Первого сентября 1975 года Наташка Синицына пошла в выпускной десятый класс и узнала две новости.
Известия, как всегда, разделились на хорошую, просто замечательную, и… неожиданную, ту, которая обухом по голове. По почте пришло сообщение о том, что журнал «Юность» напечатал её стихи. Это было чудо, волшебная сказка для Золушки. Ташка с детства постоянно что-то лепетала в рифму, и не совсем. Потом стала записывать свои опусы. Набралась целая тетрадка в сорок восемь листов. Стихи в редакцию послала тайком подруга, но это не важно. Наташа давно её простила, забыла о сделанном, и тут это письмо с логотипом любимого журнала журавлём, который, видимо, по ошибке, залетел в их дом.
А ещё, утром, перед торжественной линейкой, Наташка узнала, о том, что беременна. Новость оглушила. Неотвратимое , связанное с ней, пугало, вызывало страх и тревогу. Ещё больший ужас накрывал при мысли о предстоящем разговоре с матерью.
Тамара брела после смены, еле передвигая ноги. Руки и спина болели. Женщине вдруг, в который раз, стало жалко себя так сильно, мучительно, что навернулись слёзы. За что ей всё это? Одна, без мужа, поднимает двоих детей. Наташка, слава Богу, в десятый пошла. Малой Витька в пятый. Мать всё бурчала: «Куда второго рожаешь? Твой не просыхает, получку пропивает, живёте впроголодь. Родишь – обо мне забудь. Сама расхлёбывай» Когда, наконец, Тома ушла от мужа алкоголика, мама и вовсе отвернулась: «Сама заварила, сама и кушай!». Это был хороший урок. С тех пор женщина дала себе слово не раскисать, надеяться только на себя. Прошла обучение. Устроилась на судоверфь сварщицей. На особом оборонном потоке варила не абы что, а танки. Зарплата высокая, не всякий мужик так зарабатывает. Денег хватало, никому в ножки не кланялась. Только иногда, как сейчас, накатывало. Наташка ещё о серьезном разговоре утром предупредила. Не к добру это, не к добру.
Вечером, после ужина, отослав Витька делать уроки, дочка, без предисловий, выложила свою новость. Стойко переждала поток крика, брани, оскорблений. Мать, назвать мамой её язык не поворачивался, высказала всё, что думала по этому поводу. Вспомнила все цензурные и не очень ругательства. Обозвала обидно и грубо. Наташка была к этому готова, но еле сдерживалась, чтобы не разреветься.
Выплеснув эмоции, Тамара задумалась. Аборт делать нельзя, вдруг потом не родит. Надо идти на поклон к матери. Отправить к ней внучку до родов, а там видно будет. всякое случается.
Тут вмешался будущий отец Сашка, давно бродивший под окнами, слышавший ссору:
– Тёть Том, ну зачем вы так? Натка окончит школу, пусть с ребенком, поможем. Я в этом году выпускаюсь из железнодорожного техникума. Распишемся, чтоб у ребёнка отец был. Мы с Наташей любим друг друга, у нас семья будет.
– Где же вы жить собрались семьёй? В нашей избушке с печкой, дровами? Комнат две всего. В сенях, что ли? Или в твоей общаге?
– Работать пойду, предоставят, как семейному молодому специалисту.
Затихла Тамара. Задумалась. Отправила всех спасть. А наутро объявила:
¬¬– Есть в Москве контора одна. Занимается социальной защитой тех, кто нуждается. Я обращалась туда по поводу жилья, что одна, без мужа, с двумя детьми в хибаре без удобств живу. Рассмотрели. Даже на очередь какую-то поставили. Только ждать этой очереди всю жизнь. Ты, Натка, учись, дитя пусть растёт в тебе, никого не слушай. К весне пузо на нос полезет, так ты и поедешь в Москву, в ту контору, квартиру выбивать.
– Я??? Одна?
– Конечно. Сама заварила…
– Знаю, знаю, сама и расхлёбывай. Но как же так, я в Москве никогда не была. Я вообще никуда не ездила, ни на поезде, ни даже на автобусе. Я боюсь, заблужусь! Поедем с тобой, или с Сашкой, и не потом, перед родами, а сейчас.
