serif]
Когда остров Потерянных Душ давно скрылся за кормой, а к концу подходил уже второй бурдюк из запасов давешнего коринфского, Велтран, уже двигавший только глазами, да и то – еле-еле, проворчал:
– Может, всё-таки что-то было… разумное… в его предложении? Может, надо было захватить его с собой? А то – мало ли… А вдруг он и правда… Просто не всё перевёл!
– Удивляюсь я тебе, помощник. Уж больно ты доверчивый. Неужели опыт общения с другими магами, и колдунами-почитателями Сэта Тёмного, ничему тебя не научил?
– Научил.
– И чему же? – Конану пришлось сесть, потому что Велтран явно уже не мог задрать кверху голову, чтоб взглянуть ему в глаза.
– Тому, что без помощи любого мага лучше обойтись. Во-всяком случае, до тех пор, пока с нами – ты, Конан!
Конан не без удовлетворения отметил, что храп его помощника, огласивший каюту сразу после высказывания этой сложной и явно оказавшейся почти непосильной для ускользающего сознания, мысли, вполне здоровый и бодрый.
Значит, Велтран явно не лукавил, а сказал то, что думал.
И что, собственно, думала и вся команда. Иначе с чего бы они столь сплочённо и охотно поддерживали своего капитана во всех его, даже самых невероятных, начинаниях?! Например такого, как охота на давешнего Пожирателя: древнего не то – монстра, не то – Полубога.
Но ведь убили же они чудовище?!
Хотя раньше никто из простых смертных наверняка никогда такого не делал…
Конан подумал, что груз ответственности велик. Подлостей и ловушек ждать наверняка надо.
Нужно подумать, какими они могут быть – на диком-то и проклятом побережьи.
А ещё надо придумать, как справиться с ними. Причём так, чтоб все его товарищи – уцелели!
Иначе что он будет за капитан?!
Побережье поражало странным ощущением заброшенности.
– Чего удивляться, что здесь ни одна собака не хочет высаживаться! Я бы ни за какие коврижки добровольно сюда не сунулся! – Рнего как всегда говорил то, что чувствовал и думал. А сейчас даже сплюнул в сердцах за борт.
– Брешешь ты, Рнего, как сивый мерин, – Нэш усмехнулся, – Вот: лезешь же!
– Ну так!.. Не за коврижки, а за этакие красивые золотые кругляшки! Их ещё называют деньгами! Но побережье… Бр-р, мягко говоря! – Рнего передёрнуло.
– Да, пожалуй, нескоро кабатчики из Кордавы захотят открыть здесь новые заведения. – Эльдорн держал большие пальцы засунутыми за широкий пояс, на котором красовалось два кинжала и сабля из аквилонской стали, – Так что, боюсь, всё питьё нам придётся тащить с собой.
Конан подумал, что ветеран зрит, как всегда, в корень: пустынный вид побережья в обе стороны от русла Понта Вендийского оставлял гнетущее впечатление: ни джунглей, ни кустов, ни даже травы. Зелёной. Потому что сухой травы, да ещё голых ветвей саксаула на дюнах, окружавших русло шириной в добрую милю, имелось достаточно.
– Странно это, Конан, – это в разговор влез подошедший незаметно сзади Велтран, – река – огромная, и вода пресная… Но почему здесь не растёт ничего? Помнишь ведь: везде, где есть река, по берегам и деревья, и кусты… Обычно чуть ли не на мили!
– Не знаю, Велтран, почему здесь – так. Разве что дело в том, что этот Понт размывает какие-нибудь – или ядовитые, или неплодородные – породы, и откладывает наносы из них на своих берегах: вон, видишь? И берега и цвет воды самой реки какой-то…
Нездоровый!
То, что цвет воды, мягко говоря, нездоровый, видели все. Да и верно: когда это цвет воды в реке бывал ярко-оранжевым?! Явно тут не всё в порядке! Иначе и люди бы селились по берегам: как же не использовать столь удобную транспортную магистраль для проникновения вглубь побережья?! Да и город возник бы непременно: где же ещё базироваться купцам и ремесленникам, обслуживающих всегда тех, кто открывает и осваивает новые плодородные, или богатые какими-нибудь другими достоинствами, вроде жемчуга, железных руд, или алмазов, земли?
– Так, ладно. Собственно, нам плевать, как выглядит само это устье. Пусть даже и разбитое островами и мелями на десятки рукавов. Главное, что сомнений в том, что это – тот самый Понт Вендийский – никаких нет! А нам нужна река Танисс. И до неё при попутном ветре – день плавания. На восток. Вот и поплыли. Помощник! Поднять снова все паруса! – Конан бодро улыбался, хотя если признаться честно хотя бы самому себе, местные «красоты природы» и на него произвели гнетущее впечатление. Уж больно…
Безжизненно тут всё.
Не видно даже обычных животных, или птиц.
Как пить дать, тут что-то… Колдовское!
