– Это ответственный секретарь нашего Совета, сестра Хадича Шлезингер.
Андрей опустил глаза вниз, туда, где на кусочке бумаги быстро записал это имя. Кусочком скотча прикрепил эту бумажечку в нижней части монитора, на котором маячила эта самая сестра Хадича. И только потом произнёс. Этак расслаблено:
– А – что? Аппаратура, осуществляющая видеозапись таких заседаний уже не работает? И нужно обязательно вручную протоколировать все выступления?
– Нет. Аппаратура в порядке. – Меделайн уже явно поняла, куда он клонит. В голосе звучала ирония.
– А для чего же вам тогда – «секретарь»? Да ещё и «ответственный»?
– Ты нам тут зубы не заговаривай, мятежник вонючий! – наконец почуяв подвох, «уважаемый секретарь» разъярилась ещё сильней, – Лучше просто заткнись! И сразу сдайся нашим десантницам, когда придут! И моли Бога, чтоб тебя не расстреляли на месте!
Игнорируя злобный выпад, Андрей, снова как ни в чём не бывало, обратился к Меделайн:
– Так – зачем? Каковы её обязанности и функции? Или она у вас в Совете – просто для красоты? И для нагнетания напряжённости в процесс проведения нормальных и деловых переговоров?
2. Инцидент с «нервной» сестрой
– Я здесь – для того, чтоб ставить на место распоясавшихся и много о себе воображающих подонков! Смотри-ка – смелый он какой! Тоже мне урод выискался! Не ты меня сюда, в Совет, поставил! Он ещё права будет мне качать! Сама бы тебя пристрелила!
– А, да. Вот: кстати! О «пристрелить». Извинитесь передо мной, сестра Хадича!
– Что?! Да пошёл ты, козёл вонючий!..
Андрей обернулся к Магде:
– Магда, жена моя любимая. Не сочти за труд. Сходи к тем девочкам, что сидят в моей бывшей камере. И приведи – или принеси: это уж – как получится! – оттуда эту обаятельнейшую Юлечку. А для подстраховочки возьми ещё кого-нибудь из наших!
Магда, плотоядно облизнувшаяся, кивнула. И быстро вышла.
Андрей повернулся снова к «сестре» Хадиче:
– Поясняю специально для вас, нервная вы и непонятливая женщина. Сейчас у меня в команде около тридцати единомышленниц. Разделяющих мои убеждения, и готовых слепо исполнять мои приказы, и следовать за мной, что бы я ни задумал. Например, захватить власть на этой чёртовой планете!
Ну, это так – к слову. Потому что есть, конечно, среди бывшего гарнизона и персонала Андропризона и мои непримиримые и принципиальные противницы: такие же как вы, или ещё более радикально настроенные. Которым с молоком, как говорится, матери накрепко вдолбили в головы шаблоны и стереотипы поведения. И которые предпочитают ни при каких обстоятельствах не пользоваться собственными мозгами, – он не отказал себе в удовольствии постучать указательным пальцем по виску, – а предпочитают слепо подчиняться законам. Традициям. И приказам начальства. Так вот. Ни вы, ни эти семьдесят женщин для меня лично не представляете никакой ценности. И я без проблем обойдусь без них. И без вас. Но!
Тут дело принципа.
Если я сразу не позиционирую себя перед ними и вами как Лидера, которого нужно уважать, и не докажу, что меня нельзя оскорблять – безнаказанно, грош мне цена, как будущему руководителю даже – Андропризона.
Поэтому: внимание, сёстры – члены Совета. Я не буду вести дальнейшие переговоры, пока сестра Шлезингер не принесёт мне свои самые искренние и покаянные извинения.
– Да-а?! А что, что ты можешь сделать, чтоб заставить меня сделать это, ты, идиота кусок?! Ну и придумал! Извиняться – перед тобой?! Вот уж насмешил, дебилоид!
– Что я могу сделать, я сейчас собираюсь продемонстрировать. Для этого нужно лишь ещё немного подождать.
Это они и делали, причём сестра Хадича продолжала злобные выпады, и оскорбления в адрес Андрея, одновременно пытаясь увещевать своих коллег – «прекратить этот балаган с «переговорами», поскольку что может сделать один жалкий недоносок, и просто захватить чёртову тюрьму силой! После чего всех мятежников просто перестрелять! И глупый фарс, наконец, закончится!»
Андрей обратил внимание, что остальные-то – оказались явно поумней.
