нещадно палящим полуденным солнцем, и зло шипя на «мерзавцев», не желающих стоять так, чтоб видно было, какие они «здоровые и крепкие», Конан и Велтран препирались.
– … а я сразу сказал, что ничего из этой затеи не выйдет! Эта гнусная сволочь наверняка неспроста зашифровала всё именно на пунисском! Значит, это – или очередная его ловушка, или…
– Или памятка себе самому, любимому, чтоб не забыть чего. Особенно, если он к тому моменту, как её составить, просидел там, на острове, лет десять. Он же не мог не понимать, что шансы на то, что там его подберёт какой-нибудь случайный корабль – мизерные! Вот, наверное, и боялся забыть все… э-э… Тонкости.
– Вот именно Конан, вот именно! Потому что – что бы там не было, (Но вряд ли что-то такое, чего нельзя было бы продать – иначе эта старая лиса Юркисс и не заикнулся бы про проценты!) оно наверняка хитро спрятано. И – охраняется!
– Сам так думаю, помощник. – Конан положил могучую длань на плечо коротышки, преувеличенно тяжко вздохнув, – Поэтому у нас два варианта: продать эту карту какому-нибудь достаточно наивному простаку, – Велтран возмущённо фыркнул! – или найти-таки того, кто владеет пунисским.
На этот раз Велтран покачал головой, так выразительно глянув исподлобья, что Конан не мог удержаться от смеха.
Смех, однако, оказался прерван тоненьким и дрожащим голоском, донёсшимся с помоста, мимо которого они как раз протискивались:
– Если милостивому господину будет угодно, я владею пунисским!
Конан резко обернулся, остановившись. Да и Велтран, даже приоткрывший от удивления рот, поторопился глянуть: кто это тут такой «знающий»?!
«Знающим» оказался тощий и загоревший буквально до черноты, подросток – почти мальчик! – молящими глазами глядящий на них с невольничьего помоста, сложив перед грудью тощенькие ручки. Собственно, кроме этих самых глаз – весьма больших, и выразительных, надо признать! – ничем выдающимся подросток похвастаться не мог: сквозь пергаментную кожу торчали рёбра, ноги выглядели столь тонкими, что вообще непонятно было, как их обладатель стоит на них, а впалый живот, казалось, прирос к позвоночному столбу: похоже, хозяин живого товара не слишком-то баловал своих «неперспективных» подопечных приличной, да и просто – кормёжкой.
– Ты владеешь пунисским? Это правда? Или ты просто пытаешься нас заинтересовать, чтоб мы выкупили тебя из лап злого хозяина?! – Конан, не скрывая скепсиса в тоне, сощурился, и смотрел на мальчишку так, как смотрел обычно на врага в бою: он действительно хотел напугать невольника, – Смотри у меня! Если я заберу тебя, и выяснится, что ты соврал – жизнь в застенках этого торгаша, – варвар махнул рукой в сторону как раз с очередным клиентом обсуждавшим достоинства зубов более-менее крепкой и здоровой на вид женщины, крепыша, – покажется тебе раем! Потому что ни я, ни моя команда не любим лжецов!
Мальчишка затрясся: он явно не предполагал, что варвар может не поверить ему. Но когда рот снова открылся, сомнений или колебаний в тоне заметно не было:
– Это совершенно точно, если моему господину будет угодно: я владею пунисским!
– И кто же научил тебя ему? – Конан всё ещё сомневался.
– С позволения моего господина, моя мать, да примет Мирта пресветлый её безвременно упокоившуюся душу!
– Может, ты ещё и читать умеешь? – это влез скептически скривившийся Велтран.
– Умею, если милостивому господину будет угодно, и даже на восьми языках.
– И кем же эта, столь мудрая и многознающая женщина, была?!
– С позволения милостивого господина, женой Первого толмача падишаха Бахромбека второго!
Конан и Велтран переглянулись. Действительно, Бахром-бек второй торговал со всем Средиземьем. И толмач-переводчик при нём был известен, как отличный мастер своего дела. Без работы не сидел. Пока самого падишаха не убили в результате дворцового заговора. А его слуги и подданные не разбежались…
Конан решительно двинулся к лестнице на помост, откуда, ведя за верёвку на шее «покупку», как раз спускался давешний покупатель.
Забравшись наверх, Конан сразу подошёл к мальчишке, и мечом отрубил верёвку, которой тот был привязан к общему кольцу. Повернулся к продавцу:
– Я забираю этого!
– Э-э… Минуту, господин! Что значит – забираю?! Он стоит пять теньге!
– Наглая брехня. Я сам только что слышал, как упитанную и работоспособную женщину купили за два. Так что такой заморыш не может стоить больше одного теньге!
– Э-э… Ну хорошо, мой господин. Только ради вас! Три!
– Нет. Одно – и точка.
