- Всё, это уже невыносимо. Ты, Авдюшин, иди садись на первую парту, будешь там учиться. А ты, Васильева, сюда переходи. У тебя же хорошее зрение? Видно будет отсюда?
- Да. У меня единица, - коротко ответила Инна Васильева на вопрос классной про зрение, поднялась со своего – уже бывшего - места на первой парте среднего ряда и предусмотрительно чуть прошла вперед к доске, уступая дорогу медленно идущему - с вещами - на своё новое место Коле Авдюшину.
Все зашумели, провожая взглядом недоуменно улыбающегося Авдюшина, едва передвигающего ноги, у которого брови были чуть ли не на середине лба.
- Тишина в классе! – строго сказала классный руководитель одиннадцатого «Б» Алевтина Сергеевна.
Только после Авдюшина Васильева прошла на последнюю парту, села рядом с Пашей Фирсовым, который тоже был невероятно удивлен происходящим - это у него отображалось гримасой, большими глазами и губами, как будто он пел звук «О».
Классная подошла к Фирсову и строго - даже зло - обратилась к нему:
- Я тебе разрешаю списывать у Васильевой всё. Может, так хоть что-то в твоей голове останется, хоть какие-то знания появятся.
Алевтина Сергеевна покрутила головой, оценивая свои перестановки, которые по всему виду ей очень нравились:
- Васильева у нас как раз левша, тебе, Фирсов, будет всё видно, не надо заглядывать через руку.
Все в классе были в шоке.
Неужели классная вообще ничего не знает, не понимает и не видит?..
---
Уже было и не вспомнить, когда и с чего конкретно это всё началось. Что было причиной буллинга и бойкота Васильевой. «Оно» само как-то постепенно накапливалось, старые «грехи» не исправлялись, не прощались, не забывались, а новые добавлялись.
Круглая отличница, зубрила-ботан. Химия и биология у неё вообще уровень Бог.
Все получили оценки три-четыре, Васильева пять.
Никому непонятна новая тема, а «эта» всё поняла и даже может повторить своими словами.
Все решили уйти с урока, она не ушла. Никто не сделал домашку, потому что «не видели, где её задали», а она увидела и сделала.
И самое страшное, последняя капля в переполненную чашу – случай с физкультурой. Все девчонки не пошли на физру, а Васильева пришла, а когда всех девчонок из-за пропуска этой физры заставили драить стены спортзала от следов обуви, Васильева не явилась - видите ли, она-то на физре была, и у неё, понимаете ли, ещё и справка об освобождении была в назначенный день генеральной уборки спортзала!..
Середина апреля порадовала свежим обильным снегом, что за последние годы уже перестало быть чем-то необычным. Васильеву «подловили» в укромном месте по дороге домой. Восемь десятиклассников и десятиклассниц на изгоя своего «Б» класса.
Конечно, её нужно наказать! Давно пора.
Васильеву окружили с трёх сторон, хотя было и так понятно, что она не будет даже пытаться куда-то убегать.
- Что ты делаешь вообще постоянно? - начала наезд Ира Самусенко. – Ты уже задолбала. Почему спортзал не пришла мыть?
И Самусенко сильно толкнула Васильеву. Та споткнулась о сугроб и упала.
- Э! – рявкнул Фирсов. – Не трогаем её руками! – и налету поймал за плечо Свиридова, который собирался пнуть жертву ногой. – Ты шизанулся? Лежачую! Девчонку! Ногами! Негде больше самоутвердиться? – и Фирсов снова всем твёрдо заявил. – Не трогаем её! Не бьём.
Это выступление Фирсова разрушило продуманный план наказания Васильевой и резко поубавило пыл наказывателей. Больше желающих её пинать не оказалось – всё же Фирсов большой авторитет, самый сильный в школе, в копилке которого разряды по волейболу и новому виду спорта кросс-фиту. В итоге все – кроме Фирсова - обсыпали Васильеву снегом, вдоволь наоскорблялись и наугрожались в стиле «если ещё раз..», «последнее китайское предупреждение…» Напоследок Самусенко плюнула на поверженную одноклассницу – за что получила скромный упрёк от того же Фирсова: «Ну, зачем так…»
Скромный, пожалуй, потому что тогда, в апреле, Паша Фирсов и Валя Самусенко были «в отношениях».
После апрельского инцидента с Васильевой с толканием её в снег Фирсов чувствовал некоторую вину перед одноклассниками, что заступился за изгоя. Ведь нужно быть со всеми. Даже если и не совсем понятно, в чем такая уж большая вина Васильевой. Но мы же дружный класс, раз все считают, что Васильеву нужно гнобить, значит нужно гнобить. Хотя его «гнобление» выражалось только в множественных подколках, шутках – зачастую очень злых, - насмешках. Он не мог снизойти до оскорблений или угроз – ну, куда? Девчонка! Какая бы она ни была.
Пусть бы она уже в следующем году в другую школу перешла, хоть перестала бы всех нервировать.
-----
«Отношения» между Фирсовым и Самусенко были яркими и сильными с полугода, но закончились резко в конце августа, перед самой школой. Фирсов узнал, что Валя Самусенко ему изменяет. Гуляет с другими. С кем-то еще - как минимум одним - точно. Она долго отнекивалась, клялась, что всё это неправда, она Паше не изменяет – наговаривают, - однако в разговоре-допросе с пристрастием один на один запуталась в показаниях и в итоге выдала:
- Да! Гуляла с другим. Но это была физическая измена, а не духовная. Самое важное – духовной измены не было! Я ведь только тебя…
- Что за бред? – Паша Фирсов был ошеломлен ответом.
- Давай с тобой спокойно поговорим. В измене всегда виноваты оба. Давай обсудим и…
- Стой, погоди, погоди. Это я виноват в твоей измене?