Ну, или похитрей: в перепалку с сестрой Шлезингер не вступали, ей пока не возражали, увещевать или взывать к её разуму не спешили, начать вести «переговоры» тоже не торопились. Зато не без интереса изучали реакцию на вопли и призывы «Секретаря» – Андрея, и буквально впивались глазами в его невозмутимое лицо.
Он же просто… Молчал. И ждал. Сохраняя мину игрока в покер.
Но вот через какую-то пару минут прибыли Магда и Элизабет. Сестру Юлию им пришлось волочить за собой по полу: самостоятельно ходить та явно уже не могла!
Андрей встал. Сказал: «Спасибо». Забрал слабо стонущую женщину с посиневшим от затрещин и ударов лицом и полузакрытыми глазками из рук «провожатых». Держа перед собой за предплечья, придвинул её к камере, развернув лицом к членам Совета:
– Это вы, сёстры, члены Верховного Совета, утверждаете, что боретесь за Закон, справедливость, и стабильность в вашем Обществе? И гуманность? И для вас жизнь каждой сестры – «колоссальная ценность»? Ведь именно так записано в ваших Законах и Конституции? Сейчас проверим!
Вы узнаёте эту женщину?
Ответила Меделайн Фоссетт:
– Да. Я её знаю. Это – сестра Юлия Ракитич.
– Совершенно верно. И я почему-то подозреваю, что основной её обязанностью здесь были не прямые служебные функции, а банальное стукачество. То есть, она – тайный агент, информатор. Собирающий и передающий вам, или ещё кому, секретную и конфиденциальную и компрометирующую информацию. О сотрудниках Андропризона.
Но – не суть.
Я собираюсь сейчас доказать, что я всегда отвечаю за свои слова.
И неспроста требую уважения к себе. И своей семье. И команде.
Андрей достал из кармана правой рукой пистолет, левой легко удерживая перед собой Юлию. Пистолет приставил к виску женщины. Сказал:
– Если сестра Хадича немедленно не извинится, я просто добавлю в холодильник ещё один труп. У вас, сестра Шлезингер, пять секунд. Раз. Два…
– Погодите! Э-э, постойте! – это вдруг влезла незнакомая Андрею женщина. Он как-то сразу подумал, что чёртова Юлия стучала на всех – как раз – ей. Уж больно подлая и хищная морда у этой «заступницы», – Не стреляйте! Мы все немного нервничаем и расстроены, и понимаем, что…
Андрей не позволил отвлечь себя, а просто считал:
– Три. Четыре.
Лицо сестры Хадичи исказила гримаса ненависти, она буквально завизжала:
– Ты всё брешешь! Никогда ты не посме!..
Её перебил звук выстрела.
Андрей развернул тело так, чтоб дырку в виске упавшей на грудь головы, из которой полилась чёрная кровь, было видно всем членам Совета:
– Я «посмею» ещё и не это. Ведь это – ваши люди. Которых должны защищать и оберегать от смерти и увечий – вы. Мои люди – со мной!
И даже если мне придётся перестрелять, как крыс – всех тех, кто заперт сейчас в двух изоляторах, мою совесть это, как вы наверняка поняли, будучи знакомы с материалами моего дела, не сильно отяготит.
Так – что? Магде привести следующую жертву?
В дело наконец влезла снова Меделайн Фоссет, явно бывшая здесь за главную, пока не избрали новую главу Совета, взамен погибшей Жизель Бодхен:
– Сестра Шлезингер. Выбирайте. Или вы немедленно извинитесь перед нашим партнёром по переговорам, или мы…
– Да!!! Что – вы?!!! Ха-ха!!! Да что вы можете сделать, идиотки?! Канцелярские крысы! Не вы меня на это место поса!..
Очевидно, сестра Меделайн заранее обеспокоилась принятием кое-каких превентивных мер предосторожности. Во-всяком случае, Андрей заметил, что она нажала какую-то кнопку, имевшуюся на пульте перед ней.
По бокам сидевшей в удобном кресле сестры Хадичи вдруг словно из-под земли возникли две огромного вида женщины в неброской форме цвета хаки, и, подхватив заверещавшую, словно снесшая яйцо курица, Хадичу под белы ручки, быстро куда-то понесли. Крики и ругательства вскоре затихли: очевидно, женщину вынесли из её кабинета.
Сестра Меделайн сказала:
– Если честно, давно мечтала это сделать. Она своей нонконформистской и зачастую – просто глупой позицией сильно мешала Совету принимать решения, отвечающие реалиям случавшихся у нас ситуаций. И очень много времени уходило на выслушивание её бессмысленных высказываний и ругательств. Вот и в вашем случае так и произошло.
[left]За время нашего обсуждения,