– Ничего, всё когда-то бывает впервые. Потом убедительней будет. Вдруг ты родишь там, если откажут? Никакого Сашки, одна ты, брошенка, как и мать твоя, одиночка с двумя детьми, нет у нас больше никого, и жилья нормального нет. Так жальче будет. Сядешь под дверью и будешь сидеть, пока квартиру не отпишут. А родишь, тоже не беда, дитя москвичом, или москвичкой будет.
Молодые притихли. Мать была непреклонна. Такой шанс судьба подбрасывает один раз.
Прошло время. В школе утихла буря эмоций по поводу беременной ученицы выпускного класса. Тем более и мать Тамара Михайловна, и будущий отец Александр были всё время рядом. Саша каждый день рвался расписываться, Тамара настаивала, что сделать это нужно позже. Наташа не знала, кого слушать. Она привыкла к любопытным взглядам посторонних. Близкие воспринимали уже сложившуюся ситуацию спокойно.
Март забарабанил капелью. Тамара объявила, что пора собираться в поездку.
Купили билет в купейный вагон. Мать несколько дней объясняла дочери что и как она должна делать, рассказывала смысл собранных документов. Заставила выучить наизусть название и адрес московской организации, путь следования от вокзала на метро до конторы. Пыталась несколько раз дозвониться туда с работы, но тщетно.
Настал день отъезда. Поезд отправлялся из их города вечером. В Москву прибывал в одиннадцать утра. Только ночь переспать.
Они нашли своё купе. Провожающих мать и Сашу попросили выйти. Поезд тронулся. У Наташи было нижнее место. Над ней спал мужчина, лица его было не видно. Места напротив занимала пожилая пара. Они украдкой поглядывали на большой живот Наташи, тихо вздыхали, но ничего не спрашивали, хотя во взглядах читалось: «Молоденькая, сама почти ребёнок, а скоро сама станет мамой». Но Наташа научилась игнорировать такие взгляды, не поддаваться жалости и сочувствию. У неё всё хорошо!
Попили чай в гранёных стаканах с подстаканниками. Привычные для остальных, молодой женщине они были в диковинку. Она смотрела в окно до самых сумерек, потом прилегла.
– Не спите?
Сверху свесилась взлохмаченная голова проснувшегося пассажира.
– Я Андрей.
– Меня Натальей зовут.
– Вот и познакомились. Можно я спрыгну и присяду на вашу постель к столу, чайку попить?
– Дерзайте!
Их соседи уже дремали. После чая парень предложил выйти в коридор.
Они сидели на откидных стульчиках, смотрели на тёмные окна, слушали стук колёс. Несколько раз Наташа поймала взгляд собеседника, обращённый на её живот. Привыкшая давать молчаливый отпор любопытным, на этот раз она начала рассказывать о том, что с ней произошло за последнее время. Торопясь, перескакивая с события на событие. Сработал пресловутый эффект попутчика. К тому же она устала держать лицо перед всем миром. а ей всего лишь шестнадцать.
Когда она замолкла, выговорившись, заговорил Андрей. Он рассказывал про свою мать, которая его не любила. Он долго добивался этой любви, а сейчас всё изменилось. Она пишет, звонит, обижается. Он редко её навещает. Так получается. Они всё говорили наперебой, каждый о своём. Замолкли далеко за полночь, вернулись в купе.
Натка проснулась от того, что солнце светило в глаза, весело стучали колёса. Утро. Скоро Москва! Несмотря на неприятное поручение, с которым она ехала в столицу, девушка ждала прибытие в Москву, как новогоднее чудо.
Открылась дверь купе. Заглянули два милиционера. Поинтересовались пассажиром с верхней полки. Наташа обнаружила, что на месте над ней никого нет. Видно, Андрей вышел ночью.
– Доброе утро! Можно взглянуть на ваши документы и билеты?
– Что случилось? – заволновались пожилые люди.
– Оказалось, что с вами в купе, на вон той верхней полке ехал убийца. Его разыскивает милиция. Похоже. мы опоздали…. Прошу проверить. всё ли на месте?
Беглец не захватил чужого. Просто сошёл на какой-то станции ночью, почувствовав опасность.
