глумится над Христианством.

— Хочу напомнить, что никто так не глумился над  Православием, как его собственный русский народ.
Во времена, описанные в романе, оклады и священные сосуды были экспроприированы советской властью, и шла компания по замене хоругвий на плакаты, икон —  на портреты Ленина и Дзержинского, храмы взрывались, осквернялись...


— Почему Мастер отказался от имени?

— Важный вопрос,  между прочим. Нет имени, нет и личности, просто писатель как механизм, функция. Роман написан, рукопись брошена в огонь. Там ей и место, на самом деле: слишком далёк герой  Иешуа от подлинного Христа. И кто же стал куратором по возвращению рукописи? Дьявол. Думаю, понятно, почему.



                               
                                                             Письмо №3(Александра.21 год)

— Толстой и его семейная драма достойны экранизации?

—  Если удастся сохранить беспристрастность, то да. Вы помните фильм Протазанова  «Уход великого старца»?  В нём Софья Андреевна  изображена алчной и  хищной женщиной. И дело не в том, была она такой или нет. А дело в том, что каждая семья рано или поздно переживает свои драмы. Поэтому беспристрастность и деликатность в суждениях о чужих взаимоотношениях очень важна. Не завидую режиссеру, который за это возьмется. Размышлять и рассуждать о Толстом как о живом человеке и при этом не растерять величие  гениального писателя, философа Толстого  —  очень тяжело, на мой взгляд.



                                                                 Письмо №4 ( София. 17 лет)

—  Кто виноват в  семейном конфликте Толстых: писатель или его жена?

— В конфликте  виноват кто-то один?  В конфликте всегда принимают участие обе стороны. Да, Софья Андреевна и Чертков  рвали на части пожилого, уже больного Толстого.  У каждого из них были на то свои причины, в том числе и меркантильные. Лев Николаевич, в свою очередь,  тоже жил не без грехов. А кто из нас без греха? Если вы потрудитесь почитать дневники Льва Николаевича и Софьи Андреевны, то поймёте, что  отношения супругов были очень глубокими. Они прожили сорок восемь лет! Вдумайтесь в эту цифру. Софья Андреевна полвека переписывала рукописи Толстого, потому что почерк  писателя  не могло разобрать ни одно издательство. А написал Толстой без малого более  одной  тысячи  произведений.  Только за  это ей можно поставить памятник.
   Несмотря  на пороки, недостатки  друг друга, Лев Николаевич и Софья Андреевна были очень близкие люди. Они оба более думали о том, что их соединяет, а не разъединяет как личностей. Когда Толстой осознал, что Софья Андреевна больше не друг, что она не может «остановиться», а конфликт перешёл в бесконтрольную стадию, он  покинул Ясную Поляну.



                                                                    Письмо №4. (Сергей.20 лет)

—  Справедлива ли критика идеи Толстого «непротивление злу»?

— Чтобы критиковать Толстого или спорить с ним, нужно обладать теми же  фундаментальными знаниями в религии, философии, истории, какими обладал Лев Николаевич. Идея «непротивления» была основана на философии целого ряда мыслителей: апостола Павла, немецкого реформатора Мартина Лютера, учёного и религиозного писателя Блеза Паскаля, Лао-Цзы. 
    Философия Толстого для эпохи заката царской России настолько же оригинальна, насколько и своевременна. Она остаётся актуальной и в наши дни  и, наверное, останется таковой в любую другую эпоху. От  вопросов, которые задаёт писатель, нельзя увернуться: они всегда бьют точно в цель, требуя ответственного рассуждения и работы критической мысли. Пожалуй, столь независимого и системного анализа российское общество не знало ни в XIX веке, ни даже сейчас.
    Читайте Толстого не по «горизонтали», а по «вертикали», он внутренне восходит в каждом герое своего произведения: что произошло с человеком,  как он позволил с собой это сделать, и что из всего этого последовало. Очень мало равных ему по силе писателей, кто бы так досконально изучил саму основу человека.

—  Достоевский, Борхес, Манн.