Паша был взбешен. Он понимал откуда «растут ноги» таких мудрых умозаключений – начиталась или наслушалась новомодных психологов-блогеров и пытается умничать. Сейчас ему нужно ещё покопаться в своих детских психологических травмах… Ну, да, ну, да. Он вдруг почувствовал, что боль от того, что ему изменила любимая девушка резко исчезла. Любовь просто выключилась после таких слов – не своих, не искренних, а чужих, специально кем-то придуманных именно для таких случаев, чтобы себя технично «по науке» оправдать.
Вот и всё. Теперь она, Валя, уже не «любимая».
Вообще, теперь она никто!
- Нет. Да. Нам нужно спокойно во всем разобраться, - продолжала попытку Валя.
- Не, уже не надо, - с безразличием в голосе прервал её Паша. – У меня есть два простых правила. Первое – мне нельзя врать. Второе – мне нельзя изменять.
- Да, но…
- Врёшь, изменяешь – ауф видерзеен. Всё. Больше ничего нет.
- Ты можешь спокойно поговорить?
- А мы уже поговорили. Будь здорова. И поменьше читай всякой фигни, плохому учат.
Разнообразив матом последнее своё предложение, Паша развернулся и ушёл.
На удивление, после разрыва стало легко. Ещё какое-то время Валя делала попытки, включая ночные смс с эпичными вопросами «ты спишь?» или «что делаешь?». Паша не отвечал. Он даже решил, что не будет заносить в блокировку её номер телефона – это означало бы, что он злится, обижается, расстраивается. Что из-за её измены и разрыва он теперь «назло» будет что-то делать. Не будет. Ему стало просто всё равно. Жизнь продолжается! В ней нет Вали Самусенко.
-----
Инна Васильева разместилась на последней парте, первый вариант. Сумка ровненько сзади на спинке стула. Учебник, тетрадь, дневник, даже кошелёк-пенал, в котором – без малейшего сомнения – и ручки, и карандаши, и линейки, и циркули, и всё, что нужно ученику одиннадцатого класса, и даже больше, аккуратнейшим образом на парте.
Паша Фирсов откинулся назад, уперевшись головой в шкаф и оказавшись чуть сзади-справа от своей новой соседки по парте.
Ему захотелось её «поприветствовать». Пожёстче, посаркастичнее, повеселее. Напугать слегка. Он начал подбирать слова, как лучше сделать это приветствие. «Ну, что, Васильева? Всё, хана тебе. Страшно? Дрожишь как осиновый листок? Зуб на зуб не попадает? Коленки дрожат? На последней парте. С кем? Со мной! Ни малейшего шанса, чтобы выжить. Только что выход и учительница были так близко, и теперь вот, не сбежать… »
Пока с дерзкой ухмылкой он решал, что сказать так неожиданно появившейся рядом однокласснице-изгою, взгляд непроизвольно внимательно рассматривал и изучал её.
Длинная юбка. Блузка выглажена, без изъяна. В ушах маленькие золотые сережки.
А это уже интереснее – на лице косметика? Хоть и лёгкая, но… Подведенные глаза? Шикарные темно-русые волосы, аккуратно прибранные заколками. Маникюр. Всё безупречно.
Вообще-то, не похоже, что она боится и «дрожит, как осиновый листок». Слушает внимательно учительницу, лицо спокойное, не дергается. На соседа по парте – Пашу – ноль внимания.
Неплохо держится, вообще-то…
Дерзить расхотелось.
- Открываем учебники на странице двенадцать… - чуть повысив, голос сказала классная Алевтина Сергеевна.
Инна потянулась к учебнику «Химии», дернула локтем, который толкнул её ручку, и та покатилась по парте вниз. На автомате Паша поймал ручку.
Инна повернулась к нему лицом.
Ух, оказывается, она красивая! Какие глаза! Как это, что никогда не замечал?
Инна смотрела в глаза Паши. Никаких эмоций. Никаких просьб вернуть ручку, ни намёка на проявление радости, смущения или слов благодарности. Спокойное, суровое ожидание.
Что бы сейчас сделал любой из учеников класса на месте Паши? Наверняка бы с ехидной улыбкой и поддельным восклицанием «Ой!» уронил бы ручку, пнул её дальше по полу, начиная по всему классу весёлую игру в футбол Инниной ручкой.
«Она крутая. Какая выдержка! Крутая и… красивая…»
Паша протянул ручку Инне.
- Спасибо, - сказала Инна, положила учебник на середину парты, чтобы было видно обоим, открыла нужную страницу и, только что вернувшейся к своей хозяйке ручкой, начала показывать, где читать тему.
Паша не мог сосредоточиться. Он рассматривал её красивые ногти, на безымянных пальцах витиеватые узоры. Чувствовал едва ощутимый приятный запах духов.
Она продолжала водить обратной стороной ручки по строкам в учебнике, - именно там, где сейчас голосом объясняла мудреные и замысловатые правила Алевтина Сергеевна, - как бы подчеркивая, с неким усилием, на чем нужно сосредоточиться более внимательно, что главное, ключевое. А ведь она это делает не для себя. А для него. Водит по словам ручкой и отмечает важное.
И…
Паша поймал себя на мысли, что начал понимать!
«Главное квантовое число n…» - слово «главное» Инна обвела, делая на нём акцент – «характеризует энергию атомной орбитали»… И снова «энергию» она выделила…
Ощущения были мистическими. Со звонком Паша осознавал, что знает, что такое s-орбиталь, р-орбиталь, что такое орбитальные и квантовые числа. У него даже зачесалось где-то внутри головы, было желание почесать свой мозг…
Зачарованный Паша ничего так и не сказал своей соседке по парте за время урока – ни