Наташа, молча, сидела и думала, какая она наивная и доверчивая. Не зря об этом твердила мама. Проболтать половину ночи с убийцей. Рассказать о себе всё. На это способна только такая дурёха, как она.
Москва оглушила шумом, суетой, толпой. Людской поток вынес её с перрона, прямо ко входу в метро. В одной руке зажата бумажка с адресом организации. У неё обратный билет на вечерний поезд. Нужно уладить дело за день. В другой руке девушка держала дорожную сумку. Вдруг она почувствовала легкое движение в районе поклажи. Будто рыба заглотила наживку и слегка водит поплавок. Наташка резко глянула вправо. В толпе мелькнула и скрылась синяя шапочка. Показалось, или на её багаж покушались?
Она двинулась вперед. Из-за колонны выглядывали круглые глаза, румяные щёки под синей шапочкой. Пацанёнок лет шести наблюдал за ней.
– Это ты хотел своровать мою сумку?
– Больно надо. Незачем мне сумки воровать. А почему у тебя такой большой живот? Ты сама вроде девчонка, только подростковая.
– Выходи оттуда, подойди. Да, я учусь в десятом классе. А в животе у меня малыш, скоро родится.
– Так бывает?
– Ага. смотри, толкается.
– Круто! А что это у него, рука или нога? Можно потрогать? Как тебя зовут? А его?
– Сколько вопросов. Рука или нога, не знаю. Я Наташа, кто там у меня. не знаю, мальчик, или девочка, без имени пока. Потрогать можно, только осторожно. А ты кто? С кем здесь?
– Я Мишка. Мне шесть. Я один, как перст!
–О как! Шестилетние мальчишки не бывают одни на вокзалах. И какой такой перст?
– Не знаю, так мамка говорит.
– Есть хочешь?
– Нет, я сытый.
Мишка отводил взгляд. Ещё один гордый. Тем временем малец с благоговением прикасался к животу, потом припал ухом.
– Я слышу, он булькает!
Тем временем мимо прошёл наряд милиции. Мишка шарахнулся в сторону.
– Не дрейфь, это они убийцу ищут. Я с ним в одном купе ехала. Кстати, а ты почему от них прячешься?
– О! Убийца! Я поймаю убийцу. И тогда меня возьмут в школу милиции.
– Мал ещё. Ты сбежал?
– Ага. Из детского дома.
– А родители есть?
– Папки нет. А мамка… Её тоже нет.
– Вот что Мишка, держи пирожок, я мне пора, дело у меня важное. Давай, возвращайся откуда удрал. Сейчас убийцу поймают, за тебя возьмутся.
Мишка исчез. Наталья оглянулась. Толпа внесла её в вестибюль метро. Она спускалась на эскалаторе, глазея по сторонам, стараясь не сильно выказывать восхищение. Вокруг люди равнодушно стояли, кто читал книгу, кто просто смотрел под ноги.
Отошла в сторонку на перроне. осмотрелась. Почитала названия станций следования, сверилась с маминой запиской. В поезде ей уступили место. Она повторяла про себя название своей остановки, боясь проехать мимо.
Выйдя из метро, девушка растерялась от вида огромных, как ей показалось, зданий, от рёва несущихся многими рядами автомобилей. Организация, нужная её, располагалась в высотном здании в самом центре Москвы. Гранитные ступени вели к массивной двери с внушительной вывеской. Наталья сверилась с запиской, ей надо сюда.
За высокой, как во дворце, дверью располагался холл, отделанный мрамором. В потолке искрились позолоченные люстры. На вахте сидела седая дама. Она поманила посетительницу к себе, спросила о цели визита. слово «визит» не вязалось с всклокоченной посетительницей с огромным животом, выпирающим из расстегнутого пальто, с дорожной сумкой. Вошедшая особа диссонировала с окружающей обстановкой, была чужим, инородным телом.
Она. сбиваясь, лепетала под строгим взглядом дамы, читала по бумажке имя нужного чиновника.
– Вы записывались? Вам нужно записаться и прийти позже. Ближайшая запись…
Наташа почувствовала, что мраморно-золотой мир закружился вокруг неё, она