—  Соглашусь про  Манна и Достоевского. Про  Борхеса — нет.
    Луис  Борхес склонен к саморефлексии: смотрит со стороны не только на Аргентину, но и на весь мир, что выражается в  его восприятии реальности,  как собственного сна. О реальном мире он говорит условно, приблизительно, символами.
   Читая Борхеса,  я всё время нахожусь в неком фрактальном лабиринте. Сложно иногда разобраться в  его семантических полях и смыслах.
  Борхес как бы намеренно создает тексты, которые читатель может интерпретировать по-своему. Теряют важность вопросы: что хотел сказать автор, каковы были его намерения?
  Поэтому Борхес у каждого — свой. Для меня Луис Борхес — красив. Он производит впечатление. В нём красивы доказательства многих основополагающих истин. Но его творчество для меня — не откровение.



                                                                  
                                                                 Письмо №6. (Георгий. 18 лет)

— Почему у Нового Завета  так много интерпретаций?

—  Во-первых,  любая общечеловеческая книга адресована каждому из нас. Это само по себе даёт бесконечное число возможных прочтений.
    Во-вторых, в те времена не было  печатного станка, и книги переписывались от руки. В библейскую эпоху в греческих текстах отсутствовали  пробелы между словами, а в еврейских и вовсе не обозначалось большинство гласных. Поэтому при переписывании неизбежно вкрадывались искажения. Порой, когда древний текст был переписчику неясен, он, стремясь прояснить его, уходил ещё дальше от оригинала.
  Таким образом, мы имеем дело с древним текстом, который многократно переписывался, переводился на разные языки. И это касается не только библейских, а вообще любых древних текстов. Сегодня известно более пяти тысяч рукописей, содержащих те или иные части Нового Завета. В дошедших до нас новозаветных рукописях встречаются некоторые разночтения, но никакой иной Вести  кроме евангельской, мы в них не увидим. Ни в одной из них не написано, что Иисус не был сыном Божьим или не умирал на Кресте.


                                                               Письмо №7.(Людмила.22 года)

— Библейская книга Экклесиаста произвела на меня большое впечатление, а на вас?

— Книга царя Соломона — потрясающее  произведение! Редкостная, однако, идея — придать священный характер произведению литературы. Почему она до сих пор не изучена основательно? Считаю её одним из лучших произведений литературы, которым располагает человечество.



                                                              Письмо №8.(Альберт 21 год).

 — Важна ли для вас религиозная ценность «Божественной комедии» Данте, или вы принимаете во внимание только ее литературные достоинства?

 — Я знаю, что эта книга больше моих умозаключений и больше нас с вами, Алберт. Но мне более интересны герои поэмы, их судьбы. Религиозная  концепция о жизни и смерти,  райской награде и адской каре меня не трогает.  «Божественная комедия», бесспорно, грандиозное произведение. Но для меня  оно — мертвое,  потому что в нём  нет признания жизни, как величайшей ценности. Мне  близки произведения, которые запечатлевают путь человека, поиски смысла, поиски себя настоящего, произведения, в которые  автор вносит то, что имеет в своём ищущем, мятежном сердце.

— А что для вас жизнь?

— Неисчерпаемый источник удивления и вдохновения.



                                                                 Письмо №9. (Жанна 16 лет)

— Вы как-то заметили, что  «Тихий Дон» Шолохова — выдающееся произведение, но вам в нём интересна только история и язык. Почему?

— В «Тихом Доне много  человеческих трагедий, много боли, а мыслей о главном нет: нет обращения человека внутрь себя. Например,  Григорий Мелехов ни разу не задаёт себе вопрос: почему он всех  предаёт, равно, как и Аксинья, которая мечется между двумя мужчинами. В романе герои вообще не  задают себе никаких важных вопросов, не стремятся преодолеть в себе всё ложное, фальшивое. Они как бы и не живут, а существуют: оплакивают случившееся, но не пытаются понять, почему это произошло. Ничего после них не остаётся кроме развалин. Неужели люди для этого рождены? У меня не возникло желание вступить в диалог с героями.  И тем не менее, никто так правдиво, глубоко и масштабно  не описал  Россию  во всём её сокрушающем размахе  революции, как Шолохов.

— Авторство Шолохова многие оспаривают.

— О загадке авторства  «Тихого Дона» говорили и писали даже самые авторитетные шолоховеды и соратники Михаила