Не даром же побережье носит название Проклятого…
Река Танисс, к счастью, оказалась вполне обычной рекой. И даже вода в ней оказалась чистой, (почти) и холодной. Конан, пошкребя многострадальный затылок, подумал, что это – вероятней всего от того, что питают эту реку наверняка снега и льды, таящие там, в горах, острые вершины которых отлично просматривались за пустынным, как и сутки назад, побережьем. Но деревья и даже кусты вдоль русла речушки не более чем ста шагов в ширину, тоже почему-то не росли.
Это не помешало Конану и команде завести «Вестрел» прямо в русло, и, пока дул приличный попутный утренний бриз, продвинуться вверх на добрых пять миль. Тут ветер «коварно и подло» по словам Лейбена, стих. Конан сердито хмыкнул: команде явно придётся или поработать, или оставить корабль здесь, на пока ещё глубоком фарватере, а дальше двигаться на шлюпках. Или пешком.
Его не устраивали ни такой ни такой вариант: ведь тогда придётся делать ещё временный лагерь в том месте, где нужно будет удалиться от реки, и, следовательно, оставлять часть людей и на корабле, и в этом лагере. Но всё его естество, и навыки, полученные в сотнях битв, противились такому неоправданному разделению сил.
Поэтому ровно половина команды оказалась после обеда перевезена на берег.
Там достойным представителям берегового братства пришлось засучить рукава, взяться за толстенный канат, и тянуть на буксире за собой немаленький «Вестрел» вверх по течению. Вначале, разумеется, пираты ворчали и препирались друг с другом за место, и за то, чтоб никто не отлынивал: «Тяни, гад такой, а не кряхти тут для вида!». Конан, высадившийся с береговой партией, но помогать тянуть не спешивший, ворчание и склоки быстро пресёк. Но шёл рядом со своими людьми, всё время внимательно оглядываясь по сторонам, до самого заката. Закат здесь показался варвару чересчур уж кровавым…
Хотя киммериец ничего подозрительного пока не заметил, «Вестрел» на всякий случай поставили на якорь посреди русла, неторопливо несущего свои воды по равнине, а ужинать – и весьма плотно! – решили тоже на корабле: мало ли!..
Переночевали на борту. Утром, ещё до восхода, плотно позавтракали. И пока было более-менее прохладно, вторая половина экипажа повлекла корабль дальше. Конан снова шёл рядом с вынужденными бурлаками, но даже его сверхобострённые инстинкты и слух со зрением не обнаружили ничего. Но там, глубоко внутри, он чуял: что-то или кто-то ждёт их впереди…
После обеда береговая партия снова поменялась с «бортовой». Конан продолжил поход, теперь уйдя чуть не на полмили вперёд: иссохшая трава и каменистые россыпи, встречающиеся в песчаных дюнах всё чаще, делали поход гораздо удобней. Но те пираты, что теперь почти не утопали, как первые мили, по колено в песок, и тянули канат против усилившегося течения, от такого «облегчения» меньше ворчать вовсе не стали.
На следующее утро всё повторилось, только теперь песка под ногами почти не было, и дюны окончательно сменились каменистыми холмами и небольшими плато, на которых имелась даже земля, покрытая корочкой съёжившихся струпьев – такыры. День прошёл как обычно, и ворчания теперь слышалось куда меньше: все поняли, что разговоры только мешают тянуть.
Ночевали снова на «Вестреле», и посты на ночь Конан удвоить не забыл. Но ночь снова прошла спокойно – он даже поудивлялся вслух, на что верный помощник скептически буркнул:
– И хвала Мирте Пресветлому, что пока «приключениями» и ловушками не пахнет! Но помяни моё слово, капитан: они где-то там, – толстячок кивнул обросшей и начавшей седеть головой вглубь суши, – имеются!
Конан не ответил, поскольку и сам так считал. Хотя он отлично понимал и то, что раньше времени волноваться смысла нет: препятствия и ловушки от их «нервов» никуда не исчезнут! А они только зря взбудоражат команду, если начнут своим поведением и разговорами показывать, что волнуются.
К обеду добрались.
– А что, очень даже миленький камешек! Только вот не пойму, кто его здесь установил. – Велтран, похлопывая по белейшей, сверкающей словно полированный мрамор самых драгоценных сортов, поверхности, поглядывал то на Конана, то на макушку десятисаженного камня, словно клык торчавшего из окружающего щебня. Ни следа других камней, или скал, от которых такой «зуб» мог бы отколоться, вокруг не наблюдалось: пустыня и пустыня! Вот только вместо песка – гравий и галька!
– Насчёт того, кто «установил» – не знаю. – Конан тоже поглядывал, но больше – на бесплодную равнину, простиравшуюся за зубом насколько хватало глаз, и единственным «украшением» которой являлся пологий невысокий холм в паре миль от берега реки, – Но камни и скалы здесь определённо были: вон, смотри, сколько щебня! И гравия. Значит, камни точно имелись. Только