– Но милостивый господин, – смотреть, как крупные капли пота покрыли лоснящееся от жира лицо немаленького, в общем-то мужчины, который однако рядом с огромным киммерийцем и сам смотрелся словно подросток, и как идёт белыми пятнами кожа складчатого от жирка живота, возможно, было бы интересно. Но и Велтран и Конан сотни раз видели в бою, как выглядит реакция труса. – Это же… Грабёж среди бела дня! Мой бизнес под покровительством самого наместника! И если я прикажу его страже…
– Давай-давай, прикажи. А я – свистну своим молодцам. Они как раз невероятно злы, потому что наверняка трезвы, а в долг им больше не наливают. И мы с удовольствием всей командой разнесём весь этот крохотный базарчик, да и полгорода заодно! Не говоря уж о том, чтоб шутя перебить всю ту банду недоумков, которую ты гордо называешь стражей наместника! Да и пора уж нам убираться из Манзеи. И как же обойтись без запоминающейся «прощальной вечеринки»?! А то этот ваш захолустный городишко достал меня – скука смертная. Здесь нет даже приличных шлюх! Вот и порезвимся на прощанье!..
Свистнуть?
По лицу торговца теперь лились совсем уж реки пота – да оно и верно: про Конана-киммерийца, его команду отчаянных головорезов, и их нравы и обычаи здесь, в Манзее, не знал только совсем уж тупой. Или глухой. Так что торговец пролепетал:
– Как моему господину будет угодно… Одно теньге.
Конан подумал было, что, собственно, деморализованному и втоптанному на глазах у всей площади скоту можно было бы – в воспитательных целях! – не давать и этого теньге… Но – он сам назначил эту цену.
А слово Конана – закон!
– Велтран. Отдай ему его мзду! – презрения в голосе варвара не заметил бы только верблюд, как раз привязанный к коновязи возле одного из столбов помоста.
Велтран извлёк монету из кошелька, который в свою очередь извлёк из-за пазухи. Монету попробовал вначале на зуб. И только после этого всунул в трясущуюся руку.
Конан на это уже не глядел. Осторожно, но крепко придерживая мальчишку за тощее предплечье, он уводил его с базара в направлении порта.
Поднявшись на борт, киммериец свистнул.
С полдюжины оставленных на всякий случай на корабле головорезов выскочили из кубрика мгновенно – вот что значит дисциплина и выучка!
– Парэс. Отведи этого… Как тебя зовут, кстати?
– Аннис, мой господин.
– Этого Анниса на камбуз. Пусть Занусс его накормит. Рувим, Вахид, Лейбен и Фатхулло. Бегом в город. Найти всех наших, и – немедленно на корабль! Отходим через час! Джапар. Сходи тоже на камбуз, выясни у Занусса, всё ли у нас запасено, и если не всё – вот тебе кошелёк с двадцатью теньге – докупи. У тебя час.
– Слушаем, капитан! Слушаю, капитан! – его приказания всегда отличались конкретностью, и Конан знал, что недопонятым не останется.
А ещё он думал, что они с Велтраном разработали очень грамотную тактику: по приходе в любой порт с любой добычей на борту, вначале доукомплектовать продовольственные, водные, винные, и прочие запасы, а уж только потом – прогуливать остальное добытое! И пусть покупать из еды приходилось в-основном лишь такое, что не портится как можно дольше – типа той же солонины, сухарей, сухофруктов и тому подобного: пусть оно и не столь вкусно, зато – позволяет избежать болезней, и… Достаточно долго плавать автономно. Что для джентльменов удачи – важнейшее условие жизни! И работы.
Когда все разошлись – или, вернее сказать, разбежались, потому что попробовал бы кто исполнять приказы киммерийца с ленцой! – Конан задрал голову кверху. Так. Воронье гнездо придётся, конечно, переделать. Потому что сейчас оно может выдержать вес только совсем уж лёгкого и сухопарого вперёдсмотрящего, типа Рнего или Шервана, а Конан и сам хотел бы иногда… Взглянуть. На что бы там ни было. Но это – позже. А сейчас нужно начинать готовиться к отходу. Поэтому неплохо для начала осмотреть не расчехляемые уже с месяц паруса. Осмотреть снаружи корпус. А то вдруг – оброс…
– Велтран! Посмотри-ка, кто там остался в кубрике. Пусть лезут на мачты, и… – на верного помощника полился поток ценных указаний. На которые толстячок и не подумал ворчать или кривиться: Конан и сам отлично знал, что тому больше нравится «свободный поиск», а не «прогуливание» уже добытого…
Потому что одно дело – истовая вера и надежда на Куш.
А другое – когда этот куш уже в кармане.
И он сразу кажется и маленьким, и… Банально скучным.
Только спустя три часа, когда осмотр всего, и особенно запасов в трюме, полностью удовлетворил киммерийца, команда в полном составе оказалась на борту, и паруса были подняты все, и «Вестрел» острым форштевнем